Георгий Коновалов "Сон в руку"
Георгий Коновалов "Сон в руку"[править]
Они появились из неоткуда – две повозки и жеребёнок, бегущий рядом. Они появились из неоткуда. Без цокота копыт, без ржания, без скрипа колёс и понукания возчиков. Они тихо и бесшумно прошли мимо меня и исчезли. Просто исчезли, как и появились в никуда. Тут я проснулся…. И было непонятно - был ли это сон, а может это явь….
Начальник убыл в отпуск. Для меня это не очень хорошо – сразу появляется много желающих покомандовать. Приходится отбиваться.
Начальник убыл в отпуск. И как всегда - зимой (это по рассказам сослуживцев. Я работаю ещё мало, чтоб знать привычки начальства).
И куда же он отправился. А отправился он в болото, а точнее на болото. На целых три недели.
Трудно представить себе житиё на болоте в течение трёх недель.
Правда он не один – с другом, да и приятели наезжают проведать и поохотиться, еду привозят. Выезды друзей раз в неделю – когда вечером в пятницу, а иногда в субботу, с утра.
Где-то в четверг подходит один из постоянно-навещающих и – «Юрий Владимирович просил, если можешь…. В общем надо съездить к нему на болото, поснимать». А ведь камеру у меня взял. На этот раз живёт он болоте под «крышей» киносъёмок.
«А, можно…?» - «Приглашай, сколько хочешь, только без женщин». - Правда, это звучало несколько иначе.
Ну и предлагаю своему другу-приятелю и коллеге (хобби одинаковое - кино) поехать с «ночевой» на два дня. Конечно, соглашается, а кто же откажется от экзотики.
«Летучка» подхватывает нас около «Азнефти». Влезаем в кузов нагруженные своей фото-кино- техникой. На правах хозяев мне предлагают место в кабине. Но нас-то двое.
По очереди отказываемся и с относительным комфортом располагаемся среди каких-то инструментов и колес.
Кроме нас, двоих, в кузове ещё трое. У них свои разговоры – о рыбалке и охоте, а также производственно-профессиональные. Все же из одного института.
У нас свои – о новых фильмах (мой друг только что посмотрел «Как украсть миллион» на закрытом просмотре и теперь пересказывает), о кино и фотографии.
Приезжаем на эти болота ещё засветло. Местечко это именуется Махмудчала. Весело! И как здесь можно прожить три недели?!
Одинокий домик. Его называют «ханушкой». Но мой начальник живёт не здесь.
До него ещё добираться надо. Так ерунда - примерно полкилометра (и всё по болоту), ну может чуть больше. «Вооон, видите, палатка стоит?»
Ничего не увидели, сколько не пытались.
Переночевали с комфортом. Вечером охотничье застолье. И соответствующие охотничьи байки. Богатое чаепитие. Даже с вареньем.
А вне дома совершенно потрясающее небо. И звёзды…. Каждая величиной с крупную горошину.
И этот горох рассыпан по всему небосводу. И это необыкновенно.
Как мы обделены этим зрелищем. Мы – жители больших городов. В далёком-далёком детстве осталось – лежишь на теплом кире крыши. Над тобой звёзды. Яркие и подмигивающие. И тогда учились искать в небе Полярную звезду.
Какие вы бедные – жители нынешних, больших городов, с их ночной иллюминацией. Нет иллюминации лучше, чем видеть звёзды. Ночь без луны, но довольно светло. Неужели же звёзды так светят. И тишина. Редко-редко по далёкому шоссе прожужжит машина.
Утром после подъёма за нами обещали заехать, а может зайти. Позавтракали. Пересмотрели, подготовили технику. Приехала пустая «летучка». Все пассажиры где-то там остались.
Пытаемся лезть в кузов. «Ребята, вы с ума сошли. Давай-давай в кабину. Здесь гаишников нет».
Кое-как умещаемся в кабине. Мы же со своей техникой, а её не положишь куда попало. Вот и располагается она уютно на наших коленях.
Нас ждут - мой начальник и вся остальная братия. Канал - и за каналом палатка «отшельников». Дорога туда только вброд. Все скептически смотрят на нашу обувь. У меня ещё ничего «туристы», а у моего друга кеды. Вздохнув, начальник подставляет свою спину – «Давай, лезь!» Наверное, мало подчинённых, которые сидели на шее своего начальства. В буквальном смысле.
Переносят меня, переносят моего друга, технику.
