(в отрывках)
Сразу же после завоевания Баку, в октябре 1806 года, русской военной администрацией был составлен план территории, занимаемой городом, - "План города Баку с показанием Округ лежащей ситуации"[1] .
Этот план представляет для нас большой интерес, так как дает представление о планировке города в момент его захвата. Рассмотрим по этому плану некоторые сооружения города того времени. Первым указан "ханский дом", т.е. дом бакинских ханов, который располагался, если идти в крепость с северной стороны через Шемахинские ворота /нынешние Гоша - гапы/, с левой стороны этих ворот[2] . После завоевания города в ханском доме оставался ген. Булгаков[3] .
Есть мнение, что дом после реконструкции по чертежу 1806 г., составленного русскими военными инженерами, был превращен в солдатскую казарму, в результате чего от самого дома осталось только основание[4] . Это мнение можно принять, так как в документах, датируемых первой третью XIX в., имеются сведения о наеме домов горожан под жилье для коменданта и его управления[5]
Уже с начала 40-х гг. и после появляются сообщения о размещении их в доме бакинских ханов[6].
Переселение было связано, вероятно, с увеличением числа местных учреждений власти после введения в Закавказье гражданского управления и, можно предположить, что часть здания была занята непосредственно комендантом, а остальная - под его управление, в том числе, возможно, и под казарму.
"Шах Амир Халилова древ, замок" - это, по его расположению на плане, комплекс дворца Ширваншахов. Следует отметить, что в исследуемый период он находился в ведении военного ведомства, которое приспособило его под складские помещения для военного снаряжения, в том числе и боеприпасов. Российскими властями с этой целью во дворце был сделан ремонт, так как дворец находился в разрушенном состоянии, а также произведены некоторые перестройки: были снесены ряд стен, разделявших комнаты на 2 и 1 этажах, на фасаде были пробиты большие входные проемы, к которым вели пристроенные к зданию пандусы и т.д., чем был нанесен урон архитектуре дворца, как историческому памятнику[7]
"Калыс Хонзар. Большая башня" - названное так в плане сооружение является Девичьей башней. Такое название башни связано с одной из легенд о ней. В первой половине XIX в., судя по обмеру башни в 1808 г.[8] и описаниям ее различных людей, побывавших в Баку в этот период и позднее[9] , включая и начало XX века[10] /об этом свидетельствует обмер башни 1913 г./ в башне не имелось внутри перекрытий между этажами, хотя, как известно, сохранились первые ряды кольцевой кладки, по мнению азербайджанских ученых Л. Бретаницкого и Ю. Тузинкевич, ранее обрушившихся сводов[11], или, как отмечал академик К. Бэр, посетивший Баку в середине 50-х гг. XIX в., эти самые карнизы "по крайней мере" были предназначены для того, чтобы на них опирался "деревянный потолок"[12].
Российскими властями был произведен ремонт обрушившейся карнизной части башни, как это видно из обмера 1808 г. Имеются сведения и о реконструкции верхней части башни в XIX веке с целью приспособления ее под маяк[13] .
Так называемый Бакинский маяк, находившийся на Девичьей башне, начал светить 13 июня 1858 г.[14] до этого же времени на ней поднимался крепостной флаг[15], флагшток которого предусматривался обмером и планом 1808 г.[16].
Правда, азербайджанский исследователь М. Набиев считал, что карниз башни никогда не разрушался /вероятно, он имел в виду основные видоизменения/, а лишь подвергался в 1808 г. незначительному ремонту[17]. По обмеру 1808 г. проектировались перильца для безопасного перехода по выступам из одних дверей в другие, а также "лесница для всходу на первый выступ", которые и были устроены.
В описании башни 1913 г. показано внутреннее расположение ее, которое, по нашему мнению, можно использовать как показатель состояния башни /после произведенных в ней работ/ в течение всего XIX века, в том числе и его первой половины: "Потолок деревянный, покрытый кировой кровлей. Междуэтажных покрытий нет. Сообщение с площадкой наверху башни начинается открытым каменным маршем внутри башни, затем продолжается поочередно то по отдельным маршам, выделанным в толще стены, то по деревянным мосткам с перилами, примыкающим к кольцевой стене башни внутри ея. Деревянные части потолка и переходных мостков ненадежны..."[18].
Примечания:
В заключение повествования о башне следует отметить, на наш взгляд, неправомочность суждение, выдвигаемых в связи с настоящим видом междуэтажных перекрытий, в том числе и в вопросе о назначении круглых отверствий, находящихся посередине перекрытий.
"Главная мечеть", как усматривается из плана, это Джума - мечеть, недалеко от Девичьей башни /известно, что пятничная мечеть считается главной в мусульманских странах/.
Отмечаемые по плану "Воденые ворота", как видно из него, - это ворота, находившиеся в приморской стене, и, соединявшиеся с караван - сараями в приморской части крепости. Интересно, что в последующие годы современники отмечали существование с приморской стороны нескольких малых выходов, а "желающие" могли "проходить прямо и через стену"[1]
Баку, расположенный амфитеатром по скату высокой горы, представлял собой продолговатый многоугольник и был окружен с северной и западной сторон двумя рядами крепостных стен, а с южной и, отчасти восточной, - одной стеной, сливавшейся с прилегавшими к ним зданиями казенных и частных домов и караван-сараев[2] .
По линии крепостных стен со стороны суши был прорыт сухой ров, выложенный камнем, и насыпан земляной вал. Изменения в пространстве перед южной крепостной стеной в исследуемое время находились в зависимости от колебания уровня воды в Каспии. Академик Бэр в своих дневниках приводил слова одного из бакинцев - старожилов о том, что "уровень воды был самый высокий ко времени русского завоевания". Далее говорилось: "Затем вода стала убывать, сначала медленно, а потом быстрее, и теперь все еще убывает /речь идет о середине 50-х гг. XIX в. - Ф. Т./"[3] .
Ранее, в 1830 году, академик Ленц также со слов местных жителей отмечал, что до 1817 г. морские волны омывали стены Баку, но, начиная с этого года уровень воды падал до 1824 г., когда он на "некоторое время" остановился, однако в "последние годы" снова стал понижаться[4].
Если обратить внимание на данные из так называемого формуляра крепости Баку за описываемый период, увидим, что: в 1808 г. вода в море поднималась "до подошвы" крепостных стен "на всем протяжении морского берега"; в 1810 г. - вода отстояла от крепостной стены "на две и более сажени /2 сажени - примерно 4 м - Ф. Т./ "; в 1815 г. - морская вода стояла "под стеною крепости", а в 1816 г. - отстояла от крепостной стены "от 2 до 5 сажень /4 - 10 м - Ф. Т./"[5] .
Как видим, эти сведения, в основном, соответствуют вышеприведенному тезису об обмелении Каспия в изучаемый период, и, на наш взгляд, должны считаться более достоверными, так как формуляр составлялся, как усматривается из него, администрацией крепости. Обмеление Каспия отмечается современниками и в последующие годы рассматриваемого времени.
Один из авторов "Обозрения российских владений за Кавказом" /середина 30-х гг./ писал, что море отстоит "в некоторых местах" от крепостных стен "на 3 сажени и более"[6] , а русский ученый И. Березин отмечал, что во время его посещения Баку в начале 40-х гг. прошлого столетия "городская стена удалялась от моря большею частию сажени на четыре"[7]. Об убывании уровня воды в Каспии и состояния его относительно побережья Баку говорилось и в других работах[8] .
Нужно заметить, что Бакинская таможня по предписанию министра финансов Канкрина с 1837 по 1856 год производила наблюдения за изменением уровня Каспийского моря[9] /впоследствии измерения велись морским ведомством[10]/.
Сохранились архивные документы, которые позволяют проследить эти изменения по различным параметрам с указанием времени по месяцам, дням и часам[11]/ Как свидетельствуют источники 50-х гг. XIX в., уровень воды в Бакинской бухте "стоял невысоко, как и в последующие за тем годы, до 1864 г. включительно"[12], т.е. вплоть до конца изучаемого времени у стен Баку сохранялся пониженный уровень воды. Чиновник местной администрации Спасский - Автономов в начале 50-х гг. писал, что "узкая окраина" берега составляет "сажень на 5-ть в поперечнике"[13] .
Другой автор отмечал, что в 1854 г. ширина прибрежной полосы "от стены к морю" была местами до того узка, например, против Девичьей башни, что вода бухты "почти омывала выступающий контрфорс башни, оставляя лишь узкую дорогу для прохода и проезда"[14] /и это при том, что этот же автор утверждал о невысоком уровне воды в тот период - см. выше/.
