Владимир Ягнюченко "Средняя школа"

Средняя школа

Ко времени, когда мы стали выпускниками начальной школы (№ 147), то есть к 1948 году освободилось здание школы №56 (во время войны и несколько лет после - здесь был госпиталь), которое находилось на ул.Тельнова рядом с «Домом специалистов», почти напротив ДК им. Шаумяна. Несколько 5-х классов включали в себя выпускников не только нашей начальной школы, были дети также с посёлка НЗС, Кишлов, Эрзурума и др.

Началась новая жизнь с массой новых впечатлений, знакомств и, главное, с множеством новых предметов и преподавателей. В эту школу я влюбился сразу и навсегда, каждый день в течение шести лет шёл или бежал в неё как на нескончаемый праздник.

Мы стали хозяевами большого школьного двора, где гоняли в футбол «до потери пульса», в нашем распоряжении был прекрасный спортзал, где мы часто развлекались: кувыркались на матах, висели и раскачивались с тарзаньим криком на кольцах, осваивали брусья, лазали по шведской стенке, делали броски по баскедбольному кольцу (со стороны это, наверное, выглядело как броуновское движение молекул)… Когда Степан Степанович Каморник, преподаватель физкультуры, заставал такую вакханалию, он отчитывал нас и любил повторять, что «это не физкультура, а физхалтура». В этом зале был очень высокий потолок, поэтому здесь проводились спортивные состязания по волейболу не только районного, но и городского масштаба.

С этим залом связано множество тёплых воспоминаний, отражающих моменты нашего духовного развития: с нами проводила занятия бальными танцами профессиональная балерина, артист оперного театра Найдель руководил школьным хором, здесь некоторые из нас впервые вышли на импровизированную сцену, пробуя свои силы в области вокала, танца, драматического и эстрадного искусства. Мне тоже довелось выступать на школьных вечерах в качестве конферансье. Мы с партнёром исполняли политические куплеты на злободневную тогда тему:

Не сдержать крик души
В эти грустные минуты:
-Я был Чан, Чан Кайши,
-Я был Дзянь Цы фу ты ну ты.
-Милый Дзянь, где не глянь,
Наше дело гоминь-дрянь,
Нас брат, факт, брат
Ждёт инфаркт, брат.
Как нас жизнью скрючило,
Мы торчим как чучела
И заливаемся слезой
Ты да я,да мы с тобой.

Девочка из нашего класса, Люда Иванова, танцевала «Тарантеллу». Перед тем как объявить следующий номер, я прокомментировал её танец слишком смелым для того времени четверостишьем:

Ах, эти ноги, ноги, ноги,
О, как мне Вас не уважать!
О, как хотелось бы мне, ноги,
Покрепче руки Вам пожать!

Когда мы проходили «Ревизор», Татьяна Семёновна Сельдина, преподаватель русского языка и литературы, решила разыграть с нами сценки из этого произведения. Она долго с нами билась, но ничего сносного добиться не могла. Тогда она обратилась за помощью к Валентину Георгиевичу Валентинову, руководителю театральной студией в ДК им.Шаумяна.

Театральная студия

В этой студии занимались инженеры, рабочие, пенсионеры и даже был один юрист.

С этой разношёрстной труппой Валентинов делал чудеса. Ставил он, в основном, спектакли по пьесам Островского (помню: «Без вины виноватые», «Бесприданницу», «Позднюю любовь»), выезжали с ними часто на гастроли, но основной площадкой была великолепная сцена большого зала ДК.

Валентинов охотно занялся нами, и очень скоро сценки были готовы. Мне довелось играть Бобчинского, Исай Добин был Добчинским, городничего играл Женька Бердников, а Шурка Хамилонов исполнял роль Хлестакова.

Валентину Георгиевичу понравилось работать с нами и он решил параллельно со взрослой группой организовать группу детскую. Было сделано соответствующее объявление в школе, был отбор наиболее способных, и началась увлекательная работа. Первый спектакль, который был с нами поставлен, назывался «Снежок». Мне выпало играть главную роль - негритянского мальчика в американской школе, над которым издевались белые ребята. «Снежку» и его подруге, негритянке Бетти, приходилось отчаянно защищать своё достоинство. Бетти играла Света Гарамова (с ней мы недавно встретились в Интернете, живёт она в Лос-Анжелесе). Гримировал нас под негров профессионал из драмтеатра, звали его Алик. Потом Валентинов начал вводить нас в большие спектакли. Мне довелось сыграть роль Дормидонта в «Поздней любви».

