Сапожников Ефим Абрамович - военный

Сапожников Ефим Абрамович - военный

1921 - 2006

Был кадровым военным - артиллеристом, долгие годы преподавал в Бакинском Общевойсковом Училище. Уйдя в отставку, работал помощником проректора Аз.Мединститутa. Жил в военном городке "Красный Восток".

Ефим Абрамович не любил говорить о войне, только значительно позже он рассказал свою историю повзрослевшим 18-летним внукам: сначала Лёне, живущему в Америке, а потом написал для Ани, живущей в Германии.

Прошло еще 11 лет, и его внучка сабра, родившаяся в Израиле, Яэль, завершила службу в израильской армии, а американец Даня перевел воспоминания деда на английский и прочитал в классе.

Здравствуй, дорогая Анечка!

Я, наконец, собрался, чтобы выполнить твою просьбу и рассказать тебе о моем участии в самой тяжелой из войн, которое пришлось пережить человечеству в войне с гитлеровской Германией, войне с фашизмом.

О том, что досталось мне на той войне, я никогда не pассказываю, об этом знают только мои близкие, о пережитом я недавно рассказал Ленечке, теперь расскажу тебе.

Время многое стирает из памяти, многое забыто, ведь с той поры прошло 59 лет, но события с которыми мне пришлось встретиться на войне, до сих пор не забыты, они часто являются во сне … но все по-порядку.

В 1939 году, я, закончив десятый класс, поступил в Тбилисское артиллерийское училище и в августе 1941 года должен был состояться выпуск, но он состоялся в первой половине июня, и я получил назначение в Киевский военный округ, в артиллерийский полк, в поселок Садогуры, в 3 км от города Черновцы.

О предстоящей войне мы не имели понятия и не догадывались. Я, молодой лейтенант, прибыл в город Киев, где и получил предписание следовать в часть.
В Киеве я встретился со своей мамой, которая приехала к своему брату Аврааму, и я, получив значительную сумму денег, хотел выделить ей часть из них, но она от денег отказалась, просила привезти ей ковер по приезде в отпуск домой, а отпуск я должен был получить сразу по прибытии в часть.

19 июня я прибыл в полк, нас, молодых офицеров, принял командир полка, и мы должны были найти для себя жилье в Черновцах.
Мы с товарищем разместились в привокзальной гостинице, …а 22 июня, ранним утром, нас разбудили страшные взрывы – немцы бомбили ж/д вокзал. Мы ни о чем не догадывались, так как подобные диверсии в тех местах встречались часто.

Вскоре мы прибыли в часть, но городок был пуст – полк уже воевал на советско-румынской границе, - отражал атаки немецко-фашистских войск. Из части выезжал оставшийся обоз на конной тяге, который следовал на фронт. Мне была поручена часть этого обоза, и уже в пути мы испытали первые бобмежки с воздуха, были и первые потери.

На этом участке фронта все атаки успешно отражались, мы уничтожали румынскую пехоту, которыми немцы прикрывались. Все мы считали, что и на других участках фронта дела идут не хуже, но мы ошиблись, а сводки об отступлении наших войск мы считали эпизодом и что скоро наши войска отбросят врага. Но… все мы глубоко заблуждались и ты, конечно, знаешь, что немцы уже в 1942 году дошли до Волги и Кавказских гор.

А между тем, севернее нас немцы прорвали оборону наших войск и на сотни километров вторглись на территорию Украины, и мы оказались в кольце, в тылу у противника. Вместе с другими частями, оборонявшимися на этом участке, мы начали отходить на восток, но кольцо вокруг нас сжималось, кончились боеприпасы, а с ними и запасы всего необходимого для ведения боевых действий. Из окружения пытались выйти уже разрозненые группы под cильным огнем противника. Находясь в одной группе с командиром полка, я, по его команде, выдвинулся вперед на опушку леса, чтобы осмотреть местность, но когда я вернулся к ним, их уже не было на месте, и я их больше не видел.

А было это в первой половине августа 1941 года, в лесистой местности, западнее р. Буг. С тех пор я выходил из окружения один, двигался, как правило ночью, проходя в каждую из них пешком не менее 30 км, прятался днем в пшенице, подсолнухах и других растениях, которыми обильно были покрыты поля, ими же я и питался.

