От редактора азербайджанского издания (отрывки):
Гусейнгулу Сарабский (1879-1945), являясь выдающимся певцом-ханенде, актером, режиссером, одновременно оставил след в истории культуры Азербайджана и как автор драматических пьес: "Невежество", "Кто ищет тот найдет", "Что посеешь-то пожнешь», а также автобиографических документальных книг :"Воспоминания одного актера", "Старый Баку" и "Автобиография актера Г.Араблинского", получивших всенародную любовь.
Произведения, собранные в сборнике "Старый Баку", являются отражением горячего сердца и горячей души человека, немало повидавшего и пережившего все невзгоды, мужественного борца со всеми испытаниями, выпавшими на его долю на всем протяжении жизненного пути.
Книга "Старый Баку" была написана и подготовлена к печати еще при жизни автора, но по некоторым причинам не была издана. Впервые это произведение было издано в 1958 году Институтом Истории АН Азерб ССР под редакцией сына актера - Сарабского Азера. Какие цели преследовал автор при написании истории любимого города? На этот вопрос он ответил вполне откровенно сам в предисловии к готовящемуся первому изданию под заголовком "Несколько слов вместо предисловия":
Город, о котором я собираюсь Вам рассказать, не тот большой многолюдный город, занимающий в огромном государстве одно из ведущих мест по своим размерам и богатству после золотоглавой Москвы и Ленинграда, и не тот социалистический Баку, который в ближайшем будущем станет одним из самых больших и красивых городов мира, речь пойдет о 6едном, пыльном и грязном капиталистическом городе, нефтяная слава которого дошла до самых до окраин империи еще 50-60 лет тому назад[1].
Этот город делился на две части: Ичери Шехер - Внутренний Город и Байыр шехер - Внешний город. Главным был Ичери-Шехер.
Все располагалось здесь - основная часть коренных бакинцев, базар, главные торговые ряды, таможня, большинство правительственных учреждений и мечети. После присоединения к Российской империи -здесь были построены христианские церкви и солдатские казармы. Эта часть города с трех сторон была отделена от Внешнего города высокой Каменной стеной[2].
По рассказам моего деда, эта стена когда-то была двухрядной и охраняла город не только со стороны внешнего города, но и со стороны моря. За много лет до моего рождения, после захвата Баку российскими войсками, часть этой стены была разобрана и разрушена, осталась только внутренняя стена.
Все строения, расположенные в настоящее время, начиная от здания Азнефти по ул.Коммунистической до ул.Зевина и от ул.Зевина до Приморского бульвара, были воздвигнуты на месте этой второй стены. Сад революции (бывш.Губернаторский), Баксовет, индустриальный Политехникум (НарХоз), Президиум Верховного Совета (Рукописный фонд АН), Дворец Культуры (Президиум АН), сад Сабира все построено на территории между первым и вторым рядами крепостных стен.
Если сейчас Ичери Шехер имеет 5 ворот, то раньше их было всего 4. Первые ворота - это Гоша Гала Гапысы (пл. Молодежи).
Моя бабушка рассказывала,что на этом месте были только одни ворота. И через эти ворота должен был войти в город русский генерал Цицианов, убитый затем по поручению Бакинского хана. Тогда эти ворота не были такими высокими - они были намного ниже и неаккуратные. Позднее Бакинский муниципалитет их перестроил и пробил рядом еще одни ворота и они стали называться Гоша Гала Гапысы - т.е двое Крепостных ворот - близнецов.
Те ворота, что рядом с садом Сабира позднее построил один из известных бакинских купцов и владельцев большими зданиями. Этот человек получил прозвище Гатыр Гаджи Зейналабдин (что означает Мул) как раз после открытия этих ворот. Он умер незадолго до начала первой мировой войны. Он владел большим количеством бакалейных лавок и магазинов, располагавшихся в 2 ряда по обе стороны улицы как раз напротив нынешнего сада Сабира.
Они шли в направлении к южной части нынешней улицы Гуси Гаджиева, которая раньше называлась "Базарной" соответственно её назначению. Торговля у этого Гаджи шла из рук вон плохо, магазины часто пустовали без покупателей. Тогда сообразительный Гаджи, попросив разрешения у городского муниципалитета, прорубил эти ворота, и народ стал ходить туда - сюда и заодно захаживать в его магазины. За такую сообразительность и смекалку народ и прозвал его Мулом.
Третьи ворота Ичери Шехер открывались во двор здания Реального училища (ныне Нархоз), где раньше был пустырь - мейдан, называемый в народе "Комюр Мейданы", т.к. сюда из горных районов и из Навайи на обозах, запряженных волами и верблюдами, привозили и здесь же продавали зерно и большое количество угля - "комюр", используемого городскими жителями для обогрева домов, готовки обеда и прочих нужд.
При постройке здания реального училища эти ворота закрыли, и вместо них городская управа построила лестницы в тупике между зданиями Училища и городской Думы.
Четвертые ворота находятся рядом со зданием Баксовета, пятые выходят на территорию Губернаторского сада.
"Байыршехером" - Внешним городом называлась территория за пределами крепостных стен, и коренные Бакинцы считали зазорным там селиться или строить жилой дом для своей семьи.
На этой территории селились, в основном, приезжие из окрестных районов - "негородские люди", и крепостные относились к ним с некоторым пренебрежением, называя их «Айагйалын байыршехерли - босоногие поселенцы».
В те годы в Ичери Шехер, именуемой на русском языке Крепостью, находился длинющий базар, который начинался от Джума мечети (так называемой «Пятничной мечети»,т.к. там молились в основном только по пятницам) и тянулся до Гоша Гала гапысы, т.е. до конца улицы, а с другого конца он проходил от Девичьей Башни до Набережной.
Большая часть магазинов, которые размещались на территории от Девичьей Башни до Джума Мечети, на самом деле, были крытым базаром. Их двери открывались не в стороны, а вверх, и такие двери назывались "Хяфянг."
