Бакинская еврейская община. 1945 - 1985

Бакинская еврейская община. 1945 – 1985[править]

Яков Иовнович

С титрами на английском:

Материал для сценария фильма Якова Иовновича о еврейской общине Баку.
Обсуждение и уточнение на сайте [1]

В начале двадцатого века жизнь в городе Баку, расположенном на окраине Российской империи, бурно развивалась. Мощное развитие нефтяной промышленности привлекало сюда специалистов и, в первую очередь, тех, кто не мог найти себе место в больших центральных городах.

Таковыми оказались специалисты-евреи, почувствовавшие прелесть жизни в этом гостеприимном городе. Так или иначе, именно в этот период развилась в городе еврейская община. Собственно говоря, это была не одна, а несколько общин: ашкеназских, грузинских и горских евреев.

Среди ашкеназских различались община литовских евреев и община хасидов, в особенности, община почитателей любавического ребе. Из мест, где эти общины находились ранее, они привезли взаимный антагонизм литовской общины и любавических хасидов (это был конфликт столетней давности), и потому молельные дома литовских евреев и любавических хасидов находились в разных местах...

Горские евреи имели свой молельный дом на Бондарной улице. Перед второй мировой войной борьба коммунистического режима с религией привела к закрытию синагог и долгое время моления совершались в частных домах (миньянах), а после второй мировой войны появилась возможность возродить синагогу в подвальном помещении на ул. Первомайская (угол ул. Корганова). Примечательно то, что было выделено одно здание, которое было поделено между ашкеназскими и грузинскими евреями. Тут уж пришлось литовским евреям и любавическим хасидам объединиться и отбросить в сторону давний конфликт.

Вот с этого момента мы продолжим наш рассказ. Потому что он об отрезке времени с периода окончания войны до конца двадцатого века. Итак, у бакинских евреев снова появился молельный дом, которому они были рады, несмотря на то, что зимой в непогоду подвальное помещение заливало водой, и часто приходилось вычерпывать воду из подвала. Но это не смущало прихожан, потому что было главное – возможность собираться вместе в общественном месте, а не на частных квартирах. Так продолжалось примерно пятнадцать лет, пока на пике оттепели не удалось получить разрешение на достройку одного (над подвалом) этажа. Самим прихожанам это было не под силу и нужно было привлечь пожертвования тех евреев, которые в синагогу не ходили.

Был организован отряд энтузиастов из числа прихожан, которые обходили знакомых и не знакомых евреев города в надежде получить пожертвования. И нужно сказать, что многие соглашались помочь, несмотря на непростое экономическое положение, имевшее место в то время. Известные в то время евреи, жившие в городе, также согласились участвовать в финансировании строительства. Так, например, известный скульптор Петр (Пинхас) Сабсай внес приличную сумму, равную месячной зарплате служащего.

Запись и учет пожертвований велся в простой ученической тетраде и каждому жертвователю выдавалась квитанция.

Среди собирателей пожертвований выделялся Абрам Россинский, к тому времени пенсионер, проработавший много лет в универмаге на Шемахинке (видном месте города) и знавший в лицо многих покупателей. Но вот этаж надстроен и встал вопрос о приобретении мебели. За деньгами дело не стало. Их согласился пожертвовать прихожанин Арон Браз, цеховик, имевший приличные деньги. Но прямым образом пожертвовать их он не мог, ибо тогда возник бы вопрос о происхождении денег – занятие цеховым производством в Советском Союзе преследовалось по закону. А объявить деньги полученными анонимно было еще более опасно, ибо в этом случае возникало подозрение, что деньги получены из-за границы, что было еще большим грехом, чем занятие цеховой деятельностью.

В конце концов, выход был найден: выписали квитанции, будто бы каждый прихожанин пожертвовал деньги на один стул. В таком виде синагога на Первомайской улице просуществовала до периода перестройки, когда община переродилась, появились спонсоры и местные и заграничные, но это другое время, мы же говорим о периоде второй половины 40-х – 80 годы прошлого века. Помещение синагоги после достройки и ремонта стало вполне приемлемо. Появился немаленький двор, в углу которого был закуток для ритуального убоя птицы (шхиты) и место для шалаша (сукки), используемого в праздник Суккот.

Теперь в самый раз рассказать о тех, кто стоял во главе религиозной общины. В 1904 году в город приехал молодой невысокого роста раввин по имени Йоашуа Рубинштейн. Он имел аттестат раввина (смиху), который в те времена можно было получить на основании согласия на это трех известных раввинов. Аттестат (смиха) у него был, а вот права на проживание в городе не было. Нужно было предъявить свидетельство о наличии профессии. Занятие религией таковой не считалось. И тогда бакинские евреи придумали духовному авторитету подходящую профессию переплетчика, хотя тот не переплел за всю жизнь ни одной книги.