Но вот однажды, голодный и замерзший, я решил зайти в крайний дом одного из сел, чтобы согреться и переночевать. Когда я вошел в дом, то увидел еще четверых, таких как я, офицеров и солдат. Хозяева нас немного накормили и мы уснули… но ранним утром нас разбудил хозяин и сказал, что в селе много немцев, и вскоре мы все укрылись в зарослях балки, которая начиналась вблизи от дома, в котором мы ночевали.

Через некоторое время хозяин принес нам печеной картошки и подтвердил то, что в селе рыщут немцы. И вскоре произошло то, что я называю «Встреча со смертью», но, к сожалению, не первая.

Мы тихонько сидели, дожидаясь темноты, чтобы вырваться из села, но вскоре мимо нас прошел человек в гражданском костюме, внимательно оглядев нас, скрылся. Вскоре мы поняли, что это переодетый немец. Мы приготовились отразить нападение немцев. За короткое время я руками выкопал ямку и зарыл все свои документы : удостоверение личности, комсомольский билет и др.

В руках у меня был автомат, со мной были револьвер и ручная граната. Не успев перевести дыхание, мы услышали крики приближающейся к нам группы немецких солдат с автоматами в руках, а когда они приблизились метров на 15-20, я нажал на спусковой крючок автомата, но – увы… выстрелов не последовало. Бросив автомат, я швырнул в немцев гранату, и наша группа бросилась бежать. Я же, пробежав несколько метров, рухнул в заросли кустарника, немцы же побежали догонять остальных. Я успел увидеть как стреляют в тех, кто еще недавно был рядом со мной.

Рядом со мной оказался один солдат и мы, прижавшись друг к другу, старались замаскироваться. У меня оставался револьвер, а у солдата – винтовка. И вот, я вижу, как по тропинке, которая проходила в метре от нас, идет немецкий солдат с автоматом в руках и, подойдя к нам, остановился, поднял полу шинели, которой был накрыт солдат, затем отпустил ее, не стал идти дальше, а вернулся назад. Солдат этого не почуствовал, а я следил за действиями немца и готов был выстрелить в него. Я сказал солдату, чтобы он изготовился к стрельбе, потому, что сейчас придет группа немцев, и мы примем последний бой.

Представь себе, Анечка, мое состояние в те страшные минуты ожидания своей смерти, вся недолгая жизнь проносилась с огромной скоростью, мысленно я прощался с жизнью и мечтал … дожить до двадцати лет. Представь себе, что к нам так никто и не пришел, и почему этого не случилось, я не знаю до сих пор – то ли немец посчитал нас убитыми, то-ли решил не докладывать об этом, так как его заставят показать место, где он нас обнаружил, а это не безопасно было для него.

Дождавшись ночи, я незаметно пробрался к краю села и рывком скрылся в кустах, за селом. Вслед за мной раздались выстрелы, лай собак, но я был уже далеко и вскоре заночевал в подсолнухах. Но долго идти только ночью в военной форме было бессмысленно, и я вошел в один из домов в селе Коцубалка и у одной крестьянки сменил свое военное обмундирование, сапоги и часы на гражданские брюки, рубашку и обувь.

Уже на следующий день я смог продолжать свой маршрут и в дневное время, т.к. в селах, мимо которых я проходил, как правило, немцев не было. Имея в виду, что я мог в любую минуту встретиться с немцами или украинскими полицаями, которые ревностно служили фашистам в деле поимки и уничтожения евреев и сыграли подлую роль, я должен был придумать легенду и выбрать маршрут, так как пешком мне было не догнать стремительно наступающих немцев.

Важно было, чтобы во мне не узнали военного. Я выдавал себя за 17-летнего юношу, который был мобилизован на рытье окопов в районе г.Буг, и возвращающегося домой в г.Сталино (Донецк). Я действительно был похож на того, за которого себя выдавал, так как зарос как пастушок, брюки оказались чуть ниже колен и, к тому же, один мужик, с которым я встретился в пути, дал мне справку, которую ему выдали в одном из колхозов с печатью и штампом. В ней говорилось, что Федор Юрченко работал в колхозе, хорошо трудился и возвращается домой. В дальнейшем я выдавал себя за Федора, и, как ты увидишь эта справка мне еще не раз пригодится. Очень важно было и то, что я умел говорить на украинском языке и потому мог выдавать себя за украинца.

