Георгий Коновалов "Навеянное"

Георгий Коновалов "Навеянное"

Увидел эту фотографию и сразу воспоминания потекли. Соблазнила она нас тогда. Чем уже и не помню. Очень может быть обещала нам показать или Героя Советского союза, а может военную собаку с медалями.

Одним словом, пошли мы с приятелем за ней. Шли по каким-то улочкам, постоянно поворачивая и тогда возникали все новые и новые улицы. Поворачивали до тех пор, пока не увиделось знакомое. Знал я эту улицу, знал я эти места.

Наша соблазнительница вышла из магазина, где вкусно пахло копчёной рыбой и
– Мальчики мне надо здесь остаться, вы дорогу найдёте?

И всё.

Меня дома всегда учили, где бы ты не был двигай в сторону моря, а там ищи бульвар, а там и в Крепость придёшь. Вот вся наука ориентирования в том Баку.

Дошли нормально и никто нас не искал, так что всё обошлось.

На этой улице, во дворе, который своими воротами выходил на Балаханскую (долго, очень долго привыкали к названию Басина) жил хороший товарищ отца. Он бы сапожником и обувь, которую я тогда носил была стачана его руками. Вот из рук его вышли и мои сапожки. Моя гордость. Они были сшиты из тех материалов, которые полагались отцу как военнослужащему. Правда отцу почти ничего не доставалось, всё (или почти всё) шло на меня.

А были на этой улице два базара. Моей тётушке иногда по неизвестным причинам вдруг надо было съездить именно на один из них. Трамваем почти не пользовались, вот и шли по хорошо знакомым мне улицам. Эти базары были похожи друг на друга как близнецы братья.

Оба базара имели входы (а может выходы) на Балаханскую, а другими своими входами выходили на параллельные улицы. Один на Камо, а другой на Дмитрова. Вот у того выхода, который на Дмитрова интересно было – там был автовокзал. Приезжали автобусы и люди высаживались и растекались по городу. Очень многие тут же ныряли в ворота базарные. И, наверное, поэтому любила моя тётушка эти базары.

А в моей жизни наступил момент проводов девушки. Да и какие могли быть проводы если было дозволено от сих и до сих. От «сабунчинки» и до скверика на «шемахинке».

Шли большой компанией. Наши девушки жили в одном дворе и учились в одной школе.

Хватит, довольно о себе – ведь о улице рассказываю.

Потом семь лет каждодневных походов на Балаханскую. Вообще-то не семь, а десять, но первые три это участие в строительстве здания института. Зато потом наступили времена плотного знакомства с этой улицей и прилегающими территориями.

Она оставалась почти такой же. Жила своей жизнью, с трамвайными звонками и сутолокой вокзальной.

Встало наше здание института на месте одного из базаров. И кинулись тогда толпы приезжих считая его магазином. Не могут же просто так быть такие вот витрины. Вот и штурмовали его. Но стойко держала оборону охрана во главе с директором института. Иногда дружинников институтских привлекали к обороне.

Знакомился с окружением институтским, с улицами его. Каждый день идя на работу менял маршрут, проходил то по Малой Морской, а то и вовсе на Дарвина забредал. А выходя с работы, почти каждый день проходил мимо табачной фабрики с её экзотическими запахами.

Выгружались грузовики, сбрасывались тюки с импортными надписями, сталкивались тюки в подвалы, но оставался запах. Ни с чем не сравнимый запах.

Менялась улица, шли под снос одноэтажки. На месте их пристроился к нашему институту корпус «Промпроекта», с одной стороны, а позже на месте школы начал пристраиваться «Сельхопроект». В первоначальных планах все три организации были единым целым не только по фасадам, но и внутри. Длинные коридоры должны были стать объединяющими. Но кто из начальников позволит чтоб на его территорию забредал посторонний.

Потом дошла очередь и до самой табачной фабрики – снесли её. На её месте долго-долго был котлован, заполненный зелёной водой, которую каждое утро откачивали, а за ночь она появлялась вновь. И так без конца.

Давным-давно перебрался автовокзал поближе к краю города, к стадиону «Спартак».