Такую же ситуацию описывал в 1855 г. и академик Бэр[15] . Тут нельзя не упомянуть о существовавшем среди исследователей мнения об имевшем место вместо понижения уровня моря "безпрерывного" изменения очертаний его[16] и образовании и нарастании берега за счет наносов грунта[17] .
Вне зависимости от этого, к концу описываемого времени прибрежная полоса перед приморской крепостной стеной Баку существовала, заложив основу побережья города, а наглядно о состоянии приморской полосы можно судить по виду Баку со стороны моря /литография А.Мюнстера/, вошедшего в атлас к путешествию известного ученого Б. А. Дорна по Кавказу[18] , который побывал в Баку в 1860 году.
Примечания:
Камеральные описания города Баку, проводившиеся в рассматриваемый период, свидетельствуют о существовании в нем внутригородского деления. Баку, в данном случае имеется в виду крепость, делился на четыре части. Так как в описаниях указывались профессии жителей, то мы можем сделать некоторые выводы о территориально - профессиональном расселении жителей города. Такое расселение имело под собой, в основном, социально - экономическую основу. В последующем мы вернемся к этому вопросу в соответствующих разделах данной работы.
С севера на запад, т.е. от Шемахинских ворот, пересекая почти весь город в направлении к морю, и далее к Горным воротам, шла главная дорога города. Уже в плане города 1796 г. она ясно обозначалась[1] Однако, думается, полное оформление и тот вид, который она имела в изучаемое время, дорога получила после завоевания города Россией, а именно после 1826 г.
Об этом свидетельствует предписание ген. Ермолова ген. - м. Фон - Краббе от 15 ноября 1826 г., в котором он, будучи в Баку после восстания в нем, давал наказы относительно устройства крепости и, кроме прочего, говорил о необходимости в целях свободного перемещения военного снаряжения внутри крепости "чтобы по крайней мере в средине города был удобный проезд... и потому надобно проложить улицы"; здесь же давалось предписание инженер - подполк. Фон - Тегеру /он должен был составить план предполагаемых изменений/: "...предполагаю проложить одну главную улицу от одних ворот до других и широта сей должна быть неменее 3-х саженей.
На сию главную улицу выходящия боковыя улицы, равно и объезд вокруг стен /к объезду мы еще вернемся - Ф. Т./ могут быть широтою в 2 сажени"[2] При проведении в жизнь этих мероприятий предполагалась сломка домов, которые могли бы помешать при прокладке улиц /для недопущения сноса "публичных зданий" и "хороших и прочных жилищ частных людей" допускалась кривизна улиц, т.е. главная проблема крепости в этом отношении оставалась/[3]. Изначально эта дорога являлась средоточием торговой деятельности города.
От Шемахинских ворот до Джума - мечети располагался базар, проходивший мимо Девичьей башни, который от нее выходил к берегу моря. Сами торговые ряды делились на 2 части: Верхний базар и Нижний базар. Верхний охватывал территорию района Девичьей башни, а нижний – вокруг Джума - мечети. Часть Верхнего базара, от башни до Чухур караван - сарая, была крытой[4], что, вероятно, послужило наименованием находившихся там торговых рядов - "Темными рядами"[5]
Отметим, что, несмотря на частичную крытость, сам Верхний базар имел также название Крытого базара. Как уже было отмечено выше, ген. Ермолов одновременно с устройством дорог предполагал также сделать проезд между городскими строениями и крепостной стеной "в 2 сажени широтою для провоза орудий и вообще тягостей"[6].
Мера, предпринятая в связи с перманентным состоянием войны с Ираном, оказалась напрасной после заключения Туркменчайского трактата, положившего конец военному противостоянию России и Ирана. Свободная полоса земли, расположенная вдоль стен внутри крепости на всем протяжении от Шемахинских до Горных ворот /в других документах зафиксировано, что полоса составляла в ширине от крепостной стены от 4 до 5 сажень, то же отмечал и исследователь Б. Бутник- Сиверский - Ф. Т./[7] была уже не нужна для чего она предполагалась.
Затрагивая вопрос о мерах, предпринимавшихся властями в целях укрепления обороноспособности крепости, отметим, что они производились, начиная с конца 1807 г. Именно в этом году главнокомандующим Гудовичем был утвержден проект "о приведении крепости в лучшее оборонительное состояние", а работы начались с 27 ноября того же года[8]
В 1809 г. были построены флеши, прикрывавшие Шемахинские и Горные ворота с двумя подъемными деревянными мостами перед ними /каждый мост имел длины в 3 сажени, ширины - 1 1/2 сажени/. В изучаемый период мост перед Горными воротами перестраивался в 1855 г., а перед Шемахинскими - в 1859 г. В 1808 г. был построен так называемый новый бастион"[9] , три других же бастиона, существовавшие до занятия города русскими войсками и бывшие, вероятно, теми самыми бастионами, которые были построены русскими в 1723 г. на месте старых укреплений[10], перестраивались в 1809 - 1810 гг. В 1810 г. был построен люнет при Горных воротах.
Сами крепостные стены также подвергались перестройке, так, например, фасабрейная, т.е. наружная, стена "исправлялась перестройкою в главных своих частях в 1808, 1809 и 1810 гг." /Березин в 1842 г. отмечал, что эта стена местами разрушались47, что, вероятно, происходило из-за недосмотра за ним в связи с ненужностью его по окончании состояния войны с Ираном/, а главная крепостная стена исправлялась тоже в "главных частях" в 1808 - 1811 гг. и 1858 г. /была переделана часть крепостной стены/[11]. .
Промежуток между двумя стенами, составлявший 7 метров[1], был охраняем военным ведомством. В нем была большая аллея с деревьями и кустарниками, служившая местом прогулки горожан.
В архивном документе нет указания на какое - либо определенное место аллеи, что создает впечатление о существовании ее на всем протяжении стен[2]. В то же время имеется описание сада в юго - западном углу крепости Спасского - Автономова, который писал, что сад имеет "около 40 сажень в длину и 5 сажень в ширину /в документе же говорилось о расстоянии между стенами в 3 сажени[3]. - Ф. Т./" и перечислял его насаждения.
В саду был маленький бассейн, наполнявшийся "напускною водою", и, служивший для орошения сада; почва же была образована искусственным образом из привозной земли и нагноя[4] Бутник - Сиверский также не дает конкретно месторасположения аллеи - сада, используя при рассказе о нем тот же самый архивный документ,который используется нами[5].
Березин отмечал существование во рву с западной стороны ручья, который протекал и между стенами; здесь же находились бассейны. При описании общественной жизни города, опять - же не указывая конкретно места, он писал об общественном саде: "... от зною и любопытных взоров не где укрыться: всего одна грешная аллея"[6] /Бутник-Сиверский, решая вопрос с датировкой возникновения сада, замечал, что Березин не давал описания его, в связи с чем датировал возникновение его серединой 40-х гг[7] как усматривается из вышеизложенного это не является действительностью, а дату закладки сада, вероятно, нужно искать ранее - Фатуллаев относит ее к 30 - м гг. XIX в.[8], что является более правдоподобным, учитывая ситуацию, в том числе и относительно положения крепости, сложившуюся после окончании войны/.
Академик Бэр в середине 50 - х гг. в своих дневниках также несколько раз упоминал об этом саде, устроенном "на собственные средства" коменданта крепости[9], и обозначал его местоположение между крепостными стенами, опять - таки без конкретизации[10].
Перечисляя посаженные здесь насаждения, он замечал, что посажены они в "ящиках, находящихся между двумя городскими стенами, - пространстве, которое служит здесь вместо рва"[11]. Бэр отмечал, что комендантом "в целом" /имеется также в виду и устроенный им сад лазарета, здание которого находилось на форштадте - Ф. Т. / "посажено несколько тысяч деревьев"[12].
Факт существования аллеи - сада можно считать примером разбивки первого городского общественного сада в Баку.
В этот же период, в 1853 г., бакинский уездный начальник возбуждает ходатайство перед шемахинским губернатором "об устройстве в г. Баку городского общественного сада"[13]. Разбивку этого сада /Бэром этот сад еще не упоминается/, по мнению Бутник - Сиверского, будущего Михайловского[14] /ныне сад между станцией метрополитена "Бакы Совети", западной стеной крепости и Музеем изобразительных искусств им. Р. Мустафаева/, думается, следует считать первой в официальной версии закладки городских общественных садов в Баку, исходя из обращения об устройстве сада, и второй после междустенного сада.
Каким бы парадоксальным не выглядело ходатайство уездного начальника при условии существования другого сада, данное обстоятельство можно объяснять результатом действий коменданта, при том, что уездный начальник имел гражданские полномочия, а комендант распоряжался устройством и назначением крепости.
