Посредством дружеского влечения мы собирались втроем у Валерика дома и делали алгебру с геометрией, а потом шли сражаться с враждебным пятым «Б» на пендали в уличный футбол, играли в альчики бараньей косточкой, а иногда просто протирали бакинский асфальт, как сказали бы взрослые. Если честно, алгебру излучал я, а приемными устройствами были мои одноклассники Акиф с Валериком. Они доверчиво глядели мне в тетрадку, быстро скатывали домашнее задание, и настолько безоглядно верили мне, что я старался решать безошибочно.
Акифа мы звали Гарринча, хотя обе ноги у него равнялись, но он здоровски «мотался» с футбольным мячом, мог «обмотать» всю команду «бэшников», часто спасая наши задницы от их пендалей. Когда папа Акифа встречал нас вместе на улице, он подзывал сына, давал ему рубль для хоть какой-то финансовой раскрепощенности и пломбирования нашей жизни. Пломбир, хоть и граничил с лизоблюдством, выравнивал на время температуру нашего броуновского освободительного движения из-под опеки взрослых.
Валерик не мог решать алгебраические задания по причине безостановочного ума – он за минуту выпаливал нам про посадку американцев на луну, сообщал, как положить зеркальце на кеды, чтобы увидеть трусики у Нелки, и выдавал «секретные» данные о скорости стрельбы вертолёта Ми-8. Это Валерику пришло в голову писать мелко в тетради, чтобы сберечь деревья, из которых делают бумагу. С помощью сократительной мышцы пальцев мы кропали в тетради цифры в полклеточки, и моя мама никак не могла взять в толк, зачем писать так мелко – ослепнуть можно, проверяя наши тетради.
У нас дома наша тройка собираться не могла – моя мама преподавала в нашем же классе эту самую алгебру с геометрией, и списывать она не разрешила бы никому, даже если бы я ей сказал, что только Валерик с Акифом в нашем пятом «А» не считали меня, учительского сына, стукачом и предателем. Конечно, мамочка ставит ему по математике сплошные пятерки, спелись там дома.
А ведь ни Фрола, ни Олега с Вагифом, никого и никогда из одноклассников я не закладывал, просто у моей мамы была геометрическая хитрость – стоя лицом к доске и спиной к классу, она всех, как аксиому, видела в отражении на дверце шкафа, содержащего всякие там трапеции, кубы и другие макеты кусков застывшего пространства. В классе моя мама была строгая, директор часто ставил её в пример на педсоветах – «а квадрат» плюс «мама» минус «б квадрат». Хотя дома она была совсем другая, если это не касалось учебы.
Я дошаркивал домой с футбольных баталий в синяках и ссадинах, уставший, как футболист бакинского «Нефтяника», и чёрный, как его болельщики, потрудившиеся на буровой. Мы шли с футбола как кирщики - вся уличная пыль от Торговой до Балаханской была на моем теле и телах единоверцев. Баксовет мог бы нам доплачивать за протирку асфальта. Мама поначалу пыталась бороться с моими многочасовыми футбольными крусайдами.
– Пока все шесть вариантов вот здесь не решишь, играть не пойдёшь!,- стучала по столу она дидактическим материалом, закрывая материнским телом амбразуру двери на свободу, стараясь перекричать вечный зов под окном моих одноклассников и партнеров по команде, вызывавший электромагнитный зуд побега в моем двигательном на волю механизме. Вскоре каждый вариант прокурорской контрольной в день футбола я решал минут за семь.
Нам с Акифом приходить домой к Валерику было удобно – его родители допоздна работали, а глуховатую полоумную бабку Капитолину мы в расчет не брали. Валерик, вздыхая, рассказывал про неё уморительные истории – укатайка! Его бабка смотрела как-то по телику конькобежцев, а там в квадратиках секунды мелькали внизу экрана. Капитолина не въехала в это циферное дело, и спрашивает:
- Валерик, они что, за собой тележки везут, что ли?
Полная ржачка до печенок. Между прочим, конькобежцы во время бега на повороте руку назад за спину закидывают, и прикольно смотрится, точно, будто тележку везут. Один раз хоккей показывали, так Валерик яркость убрал, и говорит бабке – смотри, негры в хоккей играют. Ну, абзац, да и только.
В деле благородной борьбы с бабкиной немощью и маразмом текущего мироздания, Валерик решил провести ряд оздоровительных мероприятий - тренировать ей память. Когда она возвращалась домой «с солнышка», и звонила в дверь, он орал ей из кваритиры:
- Ты кто?
- Я, мышка-норушка,- исправно отвечала бабка.
- Ещё кто?
- Я, лягушка-квакушка,- продолжала тестирование бабка.
- Дальше кто,- упорствовал внучок-терапевт.
- Я, зайчик-побегайчик,- дрессировано шпарила Капитолина.
Как когда - когда на зайчике он ей дверь открывал, когда на лисичке-сестричке, по настроению. Бывало, диалог шёл и до медведя косолапого. Однажды мы играли у Валерика в домино, а она ела рядом с нами за столом, для подпитки слабостного организма хотела своей вставной челюстью прокусить сочный зыринский помидор, вертела им так и сяк, а он возьми и брызни ей в глаз.
- За что, Валеричек?,- вдруг спрашивает Капитолина, уверенная, что этот трюк с помидором ей устроило её внучатое исчадие.
Бабка была деревенская, и по утрам выметала общий дворик, подбирала все окурки и бумажки – терпеть не могла грязь и мусор. Валерик бесился, но отучить её от этой привычки не мог.
- Ты пойми, меня внуком уборщицы все ребята обзывают!,- в безысходности орал на бабку он.
[…]
