Все мы знали, что Норик – спекулянт, у которого можно достать супермодные туфли, обычные или вельветовые джинсы и другой дефицит, привозимый этим парнем из Львова, но относились по разному к установлению оборотливым студентом нархоза Нориком неформального движения товаров из сферы польского производства в сферу бакинского потребления в эпоху развитого социализма.
Одна часть нашей славной когорты пионеров-шестиклассников во главе с Ахмедом считала, что этого «Барышникова» вместе с его кульками надо сдать в милицию, а другая часть вроде бы с этим соглашалась, но в душе лелеяла мечту успеть найти таки до сдачи спекулянта властям злополучные двести пятьдесят рублей и облачиться в черные вельветовые джинсы с трехцветной этикеткой «Монтана» на заднице, совсем не думая о подрыве планомерной социалистической торговли своим поступком.
Критический момент настал, когда мы оказались невольными свидетелями незаконной торговой операции между уже вышепомятым Нориком, и еще не помятым нами в этом рассказе Рошкой.
Да, наш кумир, долговязый студент Рошка, отличавшийся способностью читать мелюзге лекции по любому предмету и на любую тему, наш Рошка, которого в вечернее время в нашем тихом бакинском дворике мы слушали в оба уха, а может, даже и в среднее кое-что попадало, недаром же есть среднее образование, отошел от Норика с пакетом под мышкой и исчез в глубине собственного подъезда.
И так уж получилось, что Ахмед, самый принципиальный среди нас, стал призывать объединить усилия и вырвать Рошку из липких лап контрабандиста Норика, и в тот вечер наши куриные мозги сподобились искать разницу между торговлей и спекуляцией.
– ...А ну, всё, кончайте свою макакафонию,- властно прервал наш пчелиный зуд подошедший Рошка.- Что за спор среди леньлордов?
– Рошка, скажи нам, надо ли сажать в тюрьму спекулянтов и торгашей? – хитровато спросил Ахмед.
– Хм... не хотел бы я всех вас видеть в тюрьме,- хитро прищурился Рошка, быстро смекнувший в чем тут дело.
– А нас-то за что?
– Ну, начнем с того, что все вы торговцы, поскольку совершали обмен товаров с целью получить выгоду или удовольствие. Ты, Серёга, обменял тому сопляку Сашке сломанный перочинный ножик за пятьдесят марочных рыбок, включая серию Фуджейры и Шарджана. Мне об этом Сашкина мама жаловалась, после того, как надавала по филе своему объегоренному филателисту. Рядом с ним на нарах для малолеток разместится Гайка, купивший пачку «Мальборо» в крепости у Гусика. Дальше продолжать?
– А меня за что, какое от сигарет удовольствие?- возмутился Гайка.
Воспользовавшись нашим замешательством, и тем, что другие лихорадочно перебирали в памяти свою короткую жизнь, стараясь вспомнить участие в противозаконных торговых операциях, Рошка продолжил свою речь, выбивая нас как кегли из рядов борцов со спекуляцией.
– Вам, конечно же, невдомёк, что speculatio – по латыни означает наблюдение, разведывание. Многие наши знаменитые разведчики были коммивояжерами и спекулянтами, поскольку работали на нелегальном положении под прикрытием разных торговых фирм. Или вы думаете, они приезжали в тыл врага и говорили, мол, дайте нам, пожалуйста, немного секретных карт и какой-нибудь ценной информации, и мы сразу уедем?
– Так то разведчики, им надо было перехитрить врага. Рошка, скажи нам, может ли нормальный бакинец быть спекулянтом?
– Если хотите знать, любой житель города на берегу моря просто рожден быть спекулянтом.
– Как это, зачем же любой рожден спекулянтом,- наперебой заголосили мы,- есть же работяги, ученые, рыбаки, врачи и другие, зарабатывающие деньги честным трудом.
– Это всё приезжие или их потомки,- утвердил Рошка и лениво поковырял спичкой в зубах.- И доказать вам это мне будет нетрудно. Древним бакинцам незачем было зарабатывать на хлеб в поте лица – деньги валялись у них под ногами на дне моря. У бакинцев всегда всё для торговли было рядом, под ногами – деньги, нефть, полезные ископаемые.
– Туристы, что ли, чтобы вернуться опять в Баку, бросали монетки нам под ноги в волны Каспия? – съязвил Ахмед, любивший в спорах посопротивляться Рошке поболе других.
– Это ты машианально ляпнул, или осознанно? Монеты, Ахмедик, появились гораздо позже. А деньги были известны бакинцам ещё с тех пор, когда ракушки фигурировали в качестве эквивалента нынешних нумизматических изысков.- Пока мы переваривали эту фразу, Рошка продолжил парить наши извилины. - Благодаря удобному географическому положению и торговым путям у бакинцев всегда водились и товар, и деньги, потому что когда у древнего бакинца заканчивались деньги, ему достаточно было пойти на берег моря, понырять и набрать пару-другую корзин ракушек. Откуда, по вашему, появилось слово «проныра»?
– А так много корзин наныривать зачем?
– Как зачем? Как только дозорный на вершине Девичьей башни обнаруживал какой-нибудь караван на горизонте, он бросал клич, и все бросались прямо с башни в море собирать ракушки и становиться нуворишами. Чтобы скупить всё оптом, невзирая на пассажирность каравана. Мальчишки тоже ныряли вместе с родителями, поэтому многие из них быстро становились нуворишками.
– Рошка, а когда вместо ракушек появились железные деньги, или когда караван морем приплывал? Что тогда бакинцы стали делать? – не унимался Ахмед.
– В этом случае опять нам Каспий помогал. На верхушке Девичьей башни всегда горел огонь, потому что это был маяк для торговых судов в непогоду, или ночью, скажем.- Рошка остановился на секунду, а затем его мысль заструилась дальше.- Как только корабли входили в Бакинскую бухту, маяк гас, и суда с товаром относило на скалы, судёнышки разбивались и товар шел на дно, чтобы было за чем завтра нырять. Если плыл продавец, то ныряли за товаром бедолаги, а если покупатель, то на дне искали деньги несчастливца. Причем, заметьте, деньги бакинцам капали – имелось ввиду, капала морская вода с них.
– Да хватит свистеть! Что, ни у кого из торговцев или путешественников карт не было, что ли?! – предпринял последнее усилие Ахмед.
– Экий ты у нас лепрозорливый, Ахмедик!- хохотнул Рошка.- Кончай тут манервировать, подумай своей незрелой дыней хорошенько! Бакинцам и здесь повезло – вода в Каспии постоянно то прибывает, то убывает, ввиду чего веками наш благодатный берег постоянно менял очертания. Где сегодня глубокий залив, понимаешь, там завтра уже скалистая мель. А ты, дорогой Ахмед, наверное из приезжих...
Такая вот история. Частенько мы, группа недозрелых шестиклассников, сопротивлялись Рошкиным умопомрачительным сентенциям, пытались оспаривать его самопальные доктрины, но в конце концов он добивал нас своей парадоксальной логикой, и его смелые мысли ложились слоем инея на наши разгоряченные бурнотекущим спором детские мозги.
Той ночью мне приснился сон, как Рихард Зорге с джинсами в кульке пробирается в японский штаб для сбора информации...