Этот базар состоял их двух частей: та часть, которая находилась вокруг Джума мечети, называлась Ашагыбазар (Нижний базар), а другая, расположенная вокруг Девичьей башни, Юхары базар (Верхний базар).
Верхний базар иногда называли и Крытым, несмотря на то, что он крытым был только частично.Эта часть шла от Девичьей Башни до "Чухур карвансара", каравансарая, получившего свое название из-за своего расположения в котловине ниже уровня земли.
Здесь магазины располагались по кругу напротив друг друга, и торговали здесь, в основном, известные купцы и ценители товаров.
В самом конце Верхнего базара располагались ювелиры, торговцы коврами или антикварными вещами. Было тут и два каравансарая, построенных напротив друг друга и поэтому получивших название «Гоша (т.е.пара) Карвансара».
На Нижнем базаре торговали в основном мелкие торговцы - бакалейщики, портные и шапошники.
Весь Ичери Шехер состоял из девяти "мехелле" - небольших округов, и каждая мехелле называлась именем мечети на ней расположенной: мехелле Джума мечети, мехелле Шах мечети, мехелле Мяммядяр мечети, мехелле Гаджи Гейиб мечети, мехелле Хамамчылар мечети, мехелле Сыныггала мечети, мехелле мечети Гасым бека (в отличие от мечети Касум бека на Базарной улице - это была другая мечеть).
Каждая мечеть имела своего, утвержденного правительством, главного Моллу (религиозного проповедника).
В Ичери Шехер в то время было три "моллахана" - религиозные школы. Самой известной из них была моллахана, расположенная в помещении Сыныггала мечети, и называлась она моллаханой Сейида Асиба Гудси.
В помещении мечети Кичик Чин, находящейся рядом с казармой, располагалась моллахана Молла Фатуллаха.
В расположенной около колодца "Ширин овдан" ("сладкий колодец», потому что в нем была пресная питьевая вода) мечети Шаха Ибрагима располагалась моллахана Молла Нагы.
В мечети, расположенной около бани Гаджи Гейиба, преподавал АГА СЕИД. Эта мечеть стоит до сих пор[3].
Несмотря на то, что после революции 1905 года в помещении мечетей Гаджи Бану и Шах Бакинским обществом "Издательство - просвещение" и "Сяадят"(счастье) были открыты современные школы, религиозные школы-моллахана продолжали функционировать.
Жители Баку всегда испытывали трудности в обеспечении пресной питьевой водой. Жители Ичери Шехер пользовались водой из колодца (овдан), вырытого недалеко от Дворца Ширваншахов . Этот колодец существует и по сей день[4], он находится в северо - западной части маленького скверика рядом с Дворцом.
Когда и кем построен этот колодец неизвестно, вода в него поступает из колодцев, вырытых методом небольших каналов – кяхриз. Откуда берут начало эти колодцы, мне неизвестно. Мне известно только, что имеется подземный трубопровод, пролегающий из Нагорной части улицы и Верхнего кладбища через участок Гараколлуг (Черный кустарник), по которому вода текла до этого колодца и называли этот водопровод "Нагы кухулу" (течение Нагы).
Вода из колодцев по этим трубопроводам через Овдан поступала в баню Ширин Су-сладкая вода[5].
В связи с этим невозможно не вспомнить одного человека, роль которого в жизни старых бакинцев неоценима. Вода для жителей Ичери Шехер зависела от его больших усердий. И звали его - Джумру Агамалы.
Это был небольшого роста очень бойкий, шустрый, темнокожий, не агрессивный человек. У него не было ни дома, ни семьи, ходил просто по дворам, выполняя всякую поденную работу, за что получал небольшое вознаграждение.
Подметал дворы, прочищал стоки, рыл небольшие колодцы для помоев, рубил дрова для соседей, ходил для кого-то на базар, таскал воду, танцевал на свадьбах, пел народные песни. Прямо на середине головы у него рос хохол.
Бывали случаи, когда поступающая в Овдан вода приносила с собой различные мелкие частицы камня или ила, они тормозили движение потока, и тогда население Ичери Шехер оставалось без воды.
В таких случаях Джумру Агамалы, засучив рукава, с фонарем в руке пролезал в этот узкий трубопровод и через несколько часов выходил из него на другом конце - Кухула Нагы, прочищая тем самым дорогу воде.
За эту свою услугу он денег не брал, считая что вода для людей - святое дело! После смерти Агамалы, из-за того,что никто не умел выполнить эту ответственную работу - вода перестала поступать в овдан, и он высох.
За эту его заслугу народ прозвал его "мал да удал" ("Хязяр пешя кям майа"- фарс.)
В Южной части Баку имеются два выступа в сторону моря - два мыса: один из них называется Баиловским, другой - Биби-Эйбатским.
Этот мыс Бакинцы называли мысом "Гырхгызлар" - "Сорока девушек".
Предание гласит, что когда - то у этого мыса утонули сорок девушек, они все время плачут, и потому оттуда до сих пор доносятся их стоны, а многочисленные капли воды, рассыпающиеся вокруг от ударов волн о скалы, олицетворяют слезы этих девушек.
Немного южнее от мыса Сорока девушек располагаются села Пута, Бадамдар, Шаганбаг, Алачыг. Эта территория известна своими камнями. Знаменитый белый камень, используемый для облицовки больших зданий и дворцов в Баку, доставляется из этих мест. В прошлые времена, когда отсюда не было дороги даже для простых обозов, камни эти привозились на верблюдах.
Если повернуть севернее, в сторону Баку, то окажемся у огромного глубокого оврага, называемого Ясамал. За Ясамалом выступают горы Коргёз - "слепой глаз" и Шубаны, недалеко отсюда находится и овраг Гюлдяр.
На северно-западной окраине города[6] находился огромный обтесанный остроконечный камень, называемый в народе Пирвянзяри.