Самым талантливым в студии был бывший вагоновожатый, а впоследствии один из лучших выпускников режиссёрского отделения ГИТИСа, Рега Саркисов.

Валентин Георгиевич обратил внимание на обаятельного паренька, который ловко управлял трамваем и доброжелательно перебрасывался шутками с пассажирами. Он пригласил его в студию, затем сделал его почти членом своей семьи, стараясь развить в нём замеченные способности. И вот Рега стал исполнителем главных ролей. Когда он в роли Гришки Незнамова в «Без вины виноватые» произносил тост: «Я пью за матерей, которые бросают своих детей…», в зале раздавались рыданья, а был даже случай, когда из зала вынесли женщину с сердечным приступом. Помнится был выездной спектакль в парке «Низами». Ставили «Бесприданницу». Рега играл Карандышева. После спектакля, когда ехали домой, Рега спросил меня о впечатлении. Я отвернулся и ничего не ответил. Рега стал допытываться, почему я себя так веду. Тогда я сказал, что ещё не отошёл от спектакля, и он мне как Карандышев противен. Мой ответ доставил ему удовольствие.

Ещё до увлечения театром я недолго занимался боксом в «Доме офицеров», потом занимался также недолго фехтованием в «Доме пионеров», а к моменту, когда Татьяна Семёновна повела нас к Валентинову, я занимался плаванием в бассейне парка «Низами». Теперь мне приходилось разрываться между школой, бассейном, студией и улицей. Жил я буквально взахлёб…

Наши учителя

По некоторым предметам у нас бывало несколько преподавателей (к сожалению, не всех могу назвать полностью).

Вначале историю преподавала нам Ифаля Аркадьевна. Она нас просто завораживала своей манерой вести уроки. Например, когда мы проходили Средние века, были темы, которые приподносились примерно так: она закрывала глаза и начинала - «Дон-дон-дон – часы на башне замка пробили три. В это время на дороге, ведущей к замку, возникло и быстро приближалось облачко пыли. Это гонец спешил сообщить графу страшную новость…».
Мы сидели, затаив дыхание, боялись пропустить что-то важное. Она как няня маленькому Саше преподносила историю в форме живых картин, и каждый из нас вслед за Пушкиным мог бы сказать: «От ужаса не шелохнусь бывало…».

Ифаля Аркадьевна вместе со своим сыном вела в школе исторический кружок, в работу которого и наш класс внёс свою лепту. Она организовала поездку в Сураханский Храм огнепоклонников, который в то время был хорошо запущен (во время войны и в первые годы после – было не до него). С трудом нашли человека, который долго возился пока сумел открыть заржавевший амбарный замок. Наша задача была снять размеры всех строений: мы с рулетками лазали по кельям, по стенам храма… В результате школьными умельцами под руководством сына Ифали Аркадьевны был изготовлен великолепный макет этого Храма.

В старших классах историю вела у нас Лидия Сауловна Ланцберг, наш классный руководитель. Новейшая история требовала другого подхода. Лидия Сауловна вовлекала нас в обсуждение политических проблем, понуждала мыслить, учила самостоятельно оценивать исторические события. У нас с нею сложились хорошие, дружеские отношения. Активная часть класса часто бывала у неё в гостях. Жила она очень скромно со своей парализованной сестрой в старом доме недалеко от Дома Советов.

Нам было интересно обсуждать различные проблемы истории и литературы с её очень эрудированной сестрой. Теперь я понимаю, что Лидия Сауловна была рада нашим посещениям не только как классный руководитель, но и потому, что для сестры, прикованной к постели, наш темпераментный галдёж, наши споры были как глоток свежего воздуха, она оживлялась и с удовольствием принимала в них участие. Запомнились наши дебаты по поводу прихода к власти Хрущёва. В основном, мы связывали с ним надежды на перемены к лучшему. Но Лидия Сауловна, переглянувшись с сестрой, покачала головой и высказала мнение, что ничего хорошего от него ждать не приходится. Жизнь показала, что её прогноз оказался верным.

Математику нам в разное время попеременно преподавали Седа Гайковна Мкртычян, Хачик Арутюнович и Эсфирь Израилевна Мантель. У меня осталось впечатление, что все они были прекрасными учителями, которые могли увлечь тех, кто хотел учиться, замысловатыми задачками, поиском разных вариантов их решения… Некоторые особенности характеров этих людей запечатлелись в памяти.