В то же время вынос сада за пределы крепости со стороны западной его части нужно рассматривать, на наш взгляд, и как развитие города и в этом направлении. Относительно разночтений по поводу расположения междустенного сада и в связи с тем, что только Спасский - Автономов конкретно указывает его место, можно предположить /основываясь в данном случае на хронологически последующих сведениях Бэра, в том числе и о количестве насаждений/, постепенное разрастание сада к концу рассматриваемого времени из размеров и координат, приводившихся Спасским - Автономовым, по определенной длине крепостного пространства, пришедшего в упадок в результате постепенного снесения наружных крепостных стен после упразднения военного значения Бакинской крепости в 1867 г.
К моменту завоевания Баку Россией город снабжался пресной водой тремя водопроводами, доставлявшими воду из источников, расположенных далеко за городскими стенами. В начале XIX в. русскими военными инженерами проводился ремонт бакинских водоводов, что дало им возможность составить их поперечные разрезы. Азербайджанские ученые относят время прокладки этих водопроводов к более раннему времени истории Баку, чем, если брать в качества свидетельства их названия[15].
Спасский - Автономов отмечал наличие почти в каждом доме внутри крепости и на форштадте колодцев, вода в которых была "более или менее солоновата, и для питья, равно как для приготовления пищи может быть употребляема только в крайней нужде"[16]. Это же отмечал и Березин[17]. Из вышеуказанного следует, что, несмотря на охват всех частей города тремя
водопроводами, в городе чувствовался недостаток пресной и годной для пользования в не хозяйственных целях воды. К тому же колодцы часто засорялись, что приводило их в негодное состояние, причиной которого было и также несоблюдение санитарных норм водопользования. Чистка колодцев требовала большого труда и выполнявшие эту трудоемкую работу пользовались уважением в народе[1].
Состояние водоснабжения к концу рассматриваемого периода уже не соответствовало развитию города, в связи с чем 30 ноября 1859 г. /т. е. в то время, когда решался вопрос о перенесении центра губернии из Шемахи и до окончательного определения центра многие губернские учреждения стали переноситься в Баку/ инициатор утверждения Баку в статусе губернского центра, кавказский наместник кн. А. Барятинский в ответ на просьбу шемахинского губернатора распорядился о выделении денежного кредита на улучшение водоснабжения города Баку за счет запасного капитала города в размере 6000 рублей с условием последующего восполнения[2].
На отпущенные деньги в 1860 г. подле памятника Цицианову, установленного в 1846 г. /район жилого дома "Монолит", к/т "Араз" и Музея истории литературы им. Низами/, был устроен большой бассейн[3], про который в отчете бакинского губернатора за 1860 г. говорится, что водою из него "уже с полною признательностию пользуются жители"[4]
Азербайджанский исследователь В. Ханалиев, имея в виду 60-е гг. XIX в., пишет, что в тот период в Баку было 800 колодцев, из которых только в 100 колодцах вода была пригодна для питья[5].
Если экстраполировать это на конец изучаемого времени, то получится картина, наглядно свидетельствующая о затруднениях, которые испытывал развивающийся город в области водоснабжения - одного из основных компонентов функционирования его.
На формирование архитектуры жилых сооружений в Баку оказывали факторы, являющиеся определяющими в создании "лица" той или местности, как, например, природные условия или климат, производственная деятельность населения, разнообразие местных строительных материалов и др.
Для строительства употреблялся распространенный здесь ракушечный известняк, также естественным материалом был кир, который использовался для покрытия крыш[6].
При описании внешнего облика и внутреннего убранства жилых строений города нужно учитывать степень восприятия одних и тех же особенностей, отображаемых, к примеру, в работах современников, посещавших Баку в период, исследуемый нами. Для иллюстрации сравним некоторые материалы. Посетивший Баку в 1819 г. Н. Муравьев /ставший впоследствии кавказским наместником/, который совершал поездку на восточное побережье Каспия, в Туркмению и Хиву, оставил воспоминания, в которых относительно интересующего нас вопроса писал, что "строения высоки, но довольны опрятны"[7].
Французский коммерсант Ж. Ф. Гамба, посетивший Баку в 1820 г. в ходе своего "путешествия по Средней России" /1817 - 1820/[8], отмечал плоские крыши домов, "покрытые землей, смешанной с нефтью"[9]. Легкобытов, один из составителей "Обозрения российских владений за Кавказом" в 30-х гг. XIX в. и автор описания Бакинской провинции, давал совершенно другую картину: "... наружность домов безобразна, а внутренность не представляет ни малейшего удобства"[10]..
Дома в изучаемое время были одно - двух - и трехэтажными[11]. Замкнутость в пределах крепостной территории вынуждала бережно относиться к каждому клочку земли, что и порождало в том числе кривизну и тесноту улиц. В домах выше одного этажа обычно размещались торговые лавки или другие производственные помещения самого хозяина дома или же отдаваемые под наем, что также свидетельствует о максимальном использовании с пользой земли, отведенной под строение.
Причину же неудовлетворительного состояния в обозреваемом вопросе нужно искать в форме управления городским хозяйством, вопрос о котором будет рассматриваться в соответствующем разделе настоящей работы. Пока же приведем отрывок из всеподданейшего доклада сенаторов Кутайсова и Мечникова, ревизовавших край почти в тот же период, когда готовились материалы "Обозрения": "Города в Закавказском крае и доселе имеют тот - же вид, в котором они находились..., исключая некоторых казенных зданий, Российским правительством возведенных: та же теснота и та же нечистота по базарам и другим публичным местам, при домах, на улицах и в канавах. Городские жители обременяются повинностью постоя, так что половина или две трети домов их занимаются оным, и потому не строятся"[12].
Вероятно, вся эта вкупе нерадужная картина послужила причиной столь резкого выражения отношения со стороны Легкобытова. Так, например, как бы в ответ, звучит замечание Березина, что "нельзя сказать, чтоб в Баку все дома были равно безобразны: напротив, есть дома очень невзрачные, есть дома развалины, но есть и красивые дома", которых, как он писал, "к сожалению, очень не много"[13]. Интересно и его примечание, что "красота бакинских домов не бросается в глаза...: снаружи почти все дома одинаковы, но внутри одни отделаны с большою тщательностию, а другие и совсем не отделаны"[14].
Тут же приводится запись, позволяющая нам судить о внутреннем убранстве домов того времени: "Бакинцы... отделывают, кому позволяют средства, внутренность домов в персидском вкусе. В этом случае главную роль играет зал с расписным потолком, с золото- пестрыми карнизами, с коврами на полу и со сплошными стеклянными окнами вместо стен с трех сторон..."[1].
Автор, как видим, показывает в данном случае традиционный элемент архитектуры азербайджанского жилья - "шушабенды" /интересно и замечание прусского автора фон - Гакстгаузена: "Вся внутренняя сторона дома, обращенная во двор или в сад, состоит из непрозрачной деревянной решетки, из которой вынимаются отдельные части и, образовавшиеся таким образом отверствия, составляют окна и двери. Иногда от этого образуются совершенно открытые балконы"[2]/. Из - за климатических условий с внешней стороны домов, в основном, отсутствовали оконные проемы. Известный русский писатель А. Ф. Писемский, посетивший Баку в 1856 г., писал:"... мы шли между стенами без окон /имеются в виду бакинские улицы - Ф. Т. /"[3].
Как отмечают географы, для районов жаркого и сухого климата типичны дома без окон на улицу с внутренними двориками и с плоскими крышами. Для безлесных районов, каким являлся Баку и весь уезд, характерны были каменные, кирпичные или глинобитные дома[4].
В одном из документов отмечается, что в Баку из Астрахани привозились доски соснового и елового деревьев. Так же был привоз леса из Ирана[5] и Кубинской и Талышинской провинций[6].
Все основные перекрытия городских зданий изготовлялись из привозного строевого леса[7]. В документе говорилось также об использовании в Каспийской области для потолков и кровли домов дубового дерева[8].. Считается, что именно после включения Баку в состав России началось использование строевого леса в качестве перекрытий88. Имеющиеся в распоряжении документы позволяют прояснить политику властей в области градостроительства в рассматриваемый период.
Согласно "статьи 721-й Свода законов тома XII устава Строительного" места под строения в крепости назначались не иначе, как по сношению с инженерным ведомством89. В приказах военного министра от 16 октября и 6 ноября 1842 г. была изъяснена воля царя, по которому в первом приказе говорилось: "а/ чтобы в крепостях и на форштатах частныя лица без ведома и согласия инженерного начальства, ни к каким постройкам не приступали, под опасением строгой... ответственности, б/ Комендантам и местным инженерным командам наблюдать, чтобы при производстве построек в крепостях и на форштатах были в точности исполняемы существующия постановления как относительно расположения кварталов, так и производства самых построек", а во втором о том, чтобы духовное и гражданское ведомства в случае предположения о перестройке и постройке церквей и публичных зданий "сообщали предварительно проектные чертежи инженерному департаменту для их рассмотрения и представления на дальнейшее утверждение"[9].
