Ягнюченко Константин Сидорович и Дёмина Наталья Фёдоровна жители Черного города Версия от 20:54, 18 июня 2011; I am (обсуждение | вклад)
Ягнюченко Константин Сидорович и Дёмина Наталья Фёдоровна - жители Черного города[править]
Наша семья была самой обычной для рабочего района города Баку. Здесь таких семей были тысячи. Отец - Константин Сидорович Ягнюченко – был родом из кубанской станицы Пшехская, Белореченского района, Краснодарского края, служил на персидской границе, после службы остался в Баку, работал слесарем на нефтеперегонном заводе им. Будённого.
Он был «ни разу не грамотным», то есть не умел ни читать, ни писать, но обладал хорошей памятью и светлой головой. Его очень ценили на работе – большой портрет отца много лет красовался на доске почёта у проходной завода, он был членом правления ДК им. Шаумяна. Во время войны ему дали броню. Кажется, он остался один из слесарей на весь громадный 11-ый цех. Мы его неделями не видели, он дневал и ночевал на работе. Приходил домой осунувшийся и заросший…
Дед мой, Сидор Леонтьевич Ягнюченко, хотя и жил в казачьей станице, но был из так называемых иногородних, то есть его семья не принадлежала к казацкому сословию[1]
Воинcкую службу дед проходил в Петербурге. Там он познакомился с дочерью богатого оседлого цыгана, которая влюбилась в разбитного, прекрасно играющего на баяне парня и по окончании его службы бежала с ним из родительского дома. К тому времени она окончила гимназию, была грамотной, была очень красивой и очень наивной. Она спрашивала своего избранника: «А что есть у тебя в станице?», он отвечал: «Дом и лавка» - это её успокаивало, она считала, что он из зажиточных . Когда они прибыли в станицу, на её просьбу показать ей дом и лавку, он подвёл её к убогой мазанке и сказал, что это и есть его дом, и, указав на скамейку под окном, он сказал, что это и есть его лавка. Она оценила его шутку и… родила ему пять сыновей.
Не знаю точно, чем зарабатывал дед на жизнь (батрачил ли на казаков, или брал землю в аренду), но знаю точно, что он не только прекрасно играл на баяне, но и был большим мастером по изготовлению этого инструмента.
Моя бабушка, Елизавета Мартиновна, была единственным грамотным человеком не только в станице, но и в ближайшей округе. Со всех концов к ней приезжали с просьбой написать челобитную или письмо… Из приведённой выше выдержки о статусе иногородних в казацких станицах ясно, что дед мой был естественным активным сторонником Советской власти на Кубани и после гражданской войны он был избран председателем стансовета. Эта должность не давала ему никаких материальных выгод.
В 1940 году мы с мамой гостили у деда, который жил всё в той же мазанке с земляным полом (помню, как мама освежала этот пол жидко разведённой глиной). Бабушки к тому времени уже не было. Она умерла, по моим прикидкам, в возрасте около 54 –х лет. Видимо, хрупкая городская цыганочка надорвалась на тяжёлой крестьянской работе, да ещё имея пятерых детей и вечно занятого мужа. В Отечественную войну, когда немцы оккупировали Кубань, они устроили настоящую охоту на деда. Ему пришлось все годы оккупации скрываться в землянках ближайшего к станице леса. Там он потерял здоровье (заболел туберкулёзом) и умер в 1945 году. Похороны были организованы местными властями, хоронили деда с большими почестями.
Некоторые сведения о моём прадеде по бабушкиной линии я узнал от отца, из его рассказов о детских впечатлениях. Это было ещё до революции. Скорее всего, сбежавшая дочь дала знать о своём местонахождении отцу и он приехал в станицу… в карете. Вся станица всполошилась, кричали: «Царь приехал!». Прадеда звали Мартин. Это был крупный мужчина с окладистой чёрной бородой. Я так думаю, что он напоминал станичникам портреты Александра III, поэтому они решили, что это царь. Посмотрел он, в какую бедность вляпалась его дочь, смахнул с бороды слезу, «сел в свою карету и уехал в Питер». Пятерых своих голопузых внуков одарил он одеждой и разными лакомствами. Больше никогда он не давал о себе знать.
Моя мама - Наталья Фёдоровна Дёмина - родом из села Хохловка Рязанской губернии. Ее отец, мой дед, Абашин Фёдор Тимофеевич, также приветствовал Советскую власть и был избран председателем сельсовета. Кому-то его активность была не по нутру. Был организован падёж скота и анонимный донос, что это дело рук деда. Он был арестован, но через восемь месяцев его освободили, когда нашли истиных виновников. Арест, по-видимому, надломил психику деда – к активной общественной деятельности он уже не вернулся и накануне войны всей семьёй перебрался в г. Дзержинск Горьковской обл.
Бабушка, Мария Анисимовна (в девичестве – Туманова) была очень набожной. Она родила двенадцать детей, пять из которых умерли в раннем возрасте, а из семи выживших моя мама была старшей. Мама получила образование в объёме трёх классов церковно-приходской школы. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, по сговору родителей её выдали замуж за Сергея Дёмина, незнакомого парня из другого села.