Седа Гайковна в ту пору была молода, жгуче красива и… «оторви голова». Иногда, опаздывая на урок, она на ходу прыгала с трамвая напротив школы. Это было что-то! Молодость, красота, блестящее знание своего предмета и необузданный темперамент – всё это вызывало в нас к ней любовь и уважение. Хачик Арутюнович изредка вёл у нас уроки (наверное, на подмену), поэтому в памяти осталось впечатление только о его неординарной внешности. Он был среднего роста, аскетичного сложения, с большим шрамом на лице и ходил, опираясь на палочку. Мы его побаивались. Когда вышел фильм по роману Войнич «Овод», я был потрясён сходством главного героя в исполнении Олега Стриженова с Хачиком Арутюновичем.

Эсфирь Израилевна тоже недолго в нашем классе вела уроки. В моей памяти она запечатлелась как весьма колоритная личность. Говорила она неспеша, писала на доске, стоя в полоборота, почти на неё не глядя. Она блистала остроумием и иронией. Помнится такой характерный диалог. Юра Григорянц стоял у доски и вымучивал решение какой-то задачи. На её вопрос, почему он так медленно продвигается, он бодро ответил, что мол тише едешь – дальше будешь, на что она сразу же издевательски заметила: «От того места, куда едешь». Нам это очень понравилось.

Русский язык и литературу у нас вначале вела Полина Фёдоровна Прикото, затем Татьяна Семёновна Сельдина, а в десятом классе – Виктория Викторовна Фрик-Багирова.

Полина Фёдоровна была молода, красива (в неё по настоящему влюблялись некоторые ученики-переростки). Она дружила с Седой Гайковной. Мне помнится, что она часто задавала нам писать домашние сочинения и читала всему классу те из них, которые находила удачными. Однажды было зачитано и моё сочинение – я был счастлив!

О Татьяне Семёновне я уже упоминал. Это была крупная женщина с шикарным бюстом и боевым характером. Она пыталась нас полностью подчинить своей воле и, естественно, вызывала сопротивление. Однажды я отвечал с места. Мне надо было охарактеризовать образ героя какого-то литературного произведения. Моё мнение не совпадало с тем, что было сказано в учебнике. На её требование излагать по учебнику я решительно отказался. Тогда она пригрозила поставить мне двойку. Я ответил: «Ставьте хоть пять двоек, но я своего мнения не изменю». И она аккуратно вывела в журнале мне пять двоек подряд…

О Виктории Викторовне самые приятные воспоминания. Она пришла к нам, когда мы были уже в десятом, выпускном классе. Когда она убедилась, что грамотность наша на довольно посредственном уровне, то взялась за нас всерьёз: каждый урок диктанты и фронтальные опросы, разбор характерных ошибок, бесконечное повторение правил… За один год мы научились большему, чем за предыдущие девять лет. На приёмных экзаменах в ВУЗ в моём сочинении нашли только две стилистические ошибки. Когда я после первого курса приехал в Баку на каникулы, мне посчастливилось встретить Викторию Викторовну. Я рад был сообщить ей, что только благодаря её жёсткой системе, я поступил в институт. Думаю, что ей было очень приятно слышать это.

Химию вел Пётр Александрович Ишков. Занятия проходили в его кабинете, где он царствовал среди мензурок и реторт. Это был человек уже в годах, очень основательный, любящий порядок. Он фанатично любил свой предмет, а из нас всех он выделял Женьку Бердникова, которому он предсказывал быть академиком.

Английскому учила нас Роза Соломоновна Штейнберг. Это была добрейшая душа, поэтому на её уроках класс «ходил на голове»: у неё со стола тащили журнал и правили или выставляли себе отметки, шум стоял несусветный, она кричала «стоп токинг», но её никто не слушал… И лишь небольшая группа учеников хотела что-то извлечь из уроков, и только с нами она получала удовольствие, передавая нам свои знания. Будь она более «крутой», она могла бы хорошо «натаскать» нас, благодаря своей, как я уже значительно позже оценил, рациональной методе – она побуждала нас заучивать не отдельные слова, а целые конструкции. Так, запомнилась на всю жизнь фраза, которую дежурный должен был произнести, когда она входила в класс: “Comrade teacher, we are ready to begin your lesson, chalk and cloth on the place. On duty to day …”

Ботанику и биологию вела Гертруда Соломоновна Кальман, руководитель параллельного с нашим класса (они были «ашки», а мы «бэшки»). Все мои знания о тычинках и пестиках, а также об анатомии человеческого тела базируются на её уроках с красочными плакатами, муляжами и скелетом. Не помню её сердитой и озабоченной, всегда улыбчивая, открытая, доброжелательная. По-моему, это было на новый 1954 год. Гертруда Соломоновна уехала праздновать его в другом месте, а квартиру свою для встречи Нового года доверила своему классу. Активная часть «ашек» дружила или была в хороших отношениях с активной частью «бэшек», поэтому некоторые из нашего класса были приглашены на совместную встречу праздника: было много музыки, танцев, немного вина и много пирожных… Этот праздник в памяти запечатлился "Вальсом пастушки" : Раз пастушка здесь жила. Полюбил рыбак её. Полюбил её рыбак, Но обманут был бедняк...