Приказы военного министра Чернышева нужно, по нашему мнению, рассматривать в русле проводимой кампании пересмотра многих положений гановского детища по введению в управлении Закавказьем гражданских начал. Особенно это чувствуется из второго приказа министра, по которому суживалась компетенция гражданского начальства. Уже через 3 года, 28 февраля 1845 г., указом Правительствующего Сената инженерный департамент был освобожден от производства испытаний и выдачи свидетельств лицам, желавшим получить право заниматься постройкой зданий в городах[10].
Кавказский наместник кн. М. С. Воронцов в своем отчете царю за 1846 - 1848 гг. отмечал, что "удалены препятствия, сушествовавшия в Баку, ... для раздачи мест под постройки, с соблюдением необходимых правил, для оставления крепостных эспланад"[11].
Такой поворот был связан, вероятно, с расширением застройки городов, в том числе и Баку. В нашем случае это, в первую очередь, относилось к форштадту, однако нужно заметить, что и в крепости, по имеющимся данным на конец 50-х гг. , включительно по 1851 г. производились постройки зданий /имеются в виду, вероятно, казенные строения - Ф. Т. /[12] .
Представляет интерес обсуждение в Областном правлении Каспийской области указа Сената от 5 декабря 1841 г. о том, чтобы "согласно Высочайше утвержденному мнению Государственного Совета, на будущее время по городам, для усиления городских доходов, там где не существует еще особых положений об оных, места под постройку домов отдавать желающим не иначе как с публичных торгов"[13].
В резолюции правления по этому поводу сообщаются заслуживающие внимания сведения. Так, например, указывается, что с образованием области места в городах отводились желающим под постройки за 3 к. медью с квадратной сажени на основании указа Сената от 5 октября 1720 г. и " жители приобретая за столь умеренную цену охотно занялись постройкою домов по выдаваемым им.../неразборчиво – Ф. Т. /"[14].
Наверное, этот факт и сыграл свою роль при отдаче приказов военным министром, так как они были направлены на "исправление" перенесения на местную почву общеимперских законов.
Областное правление полагало в целях поощрения жителей и "в особенности из бедных теснящихся внутри города, коим местное начальство старается всеми мерами склонять и приохочивать к поселению на...незаселенных кварталах" для того, чтобы "очистивши города от безобразных лачуг и тесноты, дать им возможную чистоту, опрятность и правильность в строениях", оставить на прежнем основании отдачу мест в новых кварталах, а "те места которые будут оказываться внутри города, как получившие уже некоторую особенную ценность" отдавать с торгов в уездных судах[1] .
Доведя об этом до сведения главноуправляющего Закавказским краем, правление просило, "если эти убеждения признаны будут уважительными", исходатайствовать для городов области исключительное право отдавать места под постройки в ненаселенных кварталах не по 3 коп.медью, а по 3 коп. сереб. за каждую квадратную сажень[2] , что, как видим, противоречит вышеприведенному тезису "об опеке" над беднотой.
Незаконченность материалов не позволяет проследить ход и последствия решения Каспийского областного правления, но тем не менее, вносит некоторую ясность в вопросы градостроительства за тот период.
На уже упоминавшемся плане 1806 г. было указано также предместье города в виде двух обособленных населенных пунктов. Как пишет азербайджанский ученый А. Саламзаде, в отличие от плана 1796 г. на этом плане жилые строения на форштадте показаны расположенными значительно ближе к крепости[3].
Группа строений непосредственно у крепости носит название "сел. Бахрышегер", т. е. внешний город. Другая группа строений - северо-западнее первой - носит название "сел. Хальфедам". Это место соответствует нынешнему месторасположению территории в районе соборной мечети "Тазапир" и было известно под названием "Халифе дамы"[4] .
Здесь известным дервишем Абу-Саидом Абдал Бакуи, который жил "возле" Баку в XIY в.100, на месте найденной при раскопке колодца могиле, была возведена мечеть, а эта территория была объявлена пиром - Тазапиром[5]. В результате военных действий мечеть и приемные кельи при ней были разрушены, а могила самого шейха /Сарабский тоже называет его шейхом – Ф. Т. / Абу-Саида и его келья были засыпаны землей[6].
В первой четверти XIX в. этот пир был восстановлен, к чему мы вернемся после. Как видим, предместие города, рабад, существовало и до завоевания города Россией. Уже после включения Баку в состав России было решено использовать существующую структуру в качестве базиса нового закладываемого форштадта. В 1809 г. с этой целью был составлен генеральный план крепости[7]. В связи с этим азербайджанский ученый Ш. Фатуллаев относит заложение форштадта именно к этому году[8].
Ссылаясь на план Баку 1810 г./он приводится в фундаментальном труде "История архитектуры Азербайджана"[9]/, а также отмечая отсутствие новой застройки на плане 1809 г., Саламзаде делал вывод о начале застройки форштадта по определенному плану в 1810 году[10]. Учитывая вышеуказанное, на наш взгляд, есть основания принимать датировку Саламзаде.
На плане 1810 г. улицы форштадта, который имел форму веера, расположены лучами, радиально направленными к центру крепости, что являлось свидетельством сохранения за крепостью положения исторического ядра города[11]. В дальнейшем застройка на внекрепостной территории шла именно в направлении Баку - Шемаха /Ширван/. Фатуллаев высказывал предположение, что часть застройки сохранялась от рабада, которая вошла в границы новых кварталов[12] .
Это звучит убедительно и, по нашему мнению, такую постановку вопроса нужно относить не только к территории, находившейся в непосредственной близости от крепостных стен, но и к уже упомянутому Халифа дамы. Об этом свидетельствует тот факт, что в 1817 г. уже упоминавшийся Касим-бек восстановил мечеть на этом месте, очистив могилу и келью шейха Абу-Саида [13], о котором речь шла выше. Восстановление объекта такого назначения неразрывно связано с существованием вокруг населенных кварталов в тот период, с последующим вклиниванием их в новостройки.
Как отмечал Фатуллаев, мечеть, сохранившаяся после разрушения форштадта в 1826 г., явилась градообразующим фактором нового жилого района форштадта - Тазапир[14]. На наш взгляд, правильнее было бы сказать - была центром района до разрушения и осталась им после.
Заселение форштадта усилилось, вероятно, после заключения Гюлистанского мира в 1813 г. Уже в 1816 г. на форштадте насчитывалось 203 дома, что составляло почти 18% от общего числа городских домов[15].. Гамба писал, имея в виду 1820 г., что "улицы предместья широки и прямые"[16], а дома "построены из земли, плетня и глины"[17]. Отметим, что форштадт, как и ранее рабад, оставался местом жительства бедных слоев населения и приезжих с других мест.
Вторая жизнь форштадта, если можно так выразиться, началась после разрушения его в 1826 г. во время русско - иранской войны. Именно после прекращения перманентного состояния войны между Россией и Ираном началось развитие форштадта. Надо заметить, что между крепостными стенами и самим форштадтом оставалась незастраиваемая территория в целях ненарушения оборонительной системы.
В связи с этим представляет интерес документ, в котором излагаются нормы и параметры, действовавшие при застройке. Так, на эспланадах пограничных штатных крепостей, к которым относился и Баку, в расстоянии 130 сажень от гласиса строительство не разрешалось.
На форштадтах за эспланадами строения должны были располагаться под анфиладу крепостных верхов. Сами строения должны были быть деревянными и не на каменных фундаментах, подводить каменные фундаменты под деревянные дома разрешалось не ближе 450 сажень от "короны" гласиса. Не разрешалось делать вокруг домов и огородов "никаких рвов" и иметь погреба.
Огороды позволялось заводить на эспланадах не ближе 50 сажень от конца гласиса, однако обносить их палисадом или "бревенчатыми досками" запрещалось, вместо этого они должны были быть огораживаемы "тонкими кольями или решетками". Строгое наблюдение за выполнением этих правил возлагалось на комендантов и командиров инженерных команд.