Мама оказалась в Баку в конце 20-х годов с мужем и ребёнком, но ребёнок умер, а с мужем жизнь не сложилась, разошлись. Снимала «угол» на посёлке УПД, короткое время работала в школьном буфете, также временно - в продуктовом магазине, а потом почти всю жизнь – телефонисткой в б-це им. Шаумяна.
Малограмотная деревенская девчонка благодаря природному уму, трудолюбию и общительному характеру сумела не только выжить в чужом городе, но и обрести множество друзей, которым помогала она и которые помогали ей.
Отец служил на персидской границе. Ему часто приходилось бывать в Баку. Здесь он познакомился с мамой и в результате родился я (по гороскопу – Лев). Когда отец демобилизовался, молодая семья получила квартиру в доме недалеко от кислотного завода.
Здесь, на новом месте, наша квартира быстро превратилась в «штаб». Люди тянулись к маме, любили её за отзывчивость, за умение радоваться чужим успехам и по бабьи поплакать в случае, если приходили с горестным известием. Когда у кого-то из знакомых случалась свадьба или поминки, приезжали с разных концов города и просили маму «помочь накрыть стол», знали, что она не откажет.
Это «помочь» всякий раз оборачивалось тем, что мама готовила целые котлы первых и вторых блюд, горы разных салатов, а за это выслушивала комплименты, восхищение и благодарность гостей, которых поражало её умение готовить в таких объёмах и так вкусно (гостей бывало до сотни человек). Мама была рада, что нужна людям, что могла им помочь. Хорошо вкусно готовить, когда есть из чего. А во-время войны помню мама варила суп, в котором вместо картошки была редька, вместо мяса - каспийская сельдь, вместо масла – касторка. И было очень вкусно.
Умела мама всё: прясть шерсть и вязать носки, свитера, шарфы, жакеты, перекладывать печь, чистить дымоход, белить, красить, шить, вышивать, перелицовывать старые вещи… В тяжёлые военные и послевоенные годы мама, ходила в более состоятельные семьи делать уборку, стирать и т.п. – это помогало нам выжить.
В самые тяжёлые годы мама поддерживала в доме идеальный порядок. Я знал, что она, часто накормив меня, сама заглушала чувство голода домашней работой. Запечатлелась в памяти часто повторяющаяся картина, как она, повязав голову косынкой, моет пол или тряпкой протирает мебель и окна и поёт, поёт: «Звенит звонок насчёт поверки – Ланцов из замка убежал. Не стал зари он дожидаться, проворно печку стал ломать…».
Близка мне песня на стихи К. Скворцова «Матушка пела»: Снова глаза закрываю несмело, Вспомнить пытаясь детство свое... Помнится только: матушка пела... Песней наполнено сердце мое… Не было хлеба. Матушка пела, И оттого я остался живой. Рядом война полыхала и тлела. Сытым ходило одно воронье. Вдовы рыдали. Матушка пела. Песней наполнено детство мое.
В больнице маму уважали все, начиная от санитарок и кончая главврачом и медпрофессурой. Неоднократно её избирали народным заседателем в суде (многие были благодарны ей за то, что она могла справедливо рассудить самые запутанные житейские конфликты).
У мамы была первая группа крови, поэтому не раз в экстренных случаях она спасала умиравших от потери крови раненных, а когда я заболел скарлатиной, мама стала официальным донором, чтобы полученные за сданную кровь сахар и какао нести мне в больницу.
Некоторые из тех, кого спасла мамина кровь, после выписки из госпиталя приходили к нам с цветами и со словами благодарности.
Когда в школе я услышал стихи о русской женщине, которая «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт...», я понял, что это о моей маме…
- ↑ «ЮРИДИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС КРЕСТЬЯНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ В КАЗАЧЬИХ ОБЛАСТЯХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА (XIX – НАЧАЛО XX В.В.)» Основным контингентом иногородних в это время были беглые крепостные крестьяне, мещане, а также некоторые категории государственных крестьян… При полном отсутствии юридических прав иногородние в то же время имели немало обязанностей. Лица, имевшие оседлость, вели свое хозяйство обычно на арендованной земле и, помимо посаженной, платили еще и арендную плату. Иногородние выполняли натуральные повинности (подворную, охранную, пожарную и пр.), платили государственные налоги и подати в пользу казачьих станиц и Войска. Так, иногородние облагались платой за пользование медикаментами в станичных аптеках, а также за право вывоза глины с общественной земли для постройки жилища. Под страхом ареста иногородний не мог носить предметы казачьей одежды, стричь волосы по казачьему обычаю... Неудивительно, что взаимоотношения казаков и пришлого населения были весьма сложными. Источником постоянного напряжения служили межсословные противоречия… Развитие отношений казаков и иногородних… в итоге вылилось в открытые столкновения в годы революции и гражданской войны. Расхождения между казаками и пришлым крестьянством, неопределенный правовой статус последнего, привели к тому, что значительная часть иногородних шла за большевиками, надеясь на их помощь в получении казачьих земель.
Владимир Константинович Ягнюченко
Фотоальбом[править]
Наталья Федоровна Демина с первенцем, слева (Баку.1930)
Владимир Константинович Ягнюченко в 6 месяцев (Баку.1937)
Наталья (слева) с сёстрами: Софьей, Марией и Катей (1952)