Преподавателей азербайджанского языка у нас сменилось несколько. Запомнились лишь два из них: Манафов(имя не помню) и Алекпер Салакович Джавадов. Манафов был в возрасте и, видимо, имел какие-то нелады с властью, поэтому часто с грустью произносил: «Скоро получу бесплатный путёвка в Сочи». А Алекпер Салакович был зав.РОНО, но, несмотря на это, был очень скромен, приветлив, было видно, что он любил детей.

О преподавателях физкультуры я уже упоминал. В основном это был Степан Степанович Каморник и немного Орлен Владимирович. Степан Степанович был уже в годах, но удивлял нас своей подтянутостью, элегантностью и способностью иногда показать нам упражнения на кольцах или перекладине. Он выделял в нашем классе Исая Добина и часто повторял: «Большому кораблю,большое плавание». Орлен Владимирович был молод, красив. Он был всеобщим любимцем. Среднего роста, всё тело как один мускул - он легко держал горизонтальную стойку на одной руке, показывал нам «солнышко» на перекладине и «крест» на кольцах.

О некоторых старшеклассниках

Кроме замечательных наших преподавателей не могу не упомянуть и некоторых наших замечательных старшеклассников.

Валя Здановский - очень яркая личность. Он блестяще играл на аккордеоне (никогда не забуду в его исполнении «Полёт шмеля») и был великолепным волейболистом.

Другой яркой личностью был Лёня Ушамирский. Он имел какой-то разряд по гимнастике и был для нас идеалом. Своим телосложением он напоминал нам Тарзана.

Толя Шаров занимался в театральной студии ДК им. Шаумяна. В «Женитьбе» Гоголя он играл Кочкарёва, которому по ремарке автора надо было обсмеять сваху. Толя так заразительно хохотал, что чуть не срывал спектакль: вслед за ним безудержно хохотали действующие лица, хохотал зал, хохотали за кулисами. Стоило большого труда остановить эту вакханалию…

На школьных утренниках и вечерах пела Зоя Кривицкая. Прошло уже с тех пор более полусотни лет, а я до сих пор вижу и слышу, как румяная, упитанная, красивая девочка поёт… В памяти запечатлелись обрывки текста песни: «Аврора луч солнца встречала… ах, если б ты знала, как страстно и нежно тебя я люблю! Ужель буду ждать я напрасно?.. белый наряд твой белоснежный, сердце не скроешь ты от меня, буду любить я образ твой нежный…». Видимо, время, когда я впитывал в себя слова этой песни, совпало с моими любовными переживаниями – она пела, а я видел перед собой Люду Иванову и представлял, что все эти красивые слова я говорю ей…

С благодарностью вспоминаю Люсю Алексанову, которая через Женьку Бердникова снабжала нас пластинками с отрывками и ариями из опер. Навряд ли нам привилась бы любовь к классической музыке, если бы не её бескорыстное «шефство».

Все эти перечисленные старшекласники безусловно повлияли на воспитание у нас вкуса и к духовной, и физической культуре.

10^б класс школы №56 1954 год

Верхний ряд (слева направо):
Баркан Эвальд
Бердников Евгений
Марокко Светлана
----
Шурыгина Нелля
Фокина Майя
Бабаян Жора
Чернаков Анатолий;
Средний ряд (слева направо):
Добин Исай
Ванюркина
Гребенникова Галина
Петросян Зоя
Гейвандова Белла
Арутюнова Роза
Ягнюченко Владимир
Нижний ряд (слева направо):
Хамилонов Александр
Каморник Степан Степанович
Ланцберг Лидия Сауловна
Медведева Валентина
Иванова Людмила

Из воспоминаний Сергея Айрапетова

Владимир, пару дней тому назад я позволил себе до 4-х часов утра читать Ваши воспоминания. И если бы они не закончились, то я просидел бы и больше.

Ведь, кажется, только 4 года разделили нашу учёбу в 56-ой школе. Когда я читал о Чёрном городе, было впечатление, что это пишу я. Это было для меня кислородом в американском климате. А всё потому, что мы жили друг от друга всего в пару сотню метров.