Ребе Йоашуа (Ишие, как его называли на идишский манер прихожане) руководил общиной до начала 60-х годов, уйдя в мир иной в начале 1963 года. Это была замечательная личность, благодаря которой община выстояла в годы обеих мировых войн и в мирное время. Остались в памяти рассказы о том, как протекала жизнь в нелегкие годы войны. О том, как ребе Ишие, отстаивая все положения еврейской религии, помогал людям сохранять жизнь.

Вот один из таких рассказов. Эстер Гольдман-Смулянская, праведная еврейка, соблюдала все предписания еврейской веры. И когда её дочь, исхудавшая и больная, нуждалась в усиленном питании, Эстер купила на рынке курицу, разделывая которую она обнаружила курицу не подходящей к употреблению по соображениям еврейской традиции. Эстер понимала, что для спасения жизни дочери она имела основания нарушить ритуальный запрет. И все же она пошла с курицей к ребе Ишие. Тот, не только разрешил, но и вынес постановление, требующее от праведной Эстер использовать непригодную по меркам еврейской религии курицу для спасения жизни человека. Его не только уважали за ум, его любили все: и евреи – верующие и неверующие, и не евреи.

Бывало, что даже таксисты не брали с пассажиров деньги за проезд, если те называли адресом дом ребе. Жил он в районе Советской улицы (ул. Полухина, 104), в самом неблагонадежном районе города, куда вечерами боялись заходить, но старого маленького ребе никто не посмел бы тронуть пальцем.

Когда ребе Йоашуа не стало, община осиротела. Но общине нужен был духовный лидер. И хотя утрата ребе Йоашуа была невосполнима, его место достойно занял реб Нохем Фридман, резник. Он приехал с семьей в Баку в конце войны. Был кротким, скромным и выполнял свои обязанности ответственно. Его любили. Он был специалистом своего дела – курица или индейка, попадая в его руки, тотчас же успокаивалась, и процесс её умерщвления проходил мгновенно и без неприятных для слуха звуков. Убиение коровы разрешалось по согласованию с руководящими органами только два раза в год – на осенние праздники и на пасхальный период. Ребе Нохэм прекрасно справлялся со своими обязанностями и в этом случае. Но была у него и другая специализация – обрезание новорожденных. Целое поколение бакинцев прошло эту процедуру с помощью ребе Нохэма. В редких случаях, когда он отсутствовал в городе, его подменял его коллега из общины горских евреев. Став главой общины, он проявил завидные качества духовного наставника.

С 1963-го по 1970-й год до самой смерти он решал непростые задачи, которые задавала ему жизнь. Это был период, когда появились признаки острой нехватки продуктов питания. В частности, вместо прекрасной каспийской рыбы (берш, сазан) пустые полки рыбных магазинов заполнила рыба камбала. Для бакинских евреев, соблюдающих кашрут и питавшихся, в основном, рыбой, наступили нелегкие времена: ведь в отличие от бержа и сазана у этой рыбы почти нет чешуи. И какая радость была на лицах прихожан синагоги, когда ребе Нохэм нашел в источниках, что камбала – кашерная рыба. После кончины ребе Нохэма Фридмана функции раввина взял на себя реб Цви (Григорий) Писаревский.

Это был пожилой человек с красивым лицом, всегда ходивший в черной кепке, заменявшей ему ярмолку. Реб Цви многие годы учил Тору и занимался Талмудом. Времени у него было достаточно, потому что вопросами материального обеспечения семьи занималась его жена, Мария Осиповна, занимавшаяся шитьем. Реб Цви ревниво выполнял все предписания еврейской традиции. Например, накануне субботы он выворачивал лампочку в холодильнике, чтобы открывая его в субботу, не нарушить её святость. Стойко держался он и когда все три его зятя оказались неевреями. Для него это была драма, которую он с честью пережил. Овдовев, он продолжал жить в доме, в котором прожил много лет. В последние годы жизни, почти ослепнув, он продолжал дело всей жизни – служению еврейской вере.

Как уже отмечалось, в одном и том же здании синагоги на Первомайской, 171 уживались много лет ашкеназская и грузинская части общины – молились в соседних залах, объединяясь для совместных дел: расширения здания, получения разрешения на убой коровы к праздникам, наведения порядка на кладбище.

Но особенно активный контакт наблюдался накануне праздника Песах, когда предпринимались усилия для обеспечения членов общины качественной мацой. Дело в том, что вполне официально по согласованию с властями, в хлебном магазине на ул. Красноармейская (позже улица Самеда Вургуна) продавалась маца по установленной цене девять рублей тридцать копеек за килограмм. Но была она чересчур твердой и многим была не по зубам. А грузинские евреи привозили тончайшую и очень вкусную мацу, изготовленную в городе Кутаиси – центре грузинских евреев в Грузии. А вообще выпечка мацы к празднику Песах не прекращалась никогда. Даже в тяжелые и голодные военные годы за неимоверные деньги доставалась мука и маца выпекалась в домашних печах по всем правилам её выпечки.