Как уже выше указывалось, приказы военного министра от 1842 г. также требовали неукоснительного соблюдения этих правил. Известно, что в 1845 г. были сняты ограничения в части дачи "добра" на постройку со стороны инженерного департамента. Еще в 30 - х гг. XIX в., а если быть точнее, в 1832 г., как становится известно из записи в описи решенных дел канцелярии Дагестанского военно-окружного начальника, было принято решение о дозволении "некоторым жителям вывозить строения свои на форштат", что позволяет сделать вывод, даже если это был единичный случай применительно к конкретному времени, о заинтересованности местных властей в заселении форштадта, в данном случае за счет крепости, от чего происходила двойная выгода, потому что освобождалось пространство внутри крепости.
На ход застройки форштадта влияло и то, что, как писал Г.Сарабский, жители крепости не желали селиться на нем и считали это для себя оскорблением, учитывая состав проживавших на форштадте. Проживание внутри крепостных стен, которое было выгодно со всех точек зрения и раньше объяснялось практическими обстоятельствами, в дальнейшем трансформировалось еще и в психологический фактор.
Тем не менее, как явствует из Березина, в начале 40-х гг. на форштадте было "больше простору, чем в городе, улицы широкия, дома не в развалинах, изредка украшены садами", и он становился местом прогулок жителей крепости - "а гуляют более по форштату". Уже в отчете губернатора за 1860 г. видим, что "обширное пространство между крепостью и форштатом /т. е. на эспланаде, что объяснялось ненужностью его назначения – Ф. Т. / разбито уже на кварталы и улицы и жители покупают места".
Сдвиги в градостроительстве форштадта стали заметны с началом 50-х гг. XIX в. Как писал Спасский-Автономов в тот период, предместие на западной стороне оканчивалось казармами одной из рот линейного батальона, на этой стороне находились также каменоломни, а с восточной стороны - "в некотором отдалении", карантинными зданиями. Здесь же среди песчаных бугров были устраиваемы бахчи, которые тянулись вдоль всего морского берега "верст на 10-ть".
С западной стороны за крепостью были устроены деревянные соляные магазины на ровном месте и нефтяные - из - камня - на "полу - горе". За магазином на первом уступе гор, почти над взморьем, находилось христианское кладбище, а от него за оврагом к северу начиналось большое мусульманское кладбище, которое, простираясь вдоль западной стены крепости, загибалось с запада на восток параллельно северной стороне крепости и, отделяя здесь от крепости форштадт, оканчивалось, немного не доходя до Шемахинской дороги.
Имеющиеся у нас документы позволяют сделать вывод о том, что в определенный промежуток времени, в 40-х годах, о чем свидетельствуют данные камеральных описаний города 1842 и 1849 гг, и вплоть до 1850 года селение Шихово находилось в составе города Баку /в данных за начало 30-х гг. его жители шли в составе провинции, не отбывая повинностей, и, платя только подати/, что позволяет сдвинуть соответственно за тот же период западную границу города далее.
Жители этого селения, занесенные в списки горожан, не платили никаких податей и не отбывали повинностей в пользу города, что по нашему мнению, нужно связывать с религиозным статусом этих жителей /перед именем каждого из них стояла приставка Ших, т. е. - Шейх/.
Вследствие отношения Шемахинского губернского правления от 26 июля 1849 г., последовавшего в Шемахинскую палату государственных имуществ, а впоследствии, за упразднением этой палаты, поступившего в Закавказскую палату госимуществ, жители этого селения были причислены с начала 1850 г. в казенные поселяне Бакинского уезда, т. е. были выведены за городскую черту.
Остаются неизвестными побудительные причины причисления Шихово к городу: на наш взгляд, связанное со введением в Закавказье гражданского управления, оно объяснялось принятием во внимание близкой расположенности селения по отношению к городу /в нескольких км от него/ и его специфическим религиозным характером /селение стало так называться вследствие поселения шейхов, членов религиозного ордена, вокруг расположенной здесь по преданию, святыни, и,
возведенной затем в средние века мечети, с этого же периода территория селения была назначена вакуфной землей Биби-Эйбатского культового комплекса; о факте существования вакуфа в изучаемый период свидетельствуют материалы судебных разбирательств в середине 40-х гг. между жителями селения по поводу вакуфных доходов и права на заведывание гробницами; причиной могла явиться и система раскладки податей по городу и уезду.
Бюрократический росчерк пера об изменении статуса селения, связанный, в основном, с финансовой стороной дела, так как вместе с перечислением жители селения вновь были обложены податью, что, вероятно, как - то было связано и со статусом самой мечети, перечеркнул, но не остановил естественное тяготение и слияние впоследствии этой местности с городом в административном отношении в начале XX в.
В изучаемый период усматривается близкая расположенность к крепости с западной стороны и другого местечка. Уже на плане Баку 1855 г. был отмечен небольшой участок нерегулярной застройки, названный Чемберекендом. Подпоручик Филиппов, находившийся в 1854 г. на гидрографических работах в районе Баку также примечал его, говоря об близлежащей окрестности крепости: "... деревня... Чамберекенди, о 21 дворе, построена на возвышении близ крепости... , " и приводил его на карте Бакинского залива.
Сарабский писал, что в свое время эта часть являлась ближайшей к городу деревней, в котором селилась беднота, прибывавшая в город на заработки из окрестных бакинских деревень. Отметим, что в архивном документе за 1843 г. говорится о копиях "с планов форштатов Бакинской крепости". Фатуллаев тоже замечал, что деревня Чемберекенд - одно из ранних юго-западных предместий крепости, и не исключал возможности того, что она существовала уже в XVIII в. Он писал также, что в прошлом /имеется в виду и рассматриваемый нами период - Ф. Т. / она находилась вне городской черты.
Как отмечал эконом-географ Н.Баранский, расширение официальной городской черты, в виде общего правила, отстает от жизни и многие из таких пригородов и предместий формально продолжают еще долгое время свое самостоятельное юридическое существование, оставшись вне городской черты. Со своей стороны отметим, что Чемберекенд, в отличие от того же Шихова, не имел вообще никакого статуса /возможно, из - за нерегулярного характера/, имея в то же время связь с жизнью Баку, являясь его предместьем.
Учитывая вышеизложенное, можно констатировать тот факт, что уже в исследуемый период, в связи с дальнейшим развитием города и участием так или иначе в этом данных поселений, имея в виду и селение Шихово, эти части органически входили в городской организм и дополняли его, независимо от юридических положений того времени К востоку вдоль набережной тянулись болота, заросшие тростником, в которых водилась дичь, являвшаяся объектом охоты.
С северной стороны форштадт ограничивался пашнями полей. Главная улица предместья, Базарная (ныне ул.Г.Гаджиева), становилась центром притяжения и средоточия деловой жизни форштадта Отметим и такой факт, как то, что в описаниях города 1849 и 1860 гг., в отличие от ранних описаний, форштадт шел уже как 5-я часть города, связанный, вероятно, с введением гражданского управления в Закавказье и изменениями в системе крепость – форштадт.
Посетивший Баку в 1858 г. известный французский писатель А. Дюма-отец отмечал, что "на первый взгляд есть как будто два Баку. Баку белый и Баку черный". Под первым он подразумевал предместье, а под другим – крепость. Естественно, что выражаясь таким образом, иностранец хотел выразить рост города, его новую жизнь, которая уже выходила за пределы старинной крепости, и эта терминология, которой стали пользоваться позднее, после закладки промышленного района Баку - так называемого "Черного города", показывает сколь разительны были изменения во внешнем облике города к концу рассматриваемого периода.
Эти изменения наглядно прослеживаются в таблице I. Обращает на себя внимание то уменьшение, то увеличение числа указываемых мусульманских молельных домов в источниках за различные годы. Объяснение этому нужно искать в примечании одного из лиц, оставивших описание Баку, Заблоцкого, посетившего город в середине 30 - х гг. прошлого века, в котором приводится число мечетей - 27 (в крепости – Ф.Т.) и говорится, что в большей части из них не отправляется богослужение.
Таблица № I Динамика застраиваемости и благоустраиваемости территории г. Баку за вторую половину 90-х гг. XYIII в. - 1860 г.
Таблица составлена по данным:
Исходя из этого, становится понятным, что источники, показывавшие меньшее, по сравнению с другими годами, число мечетей, брали за основу количество только действующих из них. Подобные изменения в количестве лавок, вероятно, нужно связывать с методикой подсчета: с учетом или без учета караван-сараев.
Показатели 50-х гг. наглядно демонстрируют рост города именно в этот промежуток времени. Эти же данные показывают, что частные дома были из камня, в том числе и на форштадте, хотя как уже указывалось, в предместьи не разрешалось строить таковые (см. выше - нормы градостроительства и примечание Гамбы за 1820 г. о домах из плетня на форштадте), однако, вероятно, с изменением ситуации началось использование камня (тем более, что это был "родной" материал), с чем и было связано, думается, предписание военного министра за 1842г. о придерживании норм строительства на форштадтах пограничных крепостей, не сумевшее затормозить процесс перехода на строительство каменных домов на форштадте.