Когда-то в теплые весенние дни женщины в качестве паломничества к святому месту по воскресным дням приходили к этому камню, потому и было принято жарить здесь шашлык из печени овцы.
Окраинная часть города, идущая вниз от камня Пирвянзяри, называлась Чемберекендом. Когда-то это место было ближайшим от города селением, здесь в основном строили небольшие лачуги и проживали бедные люди, приехавшие из окрестных сел и деревень в поисках куска хлеба. Для обогрева своих жилищ они использовали навоз крупного рогатого скота, который содержался здесь же около жилья, и для просушки этого навоза во дворах рыли небольшие ямы - чемберы.
Таких чемберов было великое множество, на них натыкались все приезжающие сюда горожане, отсюда пошло и наименование селения - Чемберекенд.
В окрестностях Баку имеется тридцать восемь селений или деревень. Жители этих селений занимались скотоводством, овощеводством или садоводством. Даже живущие на нефтепромысловых территориях сел Балаханы, Сабунчу, Рамана люди, наряду с работой в качестве рабочих на промыслах, не забывали свои деревенские привычки и продолжали заниматься этим.
В некоторых (скорее, почти во всех) окраинных селениях Баку, как и во всем Азербайджане, имелись священные места, где поклонялись духу святых, совершали оккультные обряды и обряды исцеления.
Многие из них ныне разрушены, несмотря на то, что в свое время их посещали и находили в них умиротворение и радость тысячи людей - считалось, что каждый такой Пир, или Очаг, оказывает свое особое воздействие.
Заболевших от испуга возили в Маштаги на Пир "Чилдаг", где лечили, применяя своеобразную " мануально-тепловую" терапию, нерожавших женщин возили в Новханы на Пир "Белый Камень", заболевших ревматическими заболеваниями лечили в Гала - у Пира "Пирваро" и так далее.
Кроме святых мест и лечебных святилищ на Апшероне было и много памятников старины, имеющих определенную историческую ценность.
Из этих памятников можно назвать "уста Шяирди" - "ученик мастера" в Сураханы.
Раньше на дороге от Сураханы до Мярдяканских дач по обе ее стороны в 50 - 60 шагах друг от друга стояли два небольших домика. Один из них стоит до сих пор[7].
По рассказам старожилов, в Сураханы жил мастер - каменщик. Он долгие годы держал в качестве подмастерья молодого ученика, не позволяя ему самостоятельно выполнять кладку стен. Каждый раз, когда ученик высказывал свое желание работать самостоятельно, недальновидный мастер останавливал его, отвечая: « У тебя еще нет умения работать самому, поэтому я не могу доверить тебе строительство дома».
Старейшины села решили эту проблему так: учитель и ученик в течение дня должены были построить дома одного размера, и, если аксакалы не найдут изъяна в работе ученика, то ему будет позволено работать самостоятельно.
Соревнующиеся мастер и ученик построили одинаковые дома по разные стороны дороги, ученик получил право работать самостоятельно, но оказалось, что он и победил своего мастера, т.к. построенный им дом стоит до сих пор, а дом, построенный мастером, со временем разрушился.
Территория, простирающаяся от селения Бина до Сараинских отрогов называлась Тямяннис. В давние времена там выращивали пшеницу. Расстояние от Тямянниса до селения Маштаги почему-то называлось полем Гаджи Садыха. Туда ведет дорога и от дач Бильгя. Маштагинские отроги в направлении к городу почему-то назывались Дярягылынч.
Немного ближе к городу находятся селения Забрат, Балаханы, Сабунчу, Бюлбюля, Хиля.
Верхняя часть Сабунчу называется Кирмяки. Немного ниже Сабунчу находится селение Бина. Между Сабунчу и Кирмяки есть соленое озеро под названием Шор, там до сих пор добывают соль[8].
Селения Биладжар и Бинагады - нефтяные пространства.
В Бузовна на берегу моря есть мавзолей под названием "Али аягы". Один из гостей, прибывших из Ирана, как-то отдыхал на скале, и, когда собирался уходить, выдолбил в скале след ноги человека и стал утверждать, что это след ноги Имама Али, ближайшего сподвижника пророка Мухамеда. Темные и верующие люди поверили в это, построили там мавзолей, и это место превратилось в место паломничества мусульман.
Бакинцы, как и весь азербайджанский народ, добрые, гостеприимные, улыбчивые, умелые, смелые, любящие играть, петь и танцевать, заботящиеся о своих соседях, уважающие приезжих и одиноких, помогающие инвалидам, поддерживающие друг друга во всех жизненных событиях и любящие друг друга люди.
Так как внутри города[9] население увеличивалось, люди постепенно стали выходить за его пределы, стали строить дома и создавать "мехелле".
Немного выше Ичери Шехер, в нынешнем районе Тезе Пир, один житель стал копать колодец для воды и неожиданно наткнулся на могилу, верующие люди назвали её "Тезе Пир", превратив в место паломничества. Вскоре Шейх Абу Саид на этом месте построил мечеть с таким же названием, обнес его высоким забором и превратил в святилище.
Район, состоящий из построенных здесь домов, до последних дней называется "мехелле Тезе пир."
Немного выше этого мехелле мастер по рытью колодцев, "канкан" Гусейнгулу, рыл для себя колодец для воды, вода из этого колодца была пресной, питьевой, и поэтому район вокруг этого колодца стал быстро застраиваться - и этот "мехелле" еще долго назывался "мехелле источника Гусейнгулу".
Южная часть этого мехелле вскоре стала заселяться жителями из бакинского села Мехеммедли, и потому вскоре появился мехелле под таким же названием.
Ниже этого мехелле была большая яма, в которой во время дождей накапливалась сточная вода, после долгого отстоя воды там образовывалась глина - "палчыг", потому и мехелле вокруг этой ямы стали называть глинистой - "Палчыглы".