Когда я оказался в г.Вознесенске, то в одном доме увидел географическую карту и, выбрав маршрут на Восток, решил идти через Днепропетровск на Сталино – Ростов н/д, а предстояло мне пройти порядка тысячи километров. По дороге к Днепропетровску пришлось дважды поволноваться: первый раз - при встрече с украинским полицаем, который пытался узнать не жиденок ли я, и тогда мне помог украинский язык, а второй – когда я забрел на огород, чтобы найти что-нибудь съестное и там обнаружил несколько бывших наших солдат, которые копались в огороде.

Вдруг, к нам подъехал мотоцикл, а в нем два вооруженных немецких солдата и человек в гражданском, который говорил по-русски. Почувствовав недоброе, я, собравшись, спокойно и убедительно ответил ему откуда иду и куда, что я ученик механика на швейной фабрике, которая рядом с металлургическим заводом, и что я украинец Федор Юрченко. Поверив мне и прочитав справку, о которой я писал выше, немец сказал мне, чтобы я шел на сборный пункт в гор. Днепродзержинск. Через некоторое время я перевел дыхание и продолжил свой маршрут.

В Днепропетровске я услышал о том, как расстреливали евреев, что все они от мала до велика были уничтожены. В такой страшный исход многие евреи, к сожалениюю, не верили, во время не эвакуировались, за что поплатились жизнью. Мост через Днепр с каждой стороны охранялся немцами, и мне пришлось помочь женщине нести мешок с зерном и так я оказался на другом берег реки.

Дальше я шел, в основном, вдоль железной дороги и к началу ноября вошел в родной город Сталино. Можно себе представить с каким волнением я подходил к родному дому в ожидании возможной встречи с родителями и сестрой, как мне хотелось убедиться в том, что их нет в городе и что они эвакуировались. Подойдя к нашему двору, я не решился подойти прямо к двери, а пошел в глубину двора, вошел в туалет, а оттуда наблюдал, ожидая, что кто-нибудь выйдет из нашей квартиры.

Наконец, открылась дверь и, к моей радости, я увидел незнакомую женщину. Через некоторое время я подошел к ней и спросил о той семье, которая жила в этой квартире до нее, сказав, что, хотел передать привет от их сыны, с которым учился в школе. На мой вопрос она отчеканила: «Жидам одна дорога – в Сибирь». Узнал я от нее и о том, что недавно приходила бабушка и брала уголь в их сарае. Я понял, что моя бабушка по отцу осталась в городе.

Из-за перенесенной черепно-мозговой травмы она не могла жить на нашей шумной улице, по которой грохотал трамвай, и отец вынужден был снять угол в тихом районе, а эвакуироваться вместе с ними она не могла по состоянию здоровья.

Я направился к бабушке, но наступил вечер и мне, чтобы не попасть в руки немецких патрулей, пришлось заночевать в грязном подвале одного из многоэтажных домов. Утром я уже встретился с бабушкой, и она из-за пазухи достала записку, в которой рукой тети Жени был написан адрес в городе Куйбышеве. Это был адрес семьи родного брата моей мамы, дяди Авраама. Туда, из Киева эвакуировались его жена Фаня с сыном Яшей.

Авраам и Фаня давно умерли, а с Яшей я изредка обмениваюсь телефонными звонками, в будущем году ему исполнится 70 лет. Но до того времени, пока я смог связаться и что-нибудь узнать о своих родителях, пришлось еще многое пережить, ведь для этого надо было вырваться из лап фашистов и оказаться среди своих.

С болью смотрел я на свою бабушку, которой было около 80 лет, но помочь я ей ничем не мог, она была стара, больна и почти весь день лежала. О ее дальнейшей судьбе мы так и не узнали. Расставшись с бабушкой, я взял курс на Ростов н/д. По мере приближения к фронту (в это время шли бои за Ростов н/д, а он во время войны дважды переходил из рук в руки) идти было все опаснее, так как каждый населенный пункт был забит войсками немцев. Идти пришлось проселочными дорогами, избегая опасных встреч.

Недалеко от Ростова н/д мне пришлось пройти одно село, в котором неожиданно, лицом к лицу, наткнулся на двух немецких патрулей. Они потребовали документы, и я предъявил им ту самую справку. «Неужели это все, неужели конец?» - проносилось в моем мозгу, в висках стучало, но … я держался изо всех сил, что-то лепетал и даже улыбнулся. Я обратил внимание на то, что мою справку немец держит вверх ногами, а затем, вернув ее мне, повернул меня спиной к себе и… как даст мне коленкой под зад…. Прошло некоторое время пока я пришел в себя и продолжил свой маршрут.

