«Мы строили, строили и вот, наконец, построили»,- (Из речи Чебурашки на торжественном открытии объекта)
Построили и мы. Наконец-то закончились еженедельные «субботники», обязательные походы на «объект», без компенсации (для сдельщиков) потерянного времени. Всё в прошлом.
В прошлом «проживание» в уплотнении. В нашей комнате сидело человек двадцать пять – тридцать. Теперь среди пигмеев-одноэтажек большой дом, сияющий большими окнами в лучах солнца.
Дало «по мозгам» это заходящее солнце. Бедные были сидящие в комнатах выходящих на Басина. Чем только не закрывались от него.
Нашему отделу, он тогда был не отдел, а мастерская (класс выше), повезло больше – наши помещения выходили во двор.
Началось новое житиё и, соответственно, новые возможности.
В перерыв уходил побродить-погулять по «новым» улицам и окрестностям.
Сторона напротив «Азгоспроекта» была сплошь в магазинчиках.
Для себя выделил два, но ещё два были тоже очень интересны – это комиссионный магазин, продающий мебель и магазин «Чай».
Какой только не было мебели в этом «комке». Люди тогда, переезжая на новую квартиру, а тогда переездов было много, отказывались от своей, часто антикварной мебели.
Считали её громоздкой и не модной.
Магазин «Чай» с его необыкновенным запахом чая и кофе. Этот магазинчик (он был ну очень уж небольшим), был стилизован под китайские мотивы. Там была даже старинная китайская ваза.
Была ли она старинной - кто знает.
Но меня привлекали два магазина – это книжный и инструментов. Ну, книжный, он всюду книжный – полки, книги…. Зато инструменты … и не столько инструменты, а телефонная будка стоящая рядом с входом в магазин и «мужичонка» часто сидящий рядом с этой будкой.
Стёкла будки, нееет они не были разбиты – они были изрезанны. И не просто изрезанны, а фигурно – ромбики, квадратики, овалы и круги…, а сидящий рядом с будкой «мужик» вытворял чудеса.
Перед ним, сидящим на корточках, лежала куча стекла. «Мужик» резал это стекло, как резал!!!
Это чудо! Вокруг собиралась толпа. Стояли, глазели, галдели и, всегда находился кто-то, кто покупал у него «волшебный стеклорез», так за сущие пустяки, рублей за пять. И уходил довольный. А «мужичок» вставал и шёл в магазин – покупал себе новый «волшебный» – за восемьдесят копеек. И снова на корточки перед магазином.
В тот день возвращался с перерыва, а перед дверьми института толпа. Стоят, шумят – все с мешками, сумками, зембилями. Галдят. Перед ними наш директор. О чём-то говорит, что-то объясняет.
Оказывается, толпа ждёт открытия «магазина». Ведь только магазин имеет такие витрины. Вот и ждут - когда он откроется. Директор пытается объяснить – ему не верят.
Звонок ( с перерыва) - и толпа, сметая первую линию обороны, в лице директора, влетает в открытые двери.
Но здесь их ждёт вторая линия в лице дежурного и подоспевших «дружинников». Толпа успокоилась только тогда, когда их представитель осмотрел и убедился, что это не магазин.
Копеечки
Кто первый раз принёс сдачу копейками уж и не упомню. Пять копеек по одной. Была бы целая монетка еще, куда ни шло, а так…
Бросили монетки почему-то в мой ящик. В кассету, где разная чертёжная «утварь» лежала – карандаши, резинки, кнопки да скрепки. Так и лежали монетки – кушать-то не просят. Опять кто-то пришёл и опять принёс три, не то пять копеек. В магазине на углу выдавали до копеечки.
И опять в мой ящик. Вот и получилось около десяти.
Так и пошло, все копеечные сдачи оказывались у меня в ящике. Набралось уже чуть больше двадцати, когда сформировалась, у нашей бригады мысль – собирать копейки.
Для чего и для кого - не ведомо, но собирали. Копировщица Аллка мешочек сшила. Очень симпатичный. А другой копировщик – Витёк, разукрасил его всякими картинками. Тушью. Красиво получилось.
Набрать решили тысячу копеек. На мешочки написать «1000», как у банкира, что на мешках сидит. И придти в магазин, и положить этот мешочек, и купить что-то на эту тысячу. На десять рублей, разумеется. И вся комната эту игру приняла, и стали – у кого была копеечка в наш мешочек укладывать.
Долго собирали, а до тысячи ещё далеко было.
Зима шестьдесят третьего – шестьдесят четвёртого, по бакинским понятиям, суровой выдалась. Снежной и, можно сказать, морозной. А в новое здание институт только переехал, ну и обживались потихоньку.
В комнатах и кабинетах холодрыга – ужас. До сих пор так и не знаю, откуда отапливается здание, а тогда холодные батареи, пар изо рта, пальцы карандаш не держат. У копировщиков тушь – вроде геля стала.
Дамы закутались кто во что горазд, мужики вид героический принимают – на собственных руках сидят.
Начальство – большое, среднее и совсем маленькое на всё сквозь замёрзшие пальцы смотрит. Но начальникам вроде бы и ничего, а вот сдельщикам…
Вдруг кому-то из нас приходит в голову мысль – обменять содержимое мешочка на, вполне реальное, чем согреться можно.
Расставили столбиками наше богатство. В каждом столбике по десять копеечек… и набралось этих столбиков сорок. Значит, четыре рублика есть.
И послали они гонца, нет не «за бутылкою винца». Оговорили – что покрепче. И гонец не один был, а с группой поддержки. Вдруг возникать начнут по поводу мешочка нашего.
Убыли гонцы. Ждём.
Долго ли коротко ждал, но прибыли. Вид деланно кислый, в руках ничего нет. Не расспрашиваем, а никуда они не денутся – всё равно расскажут. Но выдерживает Витёк – из-за пазухи достаёт красивую штуку. Тогда наши друзья кубинцы поставляли нам напитки разные. Экзотика была для нас ликёры и прочее, а особенно ром.
Вот и принесли ребятки такую бутылку рома. Бутылка в оплётке, из кокосовой соломки, этикетка – яркая, цветная. Сразу, как-то детство корсаро-пиратское вспомнилось – «Йо-хо-хо и бутылка рома!» Крепкий напиток оказался. Всем по чуть-чуть, но хватило.
Да, но нам же интересно, как приняли наши денежки.
«А, никак. Даже неинтересно. Отдали в кассу мешочек и наблюдаем, что дальше будет. Кассирша говорит, - ребята ещё будет - приносите, - и, не считая, в кассу высыпала».
Кайф поломали. Никакого возмущения, никаких пересчётов наших копеечек. Никагого удовольствия.
Холода ещё примерно неделю стояли, а как работали мы, как грелись уж и не упомню.
А, сейчас просто припомнилась эта «копеечная» эпопея и на душе теплее стало.