Немного северо-восточнее от этого мехелле находился участок, где было закопано много кирпича, поэтому эта мехелле называлась "Кярпичбасан".
Однажды, немного выше этого мехелле, на возвышенности, был убит человек, оттого и возвышенность эта стала называться " Ганлытепе" .
На пути к Шемахинской и Кубинской дорогам, немного ниже вышеперечисленных мехелле, располагалась небольшая площадь, где функционировал только по воскресеньям "Хефте базары", что в переводе означает "недельный базар", и продавались там, в основном, сельскохозяйственные продукты из Кубы, отсюда и пошло его название - "Губа мейданы".
В Баку всегда было изобилие различных ремесленников: каменщики, столяры, кузнецы, маляры, ковроткачи, ювелиры, шапошники, часовщики, каменотесы, изготовители строительного камня, резчики по камню, скорняки, гончары, кирщики, "канканы"-ройщики колодцев, ковали, подковывающие копыта, изготовители детских люлек, изготовители и точильщики ножей и ножниц, войлочники, сапожники, изготовители мечей - сабельники, "минасазы"- наборщики драгоценных камней, парикмахеры, красильщики и много других специалистов - "асов" своего дела, которые всегда достойно обслуживали бакинцев.
Часть населения занималась сельским хозяйством - зерноводством, скотоводством, помолом зерна на мельницах, коневодством, другие занимались мелкой торговлей, было много чайханщиков, шашлычников, кондитеров, халвайщиков, хлебопекарей, банщиков, бакалейщиков, маклеров и пр. Было в то время в Баку и много купцов, занимающихся крупной оптовой торговлей, среди них можно назвать торговцев рисом, сухофруктами, шелком, коврами, сахаром и чаем, и даже мазутом - черной нефтью. Многие из них торговали, в основном, в Иране.
- в Баку отмечался намного торжественнее и веселее, чем праздник Рамазана и Гурбана. В Баку было принято встречать Новруз заранее - за месяц до наступления самого праздника. Каждый вторник, называемый "чершенбе ахшамы", вечером перед домом или во дворах зажигались костры, женщины бросали в этот костер "узерлик" (душистая трава рута), напевая песню:
В Баку было много людей, занимающихся рыболовством, судоходством и другими видами работ, связанными с пребыванием людей в открытом море, потому многие женщины, мужья, братья и сыновья которых находились в море, а также дети,ожидающие своих отцов, прибавляли к этой песне свои пожелания:
Или еще:
И при этом называлось имя любимого, это мог быть и муж, и брат, и отец, и сын.
Заранее очень заботливо велась подготовка к празднику: выносились весь сор и грязь из дома, все тщательно перестирывалось и перемывалось, ковры мыли дружно, всем двором, производилась самая тщательная генеральная уборка , чтобы Новый год встречать во всей красе и чистоте. Подготовка к празднику в богатых семьях купцов и торговцев резко отличалась от подготовки бедных: первые пекли большое количество сладостей: шекербура, пахлава, бадамчорек и другие, в то время как многие бедные семьи удовлетворялись наличием на праздничных столах небольшого количества сухофруктов.
За неделю до праздника и на Нижнем, и на Верхнем базаре чувствовалось особое оживление: бакалейщики разукрашивали свои магазинчики и лавочки различными разноцветными гирляндами, картинами - сценами из поэмы Фирдоуси "Шахнамэ", нарисованными на белых полотнищах, бумажными фонариками.
Каждый торговец вывешивал перед входом в лавку большой металлический колокольчик, вовсю звоня в него, одновременно громкими возгласами, расхваливая свой товар и зазывая в магазин покупателей. Не забывал он звонить колокольчиком и при выходе покупателя из магазина.
За несколько дней до праздника дети каждого "мехелле" начинали игру - спектакль под названием "кос-коса", что означает "плешивый", собирая со зрителей деньги, сладости и сухофрукты. Для начала одного из своих друзей, умеющего хорошо танцевать, они наряжали, создавая образ "Коса", натягивали на него куртку изнаночной стороной, на лицо надевали бумажную маску, на голову напяливали высокую бумажную папаху, снятую с большой головки сахара – «кялля гянд». На пояс и бедра навешивались специальные небольшие звоночки, такой звоночек вешался и на шею. Такого "ряженого" они водили по дворам и хором напевали специальную песенку, в то время как Коса танцевал.
Поводив хоровод в одном дворе, дети собирали сладости, подарки или деньги и уходили в следующий двор.
Кроме того, в Баку был обычай ходить в так называемый "Нюннюню". Раньше все дома в Баку были одноэтажными, с низкими потолками, и взбираться на их крыши особого труда не составляло.
Поэтому дети, взбираясь на крыши, опускали через дымоход на кухне, если там находился кто-либо из домочадцев, или в комнатах мешочек, привязанный на веревочке и, чтобы их нельзя было распознать по голосу, прикладывая пальцы ко рту, имитировали игру на "зурне"[13], издавая звуки похожие на "Нюннюню".
Хозяева дома должны были класть в этот мешочек сладости или, по крайней мере, сухофрукты, после чего его вытягивали наверх.
В предпраздничный вечер женщины с небольшим свертком печеного или сухофруктов в виде "хонча" - так назывались сладости, аккуратно уложенные на круглую посуду или тарелку, шли на кладбище навещать усопших родных.
Эти "хонча" клались на могилы, и начинался обряд оплакивания и причитания.
В основном эти причитания состояли из народных четверостиший, называемых "баяты". Количество "баяты" в устном народном творчестве Азербайджана неисчислимое множество. Иногда они создавались прямо на ходу, по ходу процесса оплакивания в случае похорон или поздравления, выражения радости и счастья в случае свадеб, рождения детей и других семейных событий.
Пребывание женщин на кладбище, их причитания, голос Моллы, поющего суры из Корана для усопших, продолжались вплоть до захода солнца за ближайшие горы. Только тогда они возвращались домой.