Я читаю: Изя Добин, Миша Симкин и этого уже достаточно. Ведь Изя жил в нашем дворе. Это был отличник, всегда подтянутый и серьёзный. Весь двор как-то с уважением относился к нему.
Ну, а кто не знал Мишу Симкина, который часто был в нашем дворе и, тем более, его отца- директора киноклуба АРЗ им.Ленина. У нас во дворе мы организовали платный показ диафильмов - деньги шли на покупку новых фильмов. И мальчика, который продавал билеты мы назвали Симкин. И с тех пор это имя прочно закрепилось за ним. Даже родители стали называть его Симкин, хотя он был Лаврин Толя.

В Чёрный город мы приехали в 1946 году, а в первый класс я пошёл в 1947-м. И до 1960 года прожили в этом дворе (3-я Черногородская, 14.)

Первый класс я начинал в 56-ой школе, а в третий класс нас перевели в 147-ю. Вот только не помню в каком году нас снова перевели в 56-ю. Кажется в 6-й класс. И всё то, о чём писали Вы, букально происходило со мной и моими сверстниками: и футбол - двор на двор на мостовой под окнами нашего дома (а параллельно туда-сюда ходил паровоз, на котором я иногда доезжал до школы) и городки на той же дороге, и волейбол тоже двор на двор.

Ну а эти огромные баки из под нефти на берегу моря, в которые залили воду и на которые надо было подниматься по высокой лестнице, чтобы искупаться в жару. Там же недалеко был противопожарный бассейн, в котором мы умудрялись купаться вместе с собаками, и известная черногородская баня, в которую мы ходили всем мальчишеским составом двора под барабанный бой тазов, которые мы несли в баню для помывки (душа ведь не было тогда).

А эти так милые в 1946-48 годах очереди за хлебом, маслом и сахаром, в которых меня ставили в мужскую очередь с ночи в 133-м магазине. Ну а лошадинные повозки (арбы). О, о них особый разговор.

У нас был маленький полисадник (где-то 3х3 м). Отец посадил виноградних, вьюны и, кажется, персиковое деревце. И если копнёшь глубже на 30-40 см., сразу же начинала сочиться нефть, хоть скважину ставь. И чтобы как-то поддерживать рост, отец посылал меня за навозом. Я брал совок, ведро и босиком в одних трусах выходил за ворота и ждал, когда появится арба. Арба появлялась и я бежал за ней с ведром. Мостовая обжигала ноги, и я в уме просил лошадей сжалиться надо мной. Иногда приходилось бежать до кислотного завода, чтобы быть вознаграждённым.

Везло, когда в упряжке были две лошади, и мои шансы росли. Часто попадались добрые извозчики, останавливались, разрешали мне сесть на телегу и, если лошади оставляли свои автографы на дороге, останавливались и ждали пока я до последней крупицы драгоценной жижи не загружу в ведро.

Наверное, Вы скажете, нашёл о чём писать. Но это часть моей черногородской жизни и, если бы я об этом сейчас не вспомнил, то это оказалось бы большим пробелом в моей жизни.

Вы пишите, что Седа Гайковна (Царство ей небесное, также как и остальным нашим учителям) прыгала на ходу с трамвая за 100-150 метров до остановки. Так вот, однажды я еду на трамвае (и, как всегда на подножке) и прыгаю на ходу. Только затормозил после инерционного пробега, чувствую, что кто-то прыгнул за мной. О - прелесть. Это была она и говорит: "Что ты делаешь, ты же можешь попасть под трамвай", - на что я ответил, что всегда прыгаю с последней площадки, а вот Вы прыгаете с первого вагона и вот это чревато. И мы оба рассмеялись и мирно дошли до школы.

Я также участвовал в драмкружке (сначала в 147-й школе на сцене АРЗ), а потом и у Сельдиной Татьяны Семёновны, которая с нами также поставила "Ревизора", а я, кажется, играл Почтмейстера. Она как-то умудрилась выставить эту постановку в Русском Драматическом театре, и там присутствовали все актёры театра. Нас хвалили, пели дифирамбы, и мы жутко загордились и зазнались.

А какое удовольствие мы испытывали, когда на брусьях упражнения показывал Степан Степанович. А ведь ему тогда было где-то под 80-м. Ну а Орлеан Владимирович - мой друг и покровитель, который мне, 9-ти класснику, доверял школьный мотоцикл, на котором я гонял до Зыха и обратно без прав.

А добродушный Гасан Кадырович - учитель азербайджанского языка. Даже стыдно вспомянать что мы вытворяли на его уроках.

Ну что же, Володя, много написал. Думаю, что и Вам будут интересны мои воспоминания.