Наконец можно посмотреть, как устроились робинзоны. А устроились совсем ничего – палатка и к ней пристроенное помещение из плёнки полиэтиленовой. Печура, примус, столик и деревянный пол. Правда, не по всей площади. В палатке «спальники». Явное разделение – кухня-столовая и спальня. Комфорт!
«Ну, что сегодня снимать будете?». У нас с Рафиком сценарий набросан. Правда, в голове.
И предстоит мне, по нашему сценарию, отснять проезд охотника по каналу.
А у Рафика задача другая – поснимать быт «охотницкий».
Сажусь в лодку-плоскодонку. Сажусь на «банку» (енто по морскому), на коленях кинокамера, за спиной становится второй Робинзон и мы поплыли. Грести здесь нельзя – можно только «чапать». То есть этот гондольер, за моей спиной, будет двигать лодку, отталкиваясь от дна «чапом». Длинным- длинным шестом.
Опытный «чапальщик» ведёт лодку так, что она скользит по воде не шелохнувшись, не кренясь с борта на борт. С моим чтой-то не то. Молчу, но прикидываю – что делать с кинокамерой, если мы перевернёмся.
Неглубоко и дно прекрасно видно. Упавший камыш сделал дно похожим (по рисунку) на обои.
Есть такие, с нерегулярным рисунком. И вот эти обои плывут и уплывают под лодку.
Абалдеть (специально через «А»). И солнышка отражение, как в зеркале. Оно не играет, а просто отражается неразмытым диском.
Потихоньку освоился. Беру камеру и начинаю снимать. Проплывающий мимо камыш, проплывающее дно. Как жаль, что нельзя отснять тишину. А она необыкновенная. Это живая тишина. С тихим, почти неслышимым, шуршанием камыша, с плеском воды, с посвистом какой-то птички.
Прошу остановиться. У меня мысль сделать кадр с проплывающим охотником. Мой гондольер выгружается и утаптывает камыш, создавая площадку, на которую я мог бы встать. Высаживает меня, а сам уплывает дальше за поворот. Определяю точку, откуда он должен появиться и кричу, чтоб он начал движение. Как грубо звучит голос в этой тишине. Начинаю снимать. Вот и охотник. Проплыл. Прошу повторить. Так на всякий случай. Делаем второй дубль. Можно возвращаться. И «почапали» назад.
«Дома» уже ждёт накрытый стол. Простая и суровая еда отшельников. После обеда с Рафиком решили пойти «погулять». Это тропинка длиной метров сто в одну сторону и метров сорок в другую. И всё. Вокруг вода.
Движение на каналах не так, чтоб очень, но всё же есть. Вот и сейчас какой мужик «прочапал». Проплыл и тормознул в пределах нашей видимости. Наклонился. Что-то делает у лодки, в камышах. Вытаскивает какое-то существо. Оно как-то мирно висит у него в руке. Мужик дубинкой бьёт животину по голове и бросает на дно лодки. Мы в шоке.
По возвращении с прогулке рассказываем, что видели.
«А это охотник на нутрий. Он осматривает ловушки. А нутрию бьёт по носу дубинкой и убивает её одним ударом». Дальше с неё сдирается шкура (идёт на шапки и шубки). Мясо идет в пищу. Мясо чистейшее. Нутрия питается только травой. И то не всякой.
В середине декабря темнеет рано. Вот и сейчас солнышко уже низко. И уходит в тучи, обещая на завтра если и не дождь то облачность, - безусловно.
Юрий Владимирович уже загодя начинает распределять спальные места. Кто где ляжет.
Мне и Рафику достаются два места у печуры. И ещё остаётся место на одного. Остальные должны уйти ночевать в «ханушку».
Ужинаем пока светло. «Обречённые» уходить - собираются и уходят. Им по свету до места ночёвки добраться надо. А мы расстилаем подстилки (романтика), накачиваем матрасы, укладываем спальники.
Выходим на свежий воздух и… опять над головой эти необыкновенные звёзды и тишина.
Наверное, доисторическая. Только слышно нежное шуршание камыша. И всплески воды в каналах - нутрия вышла кормиться.
Идём в палатку – укладываться. Печечка гудит – тепло, хорошо. Легли. Как обычно разговоры – потихоньку затухающие. Просыпаюсь среди ночи оттого, что лежу на чём-то твёрдом. Матрац подо мной «сдулся». Остаток ночи провозился, воюя с матрацем и собственными костьми. Их оказалось очень много, и все они начали выступать, норовя прикоснуться доскам пола. Хорош, что подъём рано. Выходим из палатки, позавтракав и попив чая, конечно.
