Каплун Рина Мироновна

Каплун Рина Мироновна

1920 - 2001

«Памяти Рины Мироновны Каплун»

Лейла Абдуллаева.

21 декабря 2001 года в городе Нетания (Израиль) на 82 году жизни скончалась Рина Мироновна Каплун, замечательный музыкант и педагог.

Проработав более 30-ти лет в Бакинском Музыкальном Училище им. Асафа Зейналлы, являясь ведущим специалистом фортепианной кафедры, Рина Мироновна была одним из тех профессионалов, которые сохраняли очень высокую планку требований к пианистам, соответственно, направляли в нужное русло учебный процесс.

В памяти многих ее коллег и учеников она осталась интересным, талантливым человеком, но прежде всего, музыкантом высочайшей пробы.

Мне посчастливилось учиться у нее в БМУ. Она отнюдь не была легким человеком, могла сказать что-то резкое, колкое. Но все перевешивали ее человеческая неординарность и оригинальные суждения о музыке.

==Ее оценки того или иного исполнения, строгие, изысканные, никогда не были связаны с узко пианистическими задачами, это всегда были суждения музыканта, обладающего своим индивидуальным слышанием музыки.==

Так она и работала с нами, разбирая (согласно Исааку Стерну) не ноты, а музыку. Обладая сама природной техникой (при том, что начала заниматься музыкой относительно поздно), она попросту недоумевала, почему у меня не получается тот или иной пассаж.
Но когда трудное место оставалось на доработку дома, начинался интонационный разбор, и вот тут творилось волшебство.

Приобретенные в процессе обучения в ее классе навыки фортепианной игры, например, шопеновского аккомпанемента (прежде всего, шлифуются басы как фон, а потом уже мелодия),стали основой столь необходимого для музыковеда владения инструментом, без которого любые словесные объяснения теряют свой смысл.

Именно она посоветовала мне по окончании училища поступить в класс Рауфа Атакишиева, еще одного яркого музыканта, уроки которого стали для меня очередным откровением на пути образного постижения мира музыки.

Это была своего рода музыкальная богема – супружеские пары музыкантов: Рина Мироновна, ее муж Захар Стельник, Рауф Исрафилович и его жена Зуля Львовна. На вечерах, куда допускались избранные, веселые истории, анекдоты (Захар Яковлевич был превосходным рассказчиком) перемежались с вдохновенным музицированием…

Будучи студенткой Рины Мироновны в училище, по молодости лет, я не очень задумывалась над тем, с музыкантом какого уровня имею дело, но позже мне неоднократно приходилось еще и еще раз поражаться высокому пилотажу ее профессиональных знаний и музыкантскому чутью.
Это были и многочисленные эпизоды, связанные, например, с нашим посещением конкурса Чайковского в Москве, где она выносила свои строгие вердикты исполнителям – технарям, и просто дружеские беседы в узком семейном кругу, когда в последние годы своей жизни в Баку она стала завсегдатаем воскресных посиделок у нас дома. Она делилась с нами эпизодами из своей жизни, в частности, - о том, как после окончания консерватории, Узеир бек подозвал ее и сказал: «Рина, ты останешься в консерватории»…

Я встречалась с ней в Израиле за полтора года до ее кончины; она была по-молодому активна, заражая окружающих своей энергией, жизнелюбием, и это при том, что знала о своей застарелой серьезной болезни. Такой энергичной, волевой, яркой она осталась в памяти ее коллег и учеников.

Иветта Плям.

Мы учились вместе с Риной (полное имя ее было Ревекка) у Регины Ивановны Сирович.
Это была талантливая, эмоциональная пианистка, музыкант большого масштаба. Убеждена, что если бы она не ушла в педагогику, из нее вышла бы концертирующая исполнительница. У нее удивительно звучал рояль, да и виртуозные данные были на высоте. Помню в ее исполнении транскрипции Листа, в частности, «Смерть Изольды». Помню, как в 1950-м году мы играли Первую сюиту (Фантазию) для двух фортепиано Рахманинова на концерте, посвященном юбилею композитора.

Мы поступали в консерваторию в 1936 году. Тогда выпускные экзамены в училище были в то же самое время вступительными в консерваторию.
В тот год приехал из Ленинграда Бреннер, и Рина поступила к нему в класс. После окончания учебы ее оставили в консерватории, но вскоре она перешла на работу в училище. Студенты ее очень любили; многие продолжали дружбу с ней, будучи взрослыми людьми, приходили к ней, консультировались по вопросам музыкальной педагогики.

Диляра Мирзакулиева.

С Риной Мироновной я познакомилась, когда стала работать в Училище, где она была в то время заведующей фортепианным отделом. Конечно, она была лучше всех. Прежде всего, это был художник; но и педагог: в ее показе произведений все было продумано до мельчайших подробностей, все пласты, вся ткань в полном ажуре.

Как-то она захотела присутствовать на моем уроке, мы с ученицей работали над Сказкой Метнера. Вдруг она попросила меня поиграть самой: видимо, чтобы проверить работу молодого педагога.

Вскоре наши пути разошлись: меня пригласил на работу в школу-десятилетку Таир Исрафилович Атакишиев… В последние годы ее жизни в Баку мы неожиданно сблизились. Помню, это было после кончины Захара Яковлевича, она пригласила нас на свой день рождения и стала играть подготовленную программу: Шопена, 31-ю сонату Бетховена. Это было замечательно. А ведь ей было уже за 70 лет.

Помню ее меткие замечания на Республиканском конкурсе молодых исполнителей: я пригласила ее в состав жюри… Статная, стройная, она отличалась мужским характером – женщина здесь, можно сказать, не прошла, никакого слюнтяйства, может, поэтому некоторые тонкости в личных взаимоотношениях она попросту не воспринимала.
У нее и показ произведений был мужской: конкретный, лаконичный. Она была умна, образованна, начитанна.

Татьяна Рябуха

Я проучилась в классе Рины Мироновны 4 года и могу сказать, что это была потрясающая школа профессионального отношения к музыке. У нее была волевая натура, твердый характер. Приходить на занятие с невыученным уроком было просто невозможным. Рина Мироновна не терпела работы кое-как: ошибки в тексте казались ей недопустимым кощунством.
Ставились задачи, которые требовали упорных занятий. Вновь выученные произведения нужно было играть, конечно, наизусть. Нужно было уметь начинать играть с любого места. Пометки и поправки она делала мелко, тонким штрихом, карандашом, чтобы не портить ноты. Замечания были всегда конкретные, например, сыграть то или иное место, по возможности упростив его, подобрав наиболее целесообразную аппликатуру, удобное положение рук.

Большое внимание она уделяла певучему звуку и выразительной фразировке. Сама она, тонкий поэтичный музыкант с большим вкусом, требовала от учеников теплоты звучания, большого дыхания мелодии.
Она давала играть много ноктюрнов Шопена, считая их лучшим материалом для достижения певучего звучания.

На всех уроках велся тщательный анализ фактуры произведения: нужно было все услышать, осмыслить: соотношение мелодической линии и синкоп, аккордовую вертикаль, скрытые подголоски.
Быстрые пассажи она учила играть в замедленном темпе, вслушиваясь во все повороты и изгибы. В результате виртуозные пассажи приобретали большую смысловую выразительность.
Мы много выступали на сцене. Два раза в год проводились классные концерты…
Прошло столько лет… Мне невыразимо больно было услышать скорбную весть о кончине моей дорогой учительницы, уроки которой до сих пор помогают мне в работе с учениками.