В самый канун праздника, называемый "байрам ахшамы" вся семья собиралась за праздничным столом, правда тогда еще столов не было, и потому скатерть стелилась в центре комнаты на полу.
Почти в каждом доме имелась специальная скатерть, называемая "Гялямкар", т.е скатерть с записями сур и аятов из Корана[14], с пожеланиями и призывами к Аллаху ниспослать изобилие и сытую жизнь каждому дому. Скатерти эти привозились, в основном, купцами из Ирана.
В верхней части комнаты клались мягкие подушки или "мутяккя"[15] для главы семьи, неоспоримого старшего - хозяина в доме.
Никто не смел дотронуться рукой до сладостей и фруктов, собранных в "хонча" в центре скатерти без его разрешения. Даже если кто-либо из малышей, второпях, протягивал руку взять что-нибудь, старшие тут же шлепали его по руке, напоминая,что "Ага" - отец может наказать за это.
А хозяин пока не спешил - в отдельном углу он совершал обряд намаза на таком же расписном коврике, как и скатерть, вслух и громко напевая суры из Корана в ожидании вестей о выстреле, извещающем о наступлении праздника.
На его бритую голову надета белая вязаная с рисунком "пахлава" - ромбиками, маленькая шапочка - "арахчын", на теле черное шерстяное длинное, собранное на поясе платье, на нем нагрудный жилетик из ткани "тирмя", на поясе кушак из белой ткани, на ногах широкие суконные черные шаровары и красные миндалевидные носки на ногах.
Он совсем не спешит, а медленно и громко дочитывает наизусть Коран. В это время вбегает старший сын и обьявляет, что на улице стреляют, значит, Новый год наступил[16].
Отец вытаскивает из-под мышки свои украшенные цветочным узором карманные часы, открывает крышку, заглядывает в них и говорит, что до наступления Нового года еще осталось несколько минут.
Встает и медленно и аккуратно складывает коврик для намаза - "джанамаз". Затем торжественно садится на отведенное для него место, облокачивается на подушки и протягивает руку к скатерти, после чего к праздничной трапезе приступает вся семья.
После сбора всей семьи вокруг скатерти каждый сьедает по кусочку дыни, после чего мать ставит на пол казан с ароматным пловом на молоке, каждому члену семьи кладет понемногу на тарелку и праздник начинается.
После съедения плова скатерть убирается.
С наступлением утра, незадолго до восхода солнца, в городе с минаретов всех мечетей раздавались голоса муэдзинов с призывным "азаном".
В Ичери Шехер в Джума Мечети был муэдзин по имени Молла Гасым. Высокого роста с черной бородой, на голове его неизменно находился белый Тебризский "арахчын", иногда он надевал и теплую папаху. Платье его, длиной чуть выше ступни, ворот распахнут, жилет желтого цвета с красноватым отливом, на поясе повязан белый кушак, расшитый желтыми шелковыми нитями, на ногах широкие, сшитые в два слоя льняные штаны.
На ноги он надевал кожаные черные восточные закрытые на пятках Тебризские башмаки на небольшом каблучке, а иногда легкие закрытые остроносые сапожки желтого цвета.
Он был необыкновенной личностью - умел точно определять время по расположению солнца.
Иногда его спрашивали: "Молла Ами (дядя), который час."
Он, посмотрев на солнце, отвечал: "Сейчас одиннадцать" - и часы в это время тоже показывали одиннадцать.
Обладатель необыкновенно сильного голоса, он призывал "азан" на мелодиях древних восточных мугамов - Рухул-Арвах, Дуках, Невах и др[17]. Его призывной азан мог пробудить ото сна всех бакинцев. В городе постепенно оживала жизнь. На улицах появлялись разноцветно наряженные дети, с окрашенными красной хной хохлами и челки, прическами в форме "гейдара" - (прямоугольной формы).
Сидящие на углах улиц молодые люди сражались разукрашенными яйцами. Люди постепенно заполняли город.
Иногда слышались звуки выстрелов из пистолетов.
Открытые двери в домах и дворах в праздничный день свидетельствовал о том, что хозева дома. Одни дворы были покрыты киром, другие просто были земляными.
В некоторых дворах виднелись колодцы для воды и небольшие бассейны. В другом конце двора обычно находились низкие пристройки, построенные в разное время, с окнами различных уровней и побеленные известью, обычно выполняющие роль кухни, рядом с которой была другая низкая пристройка, побеленная на четверть своей высоты - это был курятник, в некоторых дворах пристраивалась и конура для собаки.
На крыше кухни обязательно располагалась пара побеленных известью низких дымоходов. В кухне обычно собирался "тяндир[18]", два костра-очага, один больше другого, и одна небольшая угольная печка-"кюря[19]"
На стенах кухни обычно было несколько полочек для хозяйственной утвари, рядом с тяндиром в стене выдалбливался небольшй сток для воды шириной пять "гарыш[20]", высотой приблизительно три аршина.
Этот сток использовался для купания детей и взрослых, т.к. кухня часто использовалась и в качестве бани. Воду грели в больших медных казанах. На полках кухни и на тяндир складывались медная посуда, деревянные плоские тазы, в которых обычно месили тесто, на стенках развешивали сито, дуршлаг, лук, заплетенный в косу.
На потолке развешивали прошлогоднюю тыкву, "куду[21]", - вяленую рыбу, кукурузу, бязевые полотенца для посуды и прочую утварь.
При входе в комнаты обязательно стелился кусок старого ковра, и на нем обычно снимали обувь. Вся комната устилалась дорогими коврами. Вдоль побеленных известью стен раскинуты небольшие шерстяные матрасы для сидения, в более обеспеченных семьях использовались небольшие выделанные шкуры домашних животных – овцы или диких горных коз - туров.
