Заферман Моисей Израилевич и Сарра Михайловна
Заферман Моисей Израилевич и Сарра Михайловна[править]
Родился в селе Акимовка возле Мелитополя. Его отец владел моторным заводом, который до настоящего времени производит моторы для машин. После революции семья переехала в Баку. Моисей учился в Казанском Университете, затем перевелся в Баку и окончил АзИИ по специальности инженер–проектировщик. Работал в институте АЗИНМАШ. Во время второй мировой войны был танкистом, участвовал в обороне Кавказа.
Умер в Израиле. Похоронен на городском кладбище г.Реховот.
Родилась в городе Баку, окончила среднюю школу, работала секретарем в учреждении. Умерла в Израиле. Похоронена на городском кладбище г.Реховот.
В семье было двое детей: сын Давид и дочь Софья. Семья проживала по адресу ул. Чадровая (М.А. Алиева), тупик 17.
Яков Иовнович. Душа семьи[править]
Одним из самых значительных литературных образов художественной литературы второй половины 20-го века, оказавший влияние на мое сознание, явился образ "манкурта", описанного в романе киргизского писателя Чингиза Айтматова "И дольше века длится день". Плененный человек, ставший рабом, полностью забыл о своем прошлом и на вопрос о матери, родившей его, затрудняется вспомнить о ком идет речь. Нынешнее состояние взаимоотношений в семьях (имеется в виду широкий круг родственников), как никогда находится в опасности. Вопреки возросшим ресурсам человеческого общения, люди, относящиеся к одному родственному кругу, становятся все более и более разобщенными. Есть опасения, что люди, появившиеся на свет из пробирки, превратятся в "манкуртов", не помнящих своего родства. Ведь уже сейчас есть дети, не различающие, кто их отец, а кто мать, и определяющие своих предков как "родитель номер один" и "родитель номер".
К нашему счастью, мы члены большой семьи Иовнович, можем проследить наше семейное дерево, по крайней мере, начиная с 1840 года, когда в белорусском местечке Новогрудок появился на свет основатель нашей семьи Мордехай Иовнович. Будем надеяться, что кто-либо из наших потомков решится посетить этот городок, в архиве которого могут быть данные о дополнительных ветвях нашего семейного клана. В конце 70-х годов прошлого века я сделал попытку найти потерянные ветви нашего семейного дерева, и в анналах Государственной Библиотеки в Москве, нашел данные еще об одной семье с точно такой же фамилией, установил с этими людьми связь и, возможно, основатель этой семьи был двоюродным братом Мордехая Иовновича.
В любом случае, почти двести лет семейной истории – это тоже прилично. Сегодня можно говорить о пятом и даже шестом поколении нашего славного семейства. Почти сто лет назад установилась традиция, следуя которой в семье Иовнович был человек, вокруг которого происходило родственное общение. Почти полвека этим человеком была Дарья Марковна (Даша), которая, не смыкая глаз, несла бремя забот и участия в жизни всех членов нашего семейства. Она, по сути, была душой семьи. Трудно назвать кого-либо из семьи Иовнович, кто был обделен её вниманием. Но в августе 1970 года Дарьи Марковны не стало. Должен был найтись тот, кто возьмет на себя бремя забот и внимания ко всем без исключения членам нашей семьи.
И этим человеком стала Сарра Михайловна Заферман, внучка основателя нашей семьи. В августе 1973 года она вместе с Моисеем Израилевичем и остальными членами своей семейной ячейки уехала в Израиль, и даже там в годы, когда по инициативе советской системы семейные связи между родственниками, уехавшими в Израиль и оставшимися в СССР были затруднены, сумела установить контакты с оставшимися родственниками, посылала поздравительные открытки к праздникам, интересовалась происходящим в семье. Она была, как и её предшественница Даша, очень чувствительна к тому, что происходит в большой объединенной семье.
Благодаря этому существовало это объединение, ибо благодаря ей, отдельные годами не связанные друг с другой ветви некогда дружной семьи, были связаны друг с другом. Каждому (без исключения) члену большой семьи, без сомнения, было приятно, когда в день его рождения по телефону раздавался голос Сарры, спешившей с самого утра поздравить "виновника" торжества. Вслед за ней, скорее всего по её подсказке, в течение дня раздавались дополнительные звонки поздравляющих. С её уходом звонки стали реже, а потом почти прекратились. Она чтила память родных, вспоминая о близких, которых помнила. Один из таких эпизодов запомнился мне навсегда. В двадцать четвертый день еврейского месяца тевет каждый год мы отмечаем дату кончины жены дедушки Мордехая, Шейны Иовнович.
Эта исключительная по характеру женщина оставила глубокий след в памяти своих детей и внуков. Она родила девять детей и стала настоящей матерью (именно матерью, а не мачехой) для четырех других, рожденных от другой, детей Мордехая Иовновича. Нужно отметить, что по крайней мере, трое из четверых старших детей Мордехая были вполне сознательными, когда в дом пришла Шейна, но никогда, повторяю, никогда (я сам тому свидетель), никто не вспоминал Шейну плохим словом. Её сердце разорвалось, когда ей было 70 лет. Оно, конечно, не смогло пережить потерю детей еще молодых, способных, не успевших создать семью: Якова (1922 г., в возрасте 25 лет как следствие ранения на фронте), Бориса (1925 г. в возрасте 33 года после тяжелой болезни), Давида (1930 г. в возрасте 35 лет после серии неудачных операций) и самого Мордехая (1926 г.).