Темень – глаза выколи. И звёзд не видно. И напряжённость какая-то.
«Ребята (это мне и моему другу) вы идите по этой тропке (рукой показывает направление) в конце её мы вас на лодки посадим».
Какая тропка, какой конец. И вообще он там есть. Пошли. Вчера, при свете ходили, всё нормально было. А сейчас - кто-то хватает за одежду, ноги проваливаются в ямы, которых вчера точно не было. Тропинка чуть-чуть поблескивает под ногами, освещаемая непонятным светом.
Дошли-добрели. Грузимся в лодки. Юра берёт меня в свою, а друг мой попадает в лодку к моему вчерашнему гондольеру. И вот здесь я понял прелесть плавания, когда лодкой управляет опытный «чапальщик». Лодка скользит не шелохнувшись. Мы продираемся-пробиваемся-проскальзываем через камышовые заросли. И как они видят, куда плыть надо.
Вдруг - чу (как давно частицу эту вставить хотел «ЧУ»), кто-то «идет» сбоку. А ведь и вправду.
Идут трое. По пояс в воде. С ружьями на шее. С поднятыми руками. Это всё, что можно рассмотреть в темноте. Вот она поговорочка «Охота пуще неволи».
Приплываем и мы. Закрепляемся. Ждем рассвета. Небо сереть начинает. И бабахает первый выстрел. Кто и куда стреляет - непонятно. Мой начальник напряжен. Его напряжение и мне передаётся. Только без толку. Всё равно снимать нельзя.
Зато потом таакаая пальба поднялась – только держись. Утки поднятые «на крыло» все чаще мимо нас пролетать стали.
Что-то нереальное в охоте. Вот летит птица, пусть испуганная, летит по прямой, тугой как натянутая струна и… выстрел обрывает полёт. Резко, непоправимо. Обрывается тугая прямая и падает утка, падает жизнь. Камнем падает. В этом тоже что-то нереальное.
Делаю, на кинокамеру, кадр с пролетающей уткой и выстрелом. Из-за плеча охотника. Интересный кадр получился. Выстрелы всё реже и уже слышны редкие – одиночные. Закончилась «зорька».
И вот здесь происходит маленькое чудо. Рядом, на стебель камыша, усаживается птичка. Красивая, цветная. Покачивается на камышине, а потом вдруг перескакивает на ствол ружья. На ствол-убийцу. Он еще теплый от выстрелов. А она сидит - попискивает. И это невероятно и непостижимо. И начальник мой не шевелится – спугнуть боится, это цветное маленькое чудо. Делаю длинный-длинный план. А она как будто почувствовала, что съёмка закончилась – улетает.
«Дома» готовимся к отъезду. Убираем камеры «по-походному», а «фотик» оставляю сверху – вдруг пригодится. Прощание. С обниманиями и прочими условностями.
Мне и моему другу суют какие-то пакеты. Перебрасывают нас на «большую землю», кузов «летучки». По дороге в кузов вваливаются ещё попутчики и на асфальт.
У нашего «водилы» есть ещё одна проблема. Машину помыть надо. В городе ГАИ тормознуть может. Остановка у кого-то коллектора. И шофёр, и наши попутчики берутся за ведра.
Меня и моего друга к этому действу не подпускают. А ведь какая прелесть - посиневшими руками зачерпнуть воду из канала, а потом ловким движением, стараясь не облиться и, самое главное, не облить окружающих, выплеснуть воду на грязнулю машину. Здорово!
А мы с приятелем разбрелись как-то. И вдруг я замираю. Откуда-то, издалека, к нашей стоянке приближается непонятное что-то. Когда точка приближается – видно пара повозок и жеребёнок рядом. Это же мой сон. Кидаюсь в кузов. Из сумки выхватываю «Зенит».
И теперь спокойно, спокойно построить кадр. Ну, ещё, ещё немного.… Вот так … Знак прихватить надо…. Хорошо. Спуск... ещё спуск… всё. Вышли из кадра. Не услышал я ни ржания лошадей, ни скрипа колёс, ни чмокания возниц. Прошли и исчезли. Как во сне. А может это сон.
Вот и разберись теперь, где явь, а где сон. А может наоборот, где сон, а где явь и вообще получается - сон в руку.
P.S. А в пакетах был «охотницкий» подарок. По три чирка и по три качкалдака.