По углам комнаты в специальных арках стояли сундуки, покрытые коврами. На них тоже клали матрасы в шелковых чехлах, на большие сундуки собиралась одна на другую аккуратно сложенная в шелковых чехлах постель - шерстяные стеганые одеяла, матрасы и подушки. На полочках внутри стен - тахча - обычно стояли небольшие красивые шкатулки -сундучки, на которые клали шелковые мешочки, свертки и прочие украшения дома.
Меж двумя арками обычно ставили два зеркала, типа трюмо без тумб, которые обычно стояли на невысоких ножках, меж двумя полочками в стене висели часы, справа и слева от часов развешивались иммитированные головы оленей с рогами, по обе стороны окон, выходящих во двор, по обыкновению, развешивали полотенца, нижнюю кромку которых украшали вышитые красными нитками петушки.
В некоторых домах к этим атрибутам добавлялись вышитые методом "тяк-ял-дюз" на черном бархате чехлы для часов и расчесок[22].
Обычно на всех стенах чуть ниже потолка висели неширокие, длиною во всю стену полочки - "ряф" или "лямя", в разных районах они назывались по-своему, на которые собиралась мелкая фарфоровая посуда.
На этих же полках во многих районах укладывали красивые бронзовые кувшины для воды, вместе с тазиком используемые обычно для особо почетных гостей, небольшие фарфоровые кувшинчики для "розовой воды", неглубокие красивые супники, большие тарелки для плова, а также красиво разрисованные металлические подносы.
По углам этих полочек обыкновенно собирали красивые супники или какую-либо другую, редко используемую посуду.
На окнах развешивались подсвечники, в некоторых домах их заменяли красивые фарфоровые люстры бронзового цвета. Посреди комнаты прямо на ковре расстилалась расписная скатерть, на которую на красивых разрисованных тарелках собирались сладости и домашние праздничные печенья: шекербура, пахлава, шекерчорейи, ногулнабат, фисташки, орехи, миндаль, крашеные яйца.
Здесь же стояла в маленьких пиалах замоченная албухара (это сорт сливы ) и рядом с ней красиво разукрашенные деревянные ложки, чтобы есть ее.
И между всем этим на нескольких тарелочках местами красовалась "семени", специально к празднику выращиваемая пшеница.
«Семени» выращивали за неделю до праздника в теплых комнатах в тарелочках высотой размера одного "гарыш"-а.
Кроме вышеперечисленных сладостей в хонча входили сушеный смоковник (тут), урюк, боярышник, сушеная рябина, по специальной технологии вареный и высушенный горох-лябляби, сушеный виноград - кишмиш, сабза, яблоки, апельсины и другие всевозможные сухофрукты.
Принимать гостей у порога поручалось или старшему сыну, или же ближайшему племяннику, который нарядившись в праздничную одежду с кувшинчиком розовой воды в руке, кланялся приходяшим гостям, окроплял их руки этой водой, и, после теплой встречи и взаимных поздравлений с праздником, приглашал в дом и показывал место, где им лучше сесть.
Хозяин дома знаками указывал ему принести чай для гостей. В праздники можно было заваривать чай из кардамона, имбиря, корицы или даже кофе. Кроме этого мог подаваться и шербет - сладкий, заправленный шафраном и лимоном напиток.
Гостям, пришедшим с праздничными поздравлениями, предлагалось вкусить сладости, находящиеся на скатерти, и начиналась добрая беседа.
В это время малые дети семьи вместе с их матерью, находясь в соседней комнате, через замочную скважину рассматривали пришедших, после чего наряженные в праздничные одеяния выходили на встречу к гостям.
Увидев вошедших, гость, например, Кябля Новрузгулу, с восхищенным видом подзывал двумя пальцами к себе детей и здоровался с каждым из них. Дети, стесняясь, подталкивая друг друга, приближались к гостю, который после церемонии поздравлений и поцелуев одаривал каждого из них денежкой.
Количество приходящих гостей увеличивалось. Заметив тесноту, ранее прибывшие прощались и уходили, уступая место новым.
Таким образом Байрам продолжался три дня. После чего наступала очередь женщин, у которых процесс поздравлений и посещений продолжался целую неделю. Через месяц или полтора после Новруза молодежь каждого мехелле собирала деньги и выходила на прогулку на окраины города.
Местами посещений молодежи, в основном, были возвышенности Ясамала, Баладжарские скалы, холмы вокруг Пирвянзяри и окрестности Биби Эйбата. Здесь они проводили целую неделю веселья, пели и танцевали. Посещая эти места, молодые люди, чтобы не стеснять местных жителей, брали с собой группу музыкантов, килограмм чая, большую головку сахара, одного барана и немного праздничных угощений.
В это же время на Губа мейданы, Комур мейданы или же на широкой Шемахинской дороге приезжие молодые артисты из Дагестана устраивали различные представления.
Они втыкали в землю на расстоянии 10-15 метров друг от друга два крепких столба, привязывали и сильно натягивали между ними крепкий канат, брали в руки огромный шест для балансировки и под звуки зурны тацевали на этих канатах с шестом в руках в ритм музыки.
В основном, они танцевали под музыку танцев "гайтагы", текчалма" и других. Таких артистов у нас называли "Рустамбаз[23]" или же "кяндирбаз", то есть "канатоходец".
Их всегда сопровождал клоун. Он выворачивал обыкновенный тулуп "чуха" наизнанку, навешивал на руки и шею небольшие звоночки, натягивал на лицо кожаную маску и начинал внизу под канатом имитировать движения своих друзей - прыгать, танцевать, строить гримасы и смешить детей.
Иногда он, шутя, обращался к тем, кто танцевал наверху со словами: «Чем больше ты покажешь мастерства и лучше станцуешь на канате, тем больше денег дадут нам эти господа.» Такие представления продолжались долгие часы.