Начали разрушать и дома на противоположной стороне улицы, выкорчёвывались прекрасные тополя, выросшие за это время. Исчез с улицы трамвай, подошла и моя очередь покинуть, уйти из института.

Но улица всё не отпускала меня. Новое место работы было рядом с этой улицей, да и потом работая совсем в другом месте и далеко от неё, два раза в году проходил в колоннах, демонстрируя свою солидарность. Место сбора было почти на Басина.

Но уже она была совсем другая с театром на одном конце, но по-прежнему с одноэтажками на другом. А сейчас так она вообще другой стала и обзавелась даже «зимним бульваром».

А мне мила все та же Балаханская-Басина. С её толчеёй и трамвайными звонками.

* * *

Эх фотограф-фотограф…. Ну сдвинулся бы ты, поближе к трамвайным путям, повернул бы камеру вдоль улицы….

Конечно не стало бы кадра, который ты задумывал, но зато какая перспектива одной из самых бакинских улиц появилась бы.

То, что фотография задолго довоенная это факт. Вот и интересно мне был ли тот самый магазин, который позже стали называть «мебельный комок». Как же там было интересно.

Через большие витринные окна был виден торговый зал, уставленный мебелью. Столы и стулья, кровати и диваны стояли без какой-либо системы. Как здорово и интересно было побродить в мебельных лабиринтах.

Кровати они разные, в основном с никелированными шариками на спинках. Не было тогда моды на деревянную мебель. Да и от клопов, заполонивших весь город, было легче из металлических избавляться. Стулья стояли и по одному и строем, они стояли окружая столы, имитируя домашний уют. Не хватало только лампы над столом. Да и столы разные: обеденные, письменные, туалетные….

Туалетные тоже разные – с зеркалами и без них. С зеркалами трельяжами именовались. Отдельно зеркала. Они вдоль стенок выстроились. Отражают тебя гуляющего.

А какой выбор диванов. Диваны, которые называли кушетками, плоские диваны-тахта. Это у кого как в семье называли. Диваны со спинками высокими и зеркалом, с полочкам на которые слоники выставлялись. Дорогие диваны кожей обитые, диваны попроще с обивкой из ткани.

Диваны стояли у стен; парочками, спина к спине в середине зала, а у стен рядком. Со стульями соревнуясь.

Дальше по улице магазины, магазины и магазины. Они разные большие и маленькие. Большой, ну очень большой магазин, который мы называли просто и душевно – «хозяйственный». Всё было в нём. От краски и до свёрлышка тебе необходимого. Дневной свет почти не доходил до дальних стен магазина, а там и было то самое необходимое – свёрла, метчики, лерки…. Рядом гвозди, шурупы…. Одним словом, всякая мелочь домашняя.

Между «мебельным комком» и «хозяйственным» были магазинчики среди которых книжный и несколько галантерейных. В галантерейных продавцами были суровые восточные мужики. И стеснялись девочки из нашего института не то что спросить про какую-нибудь мелочь чисто женскую, даже просто зайти в этот магазинчик.

Дальше, ближе к «сабунчинки», был магазин «чай». Хоть и заглядывали мы иногда туда, но не часто.

Далеко впереди должна быть сутолока человеческая. Там были трамвайные остановки и выход из «сабунчинского». Не успевала уменьшится толпа от только что приехавших, как тут же ворота вокзальные добавляли очередную порцию приезжих. Кипела и бурлила в этом месте жизнь уличная, толкучая.

На этой улице и два рынка были. Не знаю по каким нуждам, но тётушка часто брала меня с собой в поход на эти рынки. Хоть я и предпочитал тот самый замечательный, который именовался «крытый», а некоторые называли просто «пассаж».

За спиной фотографа осталась табачная фабрика и ещё не построенный дом «Кура-Араксводстроя». Ну это уже совсем после войны. Строили его немцы пленные. Быстро и качественно построили. А уже работая в институте познакомился я и с автором этого здания.

Ну что тебе стоило фотограф повернуть свой аппарат чуть-чуть в сторону и сколько бы мы тогда ещё увидели и сколько бы мы тогда ещё повспоминали.

Не-е-е-т, что не говори, а замечательная была улица.