Мы подошли к началу восьмидесятых годов. Это время было закатом знавшей лучшие времена еврейской ашкеназской общины. Уже не удавалось собрать кворум для совершения молитвы. Нередко для этого объединялись ашкеназская часть прихожан синагоги на Первомайской улице и другая её часть прихожан из числа грузинских евреев. Но остававшаяся верной еврейской традиции, община продолжала свое существование, умудряясь совершать, казалось, невозможное.

Наступило время почти полного дефицита продуктов, с трудом удавалась приобрести то, что можно было есть по еврейским законам. Задолго до этого было вынесено раввинское постановление, следуя которому разрешалось есть продукты заводского изготовления (естественно, кроме мясных изделий), поскольку на заводском производстве теоретически не происходит смешение нежелательных компонентов. А мясо и мясные изделия соблюдающие кашрут бакинские евреи не ели начиная с 1970г. после кончины ребе Нохэма Фридмана. И все же община продолжала существовать. Старались держаться друг друга, помогая в трудную минуту.

В начале восьмидесятых годов находилась при смерти жена ветерана общины Абрама Иовновича, семьдесят пять лет (с перерывом на войну) молившегося в синагоге. В их дом пришла целая делегация прихожан, принесших редкое, по тем временам, оливковое масло. Они посчитали, что это масло вершит чудеса. Где сумели эти глубокие старики в бедное на продукты время отыскать такую редкость? Это было выражение общинного благородства. Появилась надежда на спасение. Но чудо не произошло. Больной не стало.

Община все больше и больше угасала. Казалось бы, это был её конец. Но началась перестройка. И община снова начала возрождаться. Это уже были другие времена. Времена конца восьмидесятых – начала 90-х годов. Вместо устаревшего здания построено новое великолепное помещение. Но это уже другая история.

Наша цель была рассказать о поколении 40-80 годов. Они, неизвестные герои, ушли в прошлое, но остались в памяти тех, кто помнит эти времена. Их героизм в том, что именно они отстояли свою национальную идентификацию. Они достойны того, чтобы назвать их имена. Вот некоторые из них: раввины Йоашуа Рубинштейн, раввин Ланглебн (он жил, в основном, в довоенный период), резник, моэль, а позже раввин Нохэм Фридман с семьей, раввин Цви Писаревский с женой Марией Осиповной, председатели общины Азриэль Смулянский с женой Эстер Гольдман – Смулянской, Григорий Дозорцев с семьей, Евсей Гейсмус с семьей, казначей общины Шмуэль Адлер с женой Верой, шамес Халдеев с семьей, руководитель "Хевры кадиша" Шмуэль Спивак с женой, бухгалтер общины Мордехай Лихтеров, переехавший в дальнейшем в подмосковную Удельную с семьей, Абрам Иовнович с женой Груней, Ицхак Иовнович с женой Эстер, Абрам Россинский с женой Шейной, семья Барон, Ошер Кравецкий с семьей, семья Циркиных, Арон Браз, Пиня Гельзин, братья Моисей и Шмуэль Равиных с семьями, Азриэль Киршенбаум с семьей, семьи Теплицких, Новогрудских, Цивкиных, Раскиных, Либерзонов…

В период времени, когда соблюдение предписаний еврейской традиции в Советском Союзе было сопряжено во многими проблемами, именно они отстояли право нынешнего поколения называть себя евреями. В конце семидесятых годов в самом конце дня Йом Кипур, на улице перед синагогой толпилась большая группа евреев, молодое поколение тех, кто в это время находился внутри синагоги во время завершающей молитвы Судного Дня.

Они не входили в синагогу и потому, что не умели молиться, и потому что власти препятствовали людям не пожилого возраста молиться в синагоге. Но они находились там, и чтобы помочь своим немолодым родителям, дедушкам и бабушкам, молившимся в синагоге, добраться до дома после Поста. И для того, чтобы своим молчаливым присутствием выразить солидарность с ними, свою связь с еврейством.

Неизвестные герои! Да будет благословенна память о них!

Автор сценария Яков Иовнович - yakoviov@gmail.com

Фотоальбом[править]

Бакинская синагога
Бакинская синагога
Новая синагога Баку
Семья Барон
Эсфирь Барон-Иовнович
Нафтали Кравицкий и Цви (Григорий) Циркин
Рав Фридман
Нахум и Хина Фридман
Могила рава Фридмана
Могила Хины Фридман
Пиня Гельзин
Абрам Иовнович и Груня Гольдман
Семья Иовнович
Исай Иовнович
Азриэль Смулянский
Эстер Смулянская
Могилы Смулянских, Иовнович, Гольдман в Баку
Фая Крейнин
Семья Мордуха Лихтерова
Абрам и Шейна Россинские
Шейна Россинская
Брусиловские
Петр Сабсай
Дом, где жил рав Ишия Рубинштейн
Ул.Корганова угол Толстого. По словам Израиля Евдаева, жителя этого района, здесь была хасидская синагога