Одной из игр, проходящих в праздничные дни, была "Джызыг Турнасы" (Джызыг - это линия , Турна - длинная толстая веревка). Группа молодежи, разделившись на две части, посреди площади рисовала большой круг диаметром 5 - 6 сажень.
Одна группа должна была находиться внутри круга, другая - снаружи. Находящиеся снаружи связывали в одну общую линию – Турна - свои кушаки, и, по правилам игры, должны были бить ею по находящимся внутри круга, а те в свою очередь должны были отбиваться ногами от "противников".
Ни один игрок из обоих "лагерей" не должен был выходить или заходить в круг, в противном случае его ударяли этой турной и загоняли обратно. Если кому-то изнутри удавалось ударить "наружного" ногой, то группы менялись местами.
В самом начале игры никто не хотел быть "внутренним", поэтому существовал порядок: обе группы исполняли по очереди одну и ту же песню, и та группа, которой выпало исполнить последние слова песни - оставалась снаружи. Эти песни обычно были давно всем знакомыми и популярными среди детей и молодежи.
А в это время другая группа детей, собравшись на другом конце города, играла в другую игру, называемую "Гялямдар". Эта игра состояла в следующем: один из авторитетных детей назначался главным - Мамой. Он, передав кому-то свою турну - повязанный куршак, загадывал загадку. Дети, по очереди подходя к нему, говорили отгадку, тот, кто отгадывал неверно, передавал находящуюся в руках турну следующему, и так продолжалось до тех пор, пока кто-то не отгадает загадку правильно.
Тогда этот победитель старался ударить своей турной остальных, пока Мама его не остановит определенным словом. Тогда другие стрались ударить его самого, и это продолжалось до тех пор, пока он не добежит до Мамы. После чего игра начиналась заново и с новой Мамой.
Еще одна праздничная игра называлась "Кос алды гач", напоминающая русскую лапту. В этой игре участвовали 3 группы детей. Первая группа – мехелле,берущая мяч, вторая -теплая мехелле, третья - бегущая мехелле.
Расстояние от первой мехелле до второй составляло примерно 12 метров. Бегущая мехелле находилась от " теплой" на расстоянии до 90 метров. В первой мехелле стояли двое, один из них брал мяч, бросал второму, а тот, сильно ударив мячом об стенку, быстро перебегал в теплую мехелле, где находилось несколько игроков.
Оставшийся в первой группе игрок должен был бросить мяч вверх как можно выше и поймать его, а в это время игроки из теплой мехелле должны были добежать до третьей группы и за это время поймавший мяч из первой группы должен был успеть попасть мячом в кого-нибудь из них.
При этом, если кто-то из бегущих успевал поймать мяч в руки, то должен был ударить им кого-либо из стоящих игроков первой группы.
Если же мяч попадал не в руки, а касался тела, то игрок считался проигравшим. Если же мяч опять попадал кому-либо в руки, он закидывал его далеко, и игрок из первой группы должен был бежать за ним, после чего игра начиналась заново.
В этой игре могут принимать участие от 10 до 15 человек. Как и в предыдуших играх, дети по очереди пели одну песню, на кого попадали последние слова песни, тот отходил в сторону.
Он был обязан прислониться к стене и закрыть глаза, в это время остальные дети прятались. Через некоторое время, по окончании специальной песни об этой игре, он открывает глаза и идет искать. Найденный человек должен был пытаться убежать, и, если "водящий" его нагонял и ловил, то он становился водящим. Эта игра имела и другие варианты, в зависимости от выбора играющих.
- группа играющих сначала выбирала себе Хана, остальные делились на воров и ясаулов. "Воры" разбегались в разные стороны и прятались, где могли. Ясаулы должны были их найти, если они не могли найти - воры сами сдавались хану. Если же ясаулы кого-то находили, те считались "пойманными". Хан каждому пойманному вору давал тумаков турной и выдавал ему свидетельство ясаула. После чего они менялись ролями. Эта игра иногда продолжалась до тех пор пока не находились все воры, поэтому она тянулась по 2-3 часа.
- для этой игры сначала подготавливалось специальное место - рыхлая почва. Это место сначала как следует разрыхляли, затем утрамбовывали ногами. Каждый игрок имел в руках куски дерева, длиной примерно 30-40 см, диаметром 5-6см, остро отточенные с одного конца. Один из игроков втыкал свои палки в землю, второй должен был воткнуть свою палку так, чтобы расшатать или вообще повалить первую. Выигрывал тот, чьи палки и удары оказывались сильнее, выигрыш состоял в присвоении победителем палок "противника".
Самым любимым блюдом бакинцев является "Бозбаш", что переводится как «серая голова». Так оно называется потому, что мясо - (костистая баранина) - после варки приобретает серый оттенок, а готовится он, в основном, из грудной части баранины.
После обеда обычно мальчики семьи собирали из тарелок альчики. Альчики бывали крупные и мелкие. Маленькие альчики назывались «ашыг», а немного покрупнее – «мача». Мои двоюродные братья часто ездили в Астрахань, а тамошние бараны бывают крупными, и потому мы всегда упрашивали их привозить нам "мача", даже рыболовы, зная наши пристрастия, привозили для бакинской ребятни альчики из Астрахани.
Если у кого из ребят были такие альчики, то всегда было много желающих с ними играть. Ради победы в игре некоторые ребята наполняли шероховатую сторону альчика расплавленным оловом, чтобы он хорошо садился, был тяжелым и мог сбивать альчик противников, другие же терли их об камни для гладкости.
Эта игра начиналась так. Рисовали круг диаметром 3 метра. Прямо в центре круга проводили ровную линию, на которую ставили альчики. На расстоянии 5-6 шагов от этой линии определялась линия мехелле, с которой начинали бросать альчики. Когда все было готово, надо было решать, кто будет бросать первым. Для этого игроки разделялись на 3 категории: шах, продолжатель и преследователь телят ("данагован"), что-то вроде пастуха, в этом же порядке должны были бросать и сбивать альчики.