Отметим и факт неточного использования данных дореволюционного автора С. Броневского о количестве домов в Баку, относящихся якобы к 1807 г., некоторыми исследователями. В качестве искомой даты брался также период издания данной книги Броневского, т. е. начало 20-х гг. XIX в. Сличение текста Броневского с текстом составителя описания Дагестана, русского офицера А. Ахвердова, который в 1795 - 1796 гг. был в Дагестане и выполнял различные поручения начальства, показало, что Броневским были использованы данные из этого источника, причем Броневский использовал данные Ахвердова и о количестве бакинских селений, а количество городских жителей вывел путем приплюсования душ женского пола к числу, приводимых Ахвердовым, вооруженных людей, которых мог выставить город.
Путаница произошла и при описании огнепоклонников в Сураханах, где Броневский приписал Ахвердову посещение им Баку в 1803 г., хотя на самом деле последний, направляясь по поручению ген. П. С. Потемкина к гилянскому Гидаят-хану, побывал в Сураханах в 1783 г., что и что и отмечал в своем описании.
Заметим, что Ахвердов, говоря о Баку, писал о факте раздела доходов между бакинским ханом (речь идет о Хусейн-Кули хане, правившем 1792 г. - Ф. Т.) и Шейх-Али ханом (правил в Кубе с 1791 г. Ф. Т.), что соответствует по времени, учитывая различные политические обстоятельства, в том числе и противоборство первого с Мирза Мухаммедом II, поддерживаемого кубинским ханом, в вопросе управления ханством и раздела доходов с него, середине 90-х гг. XVIII в., поэтому данные Ахвердова относительно Бакинского ханства нужно относить к промежутку между 1783 - сер. 1790-х гг.
Однако в таблице №I использованы данные из других источников, которые, по нашему мнению, более точно зафиксировали количество домов в интересующее нас время.
Перейдем к рассмотрению этносоциальной структуры города, в качестве источников при котором служили материалы камеральных описаний Баку, являвшихся разновидностью общеимперского ревизского учета, и документы административно - полицейского учета. Первым камеральным описанием Баку, т. е. первой переписью в его истории, является описание 1816 г.
До этого в исторической литературе существовало мнение, что первым является камеральное описание Баку 1832 г., чему была посвящена статья Ю. Тузинкевич. Общие камеральные описания Закавказья в рассматриваемый период проводились в 1803 - 1805, 1816 - 1817, 1830 -1832, 1840 - 1842, 1859 - 1863 гг.
В промежутках между общими описаниями проводились переписи отдельных областей и провинций. Учитывая то, что Бакинское ханство было завоевано Россией в 1806 г., то естественно, что описания 1803 - 1805 гг. здесь проводиться не могло. Во время "камеральной кампании" 1816 - 1817 гг. описанием была охвачена и территория бывшего Бакинского ханства - Бакинской провинции, в том числе и Баку.
Вот что говорится об этом в "Записке о камеральных описаниях, производившихся в Закавказском крае со времен присоединения оного к империи": "Второе камеральное описание произведено было в 1816 - 17 годах, по распоряжению ген. Ртищева[1]....Описанию этому подверглись все части (выделено нами - Ф. Т.), составлявшие тогда владение Русское за Кавказом".
В своей статье Тузинкевич ссылалась на эту "Записку", не затрагивая отрывок, приведенный нами выше, и писала, имея в виду описание 1830 - 1832 гг., что "в перечне территорий, охваченных третьим камеральным описанием, впервые (выделено нами-Ф.Т.) упоминается и Бакинская провинция", хотя как видим, оснований для такого вывода нет.
Камеральные описания Баку имеют за различные годы некоторые отличия друг от друга, несмотря на то, что существовали инструкции для единообразного составления их, а также рекомендации по этому поводу.
Общий вид основных разделов всех камеральных описаний выглядел следующим образом: "имена и прозвания" жителей мужского пола, включая и новорожденных; возраст; количество душ в семействе; сословие; религия и занятие. Данные о женском поле приводились по неазербайджанскому населению. Нужно заметить, что в Камеральных описаниях 1816 и 1860 гг. количество душ женского пола давалось и по азербайджанскому населению.
В описании 1816 г. приводятся также сведения, позволяющие судить о благосостоянии горожан. В описании 1832 г. даются данные о податном обложения населения. Подход к определению состава семьи тоже разнился: так, если, например, в описание 1832 г. были включены все родственники - братья, племянники, шурины и т. д., а профессия указана только для главы семейства, то в описании 1860 г. занятия жителей приводятся почти для всех трудоспособных членов семьи.
К виду административно-полицейского учета населения следует относить используемую нами ведомость о народонаселении Баку за 1810 г. за подписью коменданта крепости И. Репина, которая является первым документом - обозрением по этносоциальному строению города в исследуемый период после включения Баку в состав России. К этому же виду относятся и другие данные, к помощи которых мы будем прибегать для дополнительного прояснения этносоциальной картины.
В изучаемое время в основе определения этнической принадлежности лежал конфессиональный признак, когда азербайджанцы, коренные жители Баку, шли как мусульмане в связи с их вероисповеданием. Нередко на них переносился искаженный этнический признак: так, например, вначале азербайджанцев называли "персианами", а чуть позднее - "татарами".
Одним из первых документов, где приводятся данные по народонаселению города, является рапорт директора Астраханской таможни Иванова ген.Тормасову от 25 июня 1809 г. Судя по нему, в Баку в тот период проживало: в крепости - 905 семейств и 4570 душ об. п., из которых 861 семью и 4341 д. об. п.составляли "персияне", т. е. азербайджанцы, 34 семьи и 163 д. об .п. - армяне и 10 семейств и 66 д. об .п.-"жиды", т. е. иудеи (евреи); на форштадте - 87 семей и 437 д. об. п. азербайджанцев.
Эти сведения интересны тем, что в них указывается число душ и женского пола, хотя в тексте прямого указания на это нет, однако сравнение их с данными 1810 г. (см. табл.2) позволяет нам так утверждать. Заметим, что в тексте самого рапорта допущена опечатка в числе жителей форштадта идет 137, а должно быть 437, что прослеживается из итоговой суммы. С 1809 г. по 1860 г. население Баку выросло на 7253 человека или почти в 2,5 раза. Основная часть жителей города концентрировалась в крепости и разница между заселенностью крепости и форштадта держалась
Таблица 2
Динамика численности населения г. Баку за 1810 - 1860 гг. Подсчет Подсчет сделан на основе данных: ГИА АР, ф. 24, оп. 1 , ед. хр. 21, лл. 109 – 109 об.; ед. хр. 51, лл. 5 об .- 26 об.; ед. хр. 370, лл. 1 - 184; ф. 10, оп. 1 , ед. хр. 24, лл. 1 - 258об.; ед. хр. 80, лл. 1 - 610. ∗Указывается только мужской пол. стабильно в пользу первой /см. табл.2/. Пришлое население (сюда включены нами и жители бакинских деревень, проживавшие в городе на тот или иной срок) в рассматриваемый период составляло: за 1816 г. - 4, 1% от семейств города, за 1832 г. - 1, 6%, за 1849 г. - 2, 6%, за 1860 г. - 12, 1%. Как отмечалось в источнике, эти были выходцы "из Кубы, Ширвана, с Мугани", а как явствует из переписей 1832 и 1849 гг., но и из Астрахани, Кизляра, Тифлиса, Турции (это касалось армян), Ордубада, Ирана, в том числе и Южного Азербайджана.
Как усматривается из этих цифр, в исследуемый период основным показателем роста населения Баку оставалось его естественное движение, принимая также во внимание различные факторы, отрицательно повлиявшие на него, такие как, например, имевшие место, вынужденная миграция населения города после событий 1806 и 1826 гг., а также репрессии после восстания 1826 г., различные эпидемии холеры, оспы и других болезней, уносивших человеческие жизни, в 1823, 1828, 1830 и 1857гг.
В то же время рост численности пришлого населения по отношению к коренному, усматривающийся по 1860 году, свидетельствует о возраставшем значении Баку и усилении в связи с этим притока сюда людей. Фактором поддерживания естественного роста населения являлась положительная разница между рождаемостью и смертностью населения: по сообщению Спасского - Автономова, в Баку рождалось ежегодно "средним числом, выведенным из 6-ти летней сложности предидущих лет, исключая холерных годов" до 160 душ, умирало до 140. Число сочетавшихся браком пар составляло до 45. В целом же, в исследуемый период, разница между численностью мужского и женского населения города была в пользу первого. Так, если в 1816 г. женский пол составляя почти 49%, то уже к 1860 г. чуть более 45% /см. табл.3/. Такая раскладка свидетельствует о дополнительной причине замедленности естественного прироста.