В течении нескольких часов я упорно шел к своей цели. День шел к концу, температура воздуха была близка к нулю, а было это 30-го ноября 1941 г., и я решил переночевать в большой скирде соломы, стоявшей на скошенном поле.

Я улегся у основания скирды, но уже вскоре замерз, вскочил и залез на несколько метров выше, сделал в скирде гнездо, улегся в нем, заложив его соломой изнутри. Трудно было уснуть в колючем гнезде и, кроме того, недалеко слышался грохот мотоколонны, двигавшейся на запад, а ранним утром я услышал рев мотоциклов в непосредственной близости от скирды, затем крики немцев и выстрелы. Я замер, а когда мотоциклы удалились, я почувствовал, что едкий дым затрудняет дыхание, а когда высунул голову, то увидел, что скирда охвачена огнем. Быстро спустившись вниз и удалившись от объятой пламенем скирды, я увидел двух расстрелянных мужчин теми самыми мотоциклистами.

Что меня спасло? Что заставило меня забраться повыше и укрыться в скирде? Очевидно, заморозки, которые и заставили меня согреться.

Казалось и в этом случае шансов выжить было крайне мало, но… все обошлось и я продолжил движение к цели, а Ростов н/д, казалось, уже маячил на горизонте.

Шел я полем, по бездорожью, и вскоре на горизонте увидел наступающую на меня конницу. Деваться было некуда, она приближалась ко мне, и в это время сзади я услышал рев немецких бомбардировщиков «Юнкерс-88», я научился узнавать их на войне и не раз испытывал на себе их удары. На моих глазах самолеты начали бомбить конницу. и мне стало ясно, что конница наша, она-то и выбила немцев из Ростова н/д.

Я так обрадовался встрече со своими, что не стал укрываться и шел радостный навстречу пока не услышал знакомый русский мат и крики: «Ложись!». Я просил командиров принять меня в свои ряды, объяснив кто я, но мне сказали, чтобы я шел в Ростов и обратился к коменданту города. Прибыв в Ростов н/д, я нашел комендатуру, а там были сотни таких как я.

На следующий день нас всех построили и приказали: «Командному составу выйти из строя!». Нас увезли на грузовых машинах под вооруженной охраной. Через несколько часов мы оказались за колючей проволокой в исправительно-трудовой колонии. Куда девалась радость от встречи со своими, меня, как и других, допрашивали следователи комитета госбезопасности. Все это происходило, как правило, в ночное время, и каждый раз первым был вопрос: «Где тебя готовили немцы к шпионской и диверсионной работе?». После этих долгих допросов, я мог загреметь в лагерь на долгие годы, как это случилось со многими, которые проходили проверку вместе со мной. Но, к великой радости, я был восстановлен в воинском звании, получил форму, документы, был направлен на фронт и продолжал воевать в артиллерийском полку. Летом 1942 г. немцы вновь атаковали Ростов н/д. Мы оборонялись в 7-10 км. от Ростова н/д, не допуская немцев к реке и до тех пор, пока у нас были снаряды, наносили им ощутимые удары, но силы были неравные и, израсходовав последние снаряды, мы вынуждены были отходить.

Пришлось по команде вывести из строя орудия и под сильным огнем немцев переправиться на противоположный берег Дона. Боясь переправиться среди первых, я, отправив своих подчиненых, сам переплыл его последним. Дон в этом месте очень широкий, и я снял сапоги и спрятал в них документы и пистолет, но удержать их над водой было очень трудно и, когда в них набралась вода, я почуствовал, что они меня тянут на дно и отпустил их, с трудом доплыл до берега. Товарищи моего полка ушли так далеко, что я их догнал только на третий день. Остатки нашего полка без материальной части, т.е. без орудий и другой боевой техники вывели в резерв, необходимо было пополнить личный состав, полностью укомлектоваться и получить приказ к действиям. Мы перемещались в сторону городов Туапсе, Сухуми, а впоследствие оказались в г.Ленинакане, что на советско-турецкой границе.
Как мы потом поняли: усиление обороны этой границы диктовалась возможностью выступления Турции в войне против Советского Союза на стороне гитлеровской Германии.