Но как определить, кто кем будет? Для этого один из игроков складывал в руке по одному альчику от трех игроков, встряхивал и выбрасывал все сразу, чей альчик с первого броска становился вертикально на один бок, тот становился шахом, таким же методом определялись последующие игроки.
Начиная игру, шах первым бросал свой альчик на выстроенный ряд, если ему удавалось сбивать сразу несколько альчиков - он оставался шахом. Таким же способом определялась следующая очередность.
Игрок, сбивший большее количество альчиков, приобретал право броска с края линии, ближе к центру и все сбитые альчики становились его собственностью. Если он с этой точки не мог сбить ни одного альчика, а его альчик становился «алчы» , (значит стоял вертикально на боку, не падая, тогда говорили "стал алчы" – примеч. перевод.), то он имел право бросать с этой точки еще раз.
Игра продолжалась до тех пор, пока один игрок не выигрывал все альчики у других, а проигравший все свои альчики игрок покидал поле боя ни с чем. Хороший игрок, имеющий астраханские альчики, за одну игру мог выиграть 6 или 7 альчиков.
- так называются грецкие орехи. Эта игра мало отличалась от игры в альчики, только вместо альчиков на земле собирались 10 штук орехов, круг для них рисовался намного шире и все расстояния тоже были намного дальше.
Через два с половиной месяца после Новруза наступали жаркие дни. На заходе солнца , ближе к вечеру, Кяблейи Новрузгулу набирал в магазине немного сыра, прошлогодние "сиркя - бадымджан, "сиркя сарымсаг"[24], лук, картофель, непроданные остатки старых сухофруктов, собирал их в небольшой сверток-бохча, отбирал несколько буханок хлеба, закрывал магазин и неспеша отправлялся домой. Заходя во двор подзывал жену: «Ай арвад,возьми все это».
Мать вместе с дочкой выходили во двор, встречали отца, провожали в комнату, усаживали на почетное место в верхней части комнаты на мягкий матрас, за спину клали мягкую подушку.
Выпив стакан горячего чая он приступал к разговору : - Ай арвад, открой окно, наступают жаркие дни, пора переезжать на дачу. Скажи, что тебе надо, завтра пришлю из магазина.
Уложив мужа в постель, жена брала со стенных полок свои вещи и приступала к выполнению мелких женских дел - штопке и переделке одежды.
Проснувшись рано утром, муж надевал черные тонкосуконные брюки, жилет из восточного "тирмя"[25] платье из шелковистого тонкнорунного хлопка, завязывал кушак и, совершив омовение, приступал к утреннему намазу, после чего аккуратно расчесывал бороду, обрамляющую его темнокожее лицо, надевал на голову поверх белого арахчына высокую остроконечную шапку и подзывал сына: «Ада, Керим, Керим!»
Жена, подумав, что он собирается наказывать сына, подбегала и начинала упрашивать: - С утра пораньше мы ничего плохого и хорошего не сделали, ты только что совершил омовение, не марай руки, не наказывай дитя, лучше возьми его с собой, купи все необходимое и дай ему, пусть принесет.
Керим вместе с отцом уходил в магазин. Пока отец разворачивал свою торговлю, Керим задерживался и мог опоздать на урок в моллахана. Тогда отец говорил ему: «Ада, Керим, ты иди к Молле, я продукты с кем-нибудь отправлю.»
- Ай Ага, ты об этом раньше сказал бы да-а, сейчас уже поздно, куда я пойду?
Не дождавшись ответа отца, Керим нехотя вынужденно бежал в Моллахана, заходил в класс и тихо усаживался в углу. Завершив свои занятия с учеником, Молла через некоторое время обращался к нему : «Керим, ты почему сегодня опоздал?». Керим весь в слезах отвечал: «Честное слово, Молла Ами, отец взял меня с собой в магазин и пока он торговал, я задержался.» - "Врешь, нечестивец, наверное, с ребятами в альчики играл.»
Как не божился Керим, Молла ему не верил и тогда вступали в дело палка и фалагга. фалагга – тип деревянных колодок, в которые заковывали ноги учеников
В прошлые времена дальновидные отцы, отводя своих малолетних сыновей к Молле , чтобы зря не бегали по улицам, поручали воспитывать их в строгости со словами : "Мясо твое, кости - мои", - что означало, бить в случае надобности, мол, от битья еще никто не умер, зато будут послушными и грамоте научатся, в будущем пригодится.
Молла краем глаза поглядывал на мальчика и говорил: «Иди, садись рядом с ребятами.» Через несколько минут Молла поручал ему: «Передай отцу,чтобы купил тебе небольшую "череке" для алфавита".[26] На следующий день отец выполнял поручение учителя.
Комнаты - кельи старой мечети в зимнее время бывали очень холодными, а в летние дни очень душными. Полы в них были земляными, пыльными. Обычно они устилались старыми циновками, собираемыми по домам прихожан, под которыми накапливалась пыль и большое количество гнид.
Каждый мальчик приносил из дома небольшой маленький матрасик, чтобы циновка его не царапала. Зимой многие дети приносили "в школу" мангал для обогрева.
Определенного времени для обучения в Моллахана не существовало, занимались как удобно учителю. Обычно занятия продолжались с 9 утра до 12 часов, затем 2 часа была перемена, после которой занятия продолжались до позднего вечера.
Первый урок обычно начинался со вступления в Коран на арабском языке, дети были обязаны повторять каждое слово и каждую фразу вслед за Моллой. Очень часто Молла с заложенным носом, произносил букву "Л" как "Н", дети повторяли за ним, тогда он возмущался, говорил: не говори, как я, а скажи "Л", опять произнося его как «Н», дети опять повторяли за ним.
(Продолжение следует)
Перевод © Фирангиз Аскерзаде
Редактирование текста: © Т.Сперанская(С71) и © И.Ротэ
Свидетельство о публикации №21012010122