Таблица № 3 Распределение населения г. Баку по полу за 1816 - 1860 годы
| 1816 | 1860 | |
| мужч. женщ. | мужч. женщ. | |
| г.Баку (крепость и форштадт) | 2812 2696 | 6742 5518 |
| крепость | 2308 2231 | 5707 4656 |
| форштадт | 504 465 | 1035 862 |
Подсчет сделан на основе данных: ГИА АР, ф. 24, оп I, ед. хр. 51, лл. 5 об. – 26 об.; ф. 10, оп. I, ед. хр. 80, лл. 1 - 610.
У нас нет данных о количестве женского пола до 1816 г., чтобы проследить-было ли такое положение в cоотношении полов обычным явлением для Баку или же оно образовалось вследствие субъективных причин, так как известно, что среди мигрантов удельный вес мужчин обычно значительно выше удельного веса женщин.
Склоняясь к последней версии, можно объяснить и постепенное увеличение разрыва в соотношении мужского и женского полов в последующем, происходившее на фоне стабилизации общественно-политического и социально - экономического положения.
В этническом составе Баку первенствующее положение занимали азербайджанцы. В 1809г. они составляли более 95% всего населения. Такое положение сохранялось на всем протяжении изучаемого времени. Даже в 1860 г., учитывая возраставшее значение Баку и приток сюда выходцев из других мест, азербайджанцы составляли 94,4%.
На втором месте по численности шла этническая группа армян. Их в 1809 г. было 163 души об. п. или чуть более 3%. К концу исследуемого периода армянское население составляло 5%, т. е. имело место увеличение численности представителей этой национальности за этот период, которое можно объяснить интенсификацией экономической жизни города, учитывая при том, что армян в Баку изначально привлекали его преимущества как портового города.
Массовое обживание этих мест армянами, на наш взгляд, нужно относить к первой трети XVIII в., исходя из данной Петром Первым грамоте "Патриарху Исаию и Юс Башам и всему Армянскому народу" об отводе мест армянскому населе- нию для поселения в новоприобретенных в то время городах, и в том числе в Баку.
Отметим и такой факт, что по сообщению 1783 г. в Баку отсутствовали жители из армян, свидетельствующий о повременном характере проживания этой этнической группы в Баку до включения города в состав России. Что касается расселения армян в черте города, а они селились почти всегда, особенно после 1826 г., в крепости, то, на наш взгляд, правильнее было бы определить их жительство в виде квартала, а не как отдельной части крепости, как это представляла Тузинкевич,которая в связи с этим саму крепость делила на 5 частей, и тем более нельзя применять к данному периоду определение "эрменикенд", используемое Д.Исмаил-заде для выделения этой части -, которое стало использоваться намного позднее.
Третьими в национальном составе города шли евреи (вероятно, так называемые горские евреи). В дальнейших описаниях они вовсе исчезают, чему может быть несколько объяснений. Во-первых, это могло произойти по воле составителя камерального описания: так, например, Хотяновскому, описавшему население Баку в 1832 г., из Казенной Экспедиции Верховного Грузинского Правительства в 1830 г. предписывалось не делать "ненужных лишних граф с заглавиями Наций, например (так в тексте - Ф. Т.): Греков, Несториан и Евреев коих очень не много проживает в Грузии и Провинциях... а видя надобность... прибавлять графу перед итогом для внесения на ровне с другими в Опись".
Причиной такого явления могли также явиться существовавшие в России вплоть до 1916 г. Ограничительные меры, касавшиеся вопросов местожительства евреев. Другим вероятным объяснением может служить спорадический характер жительства евреев в Баку, учитывая существование их слободы - пригорода г. Кубы в недальнем расстоянии от Баку.
Русские в числе постоянных жителей Баку появляются лишь в описании 1849 г. (см. табл.4). Местная царская военная и гражданская администрации (это относится и к православному духовенству) не включались в описания ввиду постоянного перемещения служащих. Тем не менее, например, по переписи 1816 г. мы можем проследить за размещением их в городе по снимаемым на постой домам.
Таблица № 4
Распределение населения г. Баку по национальности за 1810 - 1860 гг.
Подсчет сделан на основе данных: ГИА АР, ф. 24, оп I, ед. хр. 21, лл. 109 – 109 об, ед. хр.51, лл.5 об – 26 об, ед. хр. 370,лл 1 - 184; ф.10, оп.1, ед. хр. 24, лл. I – 258 об; ед. хр. 80, лл. 1 - 610.
Интересно,что в описании 1849 г. 5 семейств из 7 отмечены как бродяги, поселенные в городе по указу
Шемахинского губернского правления от 28 мая 1848 г.
Правительство стремилось к увеличению числа русского населения в Закавказье и поэтому использовало для этого, как видим, все возможности. Еще в проекте 30-х гг. по преобразованию системы управления в Закавказье предусматривалось "всех беглых и бродяг, но в преступлениях не изобличенных... препровождать на поселение в Грузию".
Имеется сведение о поселении в Баку и сектантов. Так в документах начала 50-х гг., несмотря на прекращение к этому времени по указу императора высылки в Закавказский край скопцов, говорится о причислении к городу Баку по приказу наместника скопчихи из Орловской губернии для "однаго лишь счета".
В вышеуказанном проекте 30-х гг. намечалось также "при губернских городах или в близости оных селить наиболее людей, к промыслу приобыкших из Ярославской, Владимирской и Костромской губерний". Вероятно, к числу таковых нужно относить и "русских поселян, приписанных к г Баку" по переписи I860 г. в количестве 28 душ об. п. 181.
В группу "прочие" нами были включены, среди других, арабы, которые находились в услужении у бакинских жителей. Из архивного документа становится известно, что это были темнокожие арабы (в документе они идут как негры"). Объяснение по поводу попадания арабов в Баку в указанный период /они были внесены в описания 1832 и 1849 гг. - см. табл.4 (находим у Сарабского, писавшего, что паломники после совершения хаджа в Мекку привозили с собой из Аравии рабов, владение которыми считалось признаком величия.
В число "прочих" мы также включили за 1849 г.(см. табл.4) и так называемых "персидскоподданных", входивших в состав переселенцев. Отметим, что в эту графу составителем описания было включено и семейство, если можно так выразиться, славянской группы.
Как известно, основной целью переписей был наиболее полный учет налогооблагаемого населения, что не всегда удавалось в силу их фискальной направленности. По нашим подсчетам, податное население в 1810 г. составляло 84,66% от всего мужского населения, к концу же исследуемого периода - 94,37% (см. табл.5) Такое увеличение можно объяснять более точным составлением последнего для нашего периода описания и естественным приростом, а также результатом притока податного населения из других мест и изменений в сословном составе города.
Количество неподатного населения в 1810 г. составляло 15,35% мужского населения, учитывая при этом, что эта цифра сама подверглась некоторому понижению, ввиду ухода вместе с бакинским ханом в 1806 г. определенной части знати, относящейся к неподатной категории населения. В дальнейшем эта категория имела тенденцию к понижению: в 1816 г. - 9,04%, 1849 г. - почти 8%, 1860 г. - 5,64%.
Только в 1832 г. отмечается повышение - 13,86% -, причем не за счет высших сословий, которые не были указаны в описании этого года, а в итоге вычисления нами количества городских жителей, по той или иной причине не плативших податей. Поэтому, если учесть и основные неподатные слои, т. е. привилегированные сословия, то количество данной категории составит в этот период где - то около 18%, с учетом эмиграции, в основном, представителей этих сословий после событий 1826 г.
По данным 1849 г. усматривается обратная, по сравнению с 1832 г., тенденция, так как в описании этого года в числе не плативших подати были указаны только высшие сословия и т. н. "персидскоподданные", а что касается других, которых мы разбирали по 1832 г., то, несмотря на отметку тех же причин, по которым они не платили по описанию 1832 г., они все шли как податное население. На наш взгляд, такое положение было связано с желанием местной администрации увеличить доходы за счет уменьшения числа неплательщиков податей.
С этой же причиной нужно связывать уменьшение относительного количества дворянства и духовенства к концу исследуемого времени, что явствует из данных 1860 г/ (см. табл.5), в чем сыграли роль попытки упорядочивания системы отыскивания бекских званий и утверждения духовных лиц, восходящих также к системе взаимоотношений царского правительства с данными сословиями при отсутствии кодификации статусов этих сословий на всем протяжении изучаемого периода в Северном Азербайджане.