Каждый год на встрече, посвященной годовщине ухода из жизни бабушки Шейны Сарра Михайловна вспоминала тот самый январский день 1932 г., когда ей сообщили о внезапной кончине бабушки. Это ей запомнилось навсегда и ежегодно в день кончины Шейны она об этом вспоминала. Надо же было случиться такому совпадению, что именно этот день еврейского календаря стал днем кончины самой Сарры Михайловны. Моисей Израилевич был верным помощником Сарры Михайловны в делах её семейного подвижничества. Вместе они прожили почти 70 лет, и я не было на моей памяти семейной пары, которые бы с большим уважением друг к другу относились, чем они.
Талантливый инженер, много лет проработавший в одном и том же проектном институте, он владел логарифмической линейкой не хуже, чем Ойстрах играл на скрипке. Внешне невозмутимый, он всегда приветливо встречал и провожал гостей. Трудно было вообразить, как такой человек, излучающий добро, воевал на войне, обороняя в танке Кавказ.
Но вот наступила эра массового переселения советских евреев в Израиль – конца 80-х- начало 90-х годов. За несколько лет в Израиль прибыло около миллиона советских евреев, по сути, пятая часть населения Израиля. Принять такую массу людей, обустроить и превратить их в обычных граждан страны, задача, непосильная, точнее, невыполнимая. И все же, как мы об этом можем судить издалека, через тридцать лет после происшедших событий, описанная выше задача была решена. И немалую роль в этом сыграли такие люди, как Сарра и Мося. В их скромной съемной квартире на улице Дерех Явне в Реховоте расположился настоящий штаб по приему новых репатриантов из Советского Союза.
Это были родственники, в том числе члены семьи Иовнович. Нужно сказать, что Сарра и Мося были подготовлены к этой деятельности задолго до этого, когда в начале 80-х годов из Баку прибыли сначала Сарра Бродская и Нора с семьей, а потом Марик и Фира. Все они были приняты Саррой и Мосей. Это происходило не в Реховоте, а в Иерусалиме, где тогда жили Сарра и Мося. В период начала 90-х годов, это уже были не отдельные приемы. Это был настоящий воздушный мост. Практически для всех Иовновичей, которые в тот период прибыли в Израиль, квартира на Дерех Явне,18 стала первым домом в Израиле. Более того, многие детали того периода оказали влияние на то, что касается нынешней жизни. Так, например, отделение банка, где у нас ведется счет, находится в Реховоте. На следующий день после нашего приезда сын Моиссея и Сарры покойный Додик повел нас с Фаиной в банк, и мы пришли в это отделение. Когда я спросил: "А почему мы пришли именно в это отделение банка?" - он ответил: "Потому что это отделение ближе всего к дому моей мамы".
После гостеприимного недельного пребывания у Сарры и Моси, мы переехали на съемную квартиру в Ошиете, а через год и девять месяцев после этого в купленную квартиру, в которой живем и сейчас, оба этих места проживания далеки от отделения банка, в котором был тогда открыт счет, но всегда я помню те волнительные минуты, когда с помощью наших родных мы делали первые шаги в Израиле.
Конечно, читатель может не увидеть в действиях Сарры и Моси, помогавшим родным в первые дни их пребывания в стране, ничего особенного, вроде бы всем всегда так помогали. Но это далеко не так. От первых шагов, сделанных прибывшими, зависело часто все дальнейшее, произошедшее с ними. Люди, которых никто не принимал, оказывались в гостинице, за неделю пребывания в которой, оказывались без средств к дальнейшему существованию. Но дело не только в материальной стороне дела. Дело в большем. Дело в той теплоте и внимании, которые были проявлены к вновь прибывшим. Как важно было тогда почувствовать, что ты оказался в среде близких тебе людей, которые рады тому, что ты с ними. У Сарры и Моси было немало причин для того, чтобы отстраниться от приема новых граждан страны: во-первых, возраст. Ей тогда было 82, ему – 87.
Во-вторых, болезни - вполне достойная причина для вежливого отказа. Мол, добро пожаловать, но только не к нам. А если добавить то, что сами они жили на съемной квартире и материально были весьма ограничены, то у них было 100% алиби, чтобы отказаться от наплыва гостей. Тем более поразительным было их непреклонное желание принять всех родных, прибывавших в страну. Причем, это требовало у них иногда круглосуточного участия в процессе приема гостей. Так, помнится мы приехали из аэропорта в их дом в половине второго ночи. Они, естественно, не спали, ожидая нас. Почти вся плеяда родных входила впервые в их дом поздней ночью.
Они были гостеприимными не только в первые дни приема родных. Все годы, до кончины Сарры, всех нас объединяли семейные сборы, душой которых была Сарра. Какие анекдоты она любила рассказывать, какие интересные истории можно было услышать от неё. Она не только умела делать добро, но и высоко ценила добро, которое ей делали люди. Так многократно я слышал от нее рассказ, как мой папа спас жизнь маленького Додика, когда он на даче в Мардакянах заболел колитом и на руках мой папа нес его на руках до электрички, чтобы отвезти в больницу. "Он спас Додику жизнь" - повторяла она каждый раз, когда вспоминала об этом.
Когда началась волна репатриации 90-х годов, премьер-министра Ицхака Шамира спросили: "В состоянии ли Израиль принять такую массу людей?" - Шамир ответил: "Вы не знаете этих евреев. Если они захотят, то выполнят и эту задачу".
Я уверен, что, отвечая на заданный вопрос, Шамир имел в виду Сарру Михайловну и Моисея Израилевича Заферманов. Да будет благословенна память о них!