На этом закончилось мое участие в войне.

Вспоминая былое, я часто думал и спрашивал себя: почему, скитаясь по полям в течение почти 4-х месяцев, и, пройдя огромное расстояние пешком, ночуя под открытым небом, полураздетый, в любую погоду, днем и ночью, уходя всякий раз от неминуемой смерти, я ни разу не заболел и даже не простудился?

Как объясняет бабушка, здесь сработало несколько факторов: молодой, здоровый организм, защитная реакция в условиях смертельной опасности, выстояли перед всеми нервными, физическими и стрессовыми нагрузками.

В первых числых мая 1943 года я попал в госпиталь с грозным диагнозом – гнойный аппендицит. Не буду тебе рассказывать как врачи боролись за мою жизнь, а скажу лишь о том, что из госпиталя я выписался только через полтора месяца. Пока я находился на излечении, мой полк убыл на фронт.

Я был направлен в Тбилиси и некоторое время находился в резерве фронта. Вскоре получил направление на должность командира батареи учебного артиллерийского полка офицерского состава, который находился в Кировабаде, что в Азербайджане.
В этом полку готовили артиллеристов из офицеров других родов войск, с достаточной для этого общеобразовательной подготовкой. Случилось так, что на ведущей кафедре стрельбы артиллерии заболел преподаватель и командир полка предложил мне временно вести занятия, а еще через некоторое время, группа офицеров, которых я бучал, обратилась с просьбой к командованию – оставить меня их преподавателем, так как того преподавателя они не понимают.

Меня снова вызвали к командиру полка, который сказал мне, чтобы я продолжал преподавать и, что он меня представит к назначению на эту должность. Как не рассказать тебе о том, что во время этого разговора со мной, он добавил: «Ты будешь преподавателем, а того подполковника-еврея я уберу». Так я стал преподавателем.

В подготовке офицеров-артиллеристов принимало участие и Тбилисское артиллерийское училище и туда на несколько месяцев было направлено несколько групп, а вместе с ними были направлены и несколько преподавателей и, в их числе, был я. В училище на меня как преподавателя обратили внимание и, после окончания учебы тех офицеров, с которыми мы приехали, меня оставили преподавателем училища. Недоверие со стороны органов госбезопасности я всегда чувствовал и, несмотря на самые положительные отзывы по службе, многие годы находился под их колпаком.

Уже в 1946 году, я был отчислен из училища по настоянию тех самых органов. В этом я убедился, когда увидел резолюцию на положительной характеристике начальника училища – генерал-лейтенанта, он написал: «Офицер грамотный, подготовленный, но только то, что он был в окружении не дает ему право работать в военно-учебных заведениях».

В дальнейшем я служил в войсках в должностях зам. начальника школы сержантского состава одной из артиллерийских бригад, начальника школы, коммандира артиллерийского дивизиона, а в 1958 году мне предложили должность старшего преподавателя Бакинского высшего военного училища и, уже в марте того же года, я работал в этой же должности, а вскоре привез в Баку и семью.

До сентября 1958 года твой папа и дядя Миша посещали детский сад, а с началом учебного года пошли в первый класс. Окончив 10 классов и университет начали трудовую деятельность. Бабушка, по приезде в Баку устроилась на должность врача в том же училище, а затем стала начальником поликлиники и занимала эту должность до самого увольнения, т.е. до 1990 года.

Дорогая Анечка! На этом закончу свой рассказ, о котором ты просила. Это всего лишь малая часть того, с чем пришлось встретиться мне – девятнадцатилетнему юноше в те далекие дни войны.

В своем рассказе я ничего не придумал, не приукрасил – в нем скупые факты о пережитом, о том, что забыть не могу до сих пор.

Когда я вышел из окружения и вернулся в строй, то считал, что по-меньшей мере, проявил себя как патриот своей Родины и все сделал для того, чтобы вырваться из безвыходной, казалось, ситуации – выйти из окружения, вернуться к своим и снова воевать но… я ошибся.

В той стране было по-другому. Таких как я сурово наказывали, ссылали в лагерь. Мне же удалось остаться в строю, и я благодарен судьбе.

Службу в Вооруженных Силах я закончил в 1970 году.

Ефим Абрамович Сапожников (Баку.1966)

Ефим Абрамович Сапожников (Ор Акива. Израиль.2001)

--I am 05:48, 9 мая 2011 (CEST)