Вместе с тем, отметим повышение в абсолютном выражении сословия беков. Только по данным 1816 и 1860 гг. усматривается: в первом случае - рост числа бекских семейств при понижении количества душ мужского пола по сравнению с 1810 г., во втором - наоборот, уменьшение количества семейств этого сословия при росте числа душ. Что касается духовенства /ахундов, молл, сеидов/, то их число, как семейств, так и душ мужского пола, имело тенденцию к постепенному уменьшению (речь идет о духовных лицах, утверждавшихся "для исполнения духовных треб", каковое разделение встречаем уже в переписи 1849 г.).
Только лишь по 1849 г. усматривается некоторое повышение по обоим параметрам, произошедшее в результате причисления жителей селения Шихово, о чем говорилось ранее, в число городских жителей /шейхи шли в составе духовенства/, что не повлияло на общую картину /тут нужно учитывать и отчисление жителей Шихова/ к концу изучаемого периода (см. табл.5).
Такое различие в количественном развитии между двумя высшими сословиями в этот период нужно объяснять, в основном, субъективными причинами, одной из которых являлись меры по ослаблению влияния ислама. Еще в начале 30-х гг. авторы уже упоминавшегося выше проекта предлагали поставить под контроль властей принятие в духовные звания и установит квоту -" в каждой волости... не более 2-х муллов". Нельзя не отметить примечание князя Варшавского /Паскевича - Ф. Т./ по этому поводу: "... оставить по крайней мере 2-х или 3-х молл в каждой мечети, а мечеть назначить одну на 500 дымов".
Хотя проекты по данному вопросу были приостановлены, в документе от 1840 г. говорится о том, что по предоставленным управлявшему на Кавказе ген. Головину полномочиям, последним было сделано распоряжение, "чтобы избрание первых /имеются в виду моллы - Ф. Т./ производилось на основании указа Правительствующего сената, в 1837 г. изданного, и чтобы приходы довольствовались только необходимым числам мулл; а над сеидами... местному начальству иметь наблюдение, чтобы не были терпимы самозванцы".
Царское правительство оставило неизменным права мусульманского духовенства. Оно было освобождено от всякого рода податей и повинностей. Не было изменений и в доходах духовенства. Относительно сословия бакинских беков в "Обозрении российских владений за Кавказом" по Бакинской провинции говорится, что "с водворением правления Русскаго, начальники провинции признали Беками всех тех, кои носили это знание при Гуссеин – Кули-хане, и не захотели разделять с ним изгнания", т. е., как видим, определение прав этого сословия было предоставлено на усмотрение местной администрации, которая, зафиксировав статус-кво на момент завоевания, "решила" вышеуказанным способом этот вопрос.
Были известны случаи, например, по Ширванской провинции, когда царская администрация определяла в это сословие и людей, отличившихся перед правительством /в архивном документе имеется запись за 1822 год об утверждении бакинским городским судом в бекском достоинстве двух бакинских жителей/, что впоследствии заставило его, ввиду преимуществ, доставляемых с этим званием, признать необходимым определить с точностью права и обязанности данного сословия, чтобы "отличить принадлежащих действительно к этому званию... от тех, которые воспользовались им без всякаго основания".
Если обратить внимание на переписи населения Баку, то можно встретить отметки о тех или иных семействах, которые были заняты "отыскиванием бекского звания". Отметим и такой штрих, как существование телесных наказаний, равных для всех сословий, и в том числе в отношении этого сословия, которые применялись "к ним /бекам - Ф. Т./ почти повсеместно", несмотря на привилегированное положение.
Кроме указанных основных категорий неподатного населения, в это число входили также горожане, исполнявшие определенные обязанности.
В переписи 1860 г. появляются и новые привилегированные группы в городском гражданстве Баку, которые уже существовали в масштабах страны: чиновники и почетные граждане, относившиеся к неподатной категории. Сословие потомственных и личных почетных граждан было установлено в России в 1832 г. В Баку к 1860 г. было 4 семейства и 20 душ м. п. и 15 душ ж. п. потомственных почетных граждан, источником пополнения которых, в нашем случае, нужно считать лиц купеческого сословия, а также 27 семейств чиновников с 101 душой об. п.
Определенную массу податного сословия составляли купцы и ремесленники, подробное обозрение которых будет дано при описании экономической жизни города. Отметим только, что их статус также не был законодательно оформлен и в исследуемый период не были введены гильдовый порядок в торговле и сословие мещан.
Из описаний города видно, что в этот период существовала многочисленная прослойка людей наемного труда: неквалифицированного - музуры, поденщики, рабочие /здесь мы встречаем несколько их наименований - чернорабочие, рабочие, работники, "амбальщики"/, прислуга, разносчики и др.; имевших необходимую квалификацию - лоцманы /капитаны/.
В начале изучаемого периода /1810 г./ их число составляло 15,6% /145 чел./, к концу же его /1860 г./ - 22,1%
/1490 чел./ всего мужского населения, при этом наблюдается повышение как в абсолютном выражении, так и относительном отношении. Принимая во внимание положение, что основным поставщиком данной категории являлись крестьяне - отходники, нами был произведен анализ профессионального состава крестьян, которые были зафиксированы в переписи 1860 г. как "казенные поселяне Бакинского уезда постоянно живущие в г. Баку с давняго времени и обзавевшиеся здесь домами".
Выяснилось, что крестьяне составляли лишь 10,3% от лиц наемного труда к 1860 г., свидетельствующее к тому же об уровне пауперизации сельского населения Бакинского уезда в этот период, хотя, возможно, соответствующий контингент уходил на заработки в другие города России, а также в Иран.
Отсюда исходит, что увеличение численности людей наемного труда в это время происходило среди самого городского населения. Более подробно этот вопрос будет освещаться при описании экономической жизни Баку. Что касается области применения наемного труда в Баку в тот период, то ею, в основном, являлась торговля, начиная от обслуживания судоходства и самого порта, и, заканчивая внутригородской торговлей, учитывая при этом возможность некоторой неучтенности этой прослойки городского населения.
О количестве лиц "крестьянского сословия" /под этим имеется в виду в данном случае место их основного жительства/, участвовавших в городской жизни в исследуемый период, наиболее полно можно судить по вышеуказанной группе крестьян в описании 1860 г. Это были жители бакинских селений численностью в 726 душ м.п. и 552 души ж. п./без учета армян, которые шли как "казенные поселяне разных городов и селений, живущие постоянно с давняго времени в Баку" в количестве 22 души м. п. и 12 душ ж. п./, которые, как отмечено в примечании к ним, "значатся записанными по последнему камеральному описанию /1849 г. - Ф. Т./ на прежних их местах жительства где и плотят подати и земский сбор с отбыванием повинностей", здесь же были и отметки за последующие годы о том, что многие из семейств были исключены из двойного обложения по городу и показаны по местам своего жительства в селениях.
Это была категория временных жителей, которые проживали в городе до окончания срока своих паспортов. Вероятно, что некоторые из них возвращались в город, имея здесь, как было отмечено выше, свои дома. В 1827 г. было принято общеимперское правительственное постановление, позволявшее крестьянам строить и покупать дома в городах, что несколько облегчало переход крестьян в города. Но вместе с тем в масштабах империи вплоть до 30-х гг. существовали запретительные меры, усложнявшие процесс перехода, подвергшиеся затем пересмотру в сторону относительного смягчения. Вероятно, этот процесс в Северном Азербайджане также регулировался общеимперскими законами.
Всего к 1858 г. в России насчитывалось не менее 8 городских сословий. К тому же времени в Баку можно усмотреть существование около 6 сословий.
Этносоциальная структура города в рассматриваемый период выглядела следующим образом (в отношении к мужскому населению):
Как видим, численность азербайджанцев в составе податного населения на протяжении изучаемого периода оставалась почти на одном уровне; наблюдается повышение у армян, произошедшее за счет изменений в национальном составе города. В течение всего периода усматривается из - за рассматривавшихся выше причин уменьшение удельного веса азербайджанцев среди неподатного населения и, наоборот, увеличение численности армян в этой категории.
Таким образом, развитие города Баку в исследуемый период шло в рамках системы крепость - форштадт, наложившее отпечаток на характер и форму размещения городского населения. В рассматриваемое время Баку являлся в национальном отношении ярко выраженным азербайджанскими городом. В то же время уже в этот период наблюдаются тенденции к увеличению притока иноэтничного элемента. В изучаемое время этносоциальная структура Баку адекватным образом отражала ситуацию в национальном составе города.
Извлечения из книги [http://www.elibrary.az/docs/tagiyev.pdf Ф.А.Тагиев ИСТОРИЯ ГОРОДА БАКУ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА (1806-1859) ЭЛМ БАКУ-1999]
