Все-таки, виной тому был этот громадный старый сундук - я не склонен считать, что игроком я стал при появлении на свет, хотя в дате моего рождения присутствует покер из четырех девяток. Скептики сразу же найдут возражения - в моей дате такая же вероятность астрологической связи с карточными и прочими играми, как и в предположении, что баскетбол придумали баски.
С другой стороны, позвольте вопросить: кто из вас твердо уверен... нет, не так: кто положит свою голову под трамвай в деле доказательства абсурдности того факта, что прапрадедушка изобретателя баскетбола не повстречал на горной испанской дороге, ведущей к озеру Баскунчак, одну из баскских красавиц, прогуливавшуюся с баскервильской собакой...
Впрочем, от баскетбольной корзины вернёмся к сундуку. Бабка поведала мне, что в детстве до пяти лет я спал на крышке массивного, окованного по углам железом сундука, на который выстилалась моя постель. Содержимое старого сундука, кроме пожелтевших от времени фотографий, включало несколько томов произведений заядлого игрока Достоевского, а также сочинения графа Льва Толстого, в отличие от революции понимавшего толк в азартных играх и проигравшего в картишки немало денежек из своего военного жалованья.
Но, помилуйте, скажет моё начитанное поколение, надышавшееся основательно пылью с библиотечных полок, я с таким же успехом мог стать идиотом, кавказским пленником, братом Карамазовых или нервно-сонатическим композитором, не говоря уже о том, что мог бы без посещения кружка потрошевцев топорно пришить свою бабку в студенческо-раскольническом возрасте. Ах, меня так тянет в Петербург! Дудки вам, скептики, на полке стоял резервный полк в лице Некрасова и Маяковского. Посему, давайте, как говорится, вместе с Юлием Цезарем перейдём Рубрикатор.
В карты меня учила играть моя подслеповатая няня, баба Лина Зеленкова. Ну конечно, в молодости с такой фамилией она была сестрой милосердия. Уже в пятилетнем возрасте я освоил тупую технологию игры в «пьяницу». Поначалу я старательно к приходу няни раскладывал в колоде карты по алгоритму «не картинка – картинка», поскольку раздача карт начиналась по принципу «ей - мне», но это умение, как сказал Байрон, «одним простым движеньем приворожить любую масть», срабатывало только на первый кон игры.
Уяснив в этой незатейливой игре козырную роль тузов, пару-тройку оных буквально через два-три дня я стал незаметно засовывать в свой рукав при каждой раздаче карт. Это было проще и гуманнее примитивной подтасовки колоды.
Забирая всякий раз вражеских королей своевременно извлекаемыми из рукава тузами, я не думал о том, что завтра кто-то обзовёт пятилетнего ребёнка шулером, поскольку в любом непорочном детском организме генетически заложена программа Победителя Любой Ценой.
Кто не согласен с моей точкой зрения, пусть принесет публичные извинения за все обманы, совершенные человечеством, в том числе за всех подло завлечённых в ямы с кольями мамонтов и медведей, за пойманных в капканы лис и запутавшихся в силках голубей, а также за всех рыб, убиенных динамитными шашками. Женщины также могут не ойкать лицемерно, и не верещать своим голосом, который мне упорно хочется называть «дискаунтом», ибо удачный выход замуж – это те же три туза в кружевном рукавчике, в крайнем случае, в кружевном белье.
К лету, когда рубашку с длинным рукавом сменила майка, мой гений стал осваивать правила игры в дурака. Эта игра была посложнее, но и тут я догадался о законе попарного сброса швали в условиях непротивления злу насилием.
Набирая после очередного «отбоя» карты из колоды, я вместо положенного числа карт брал на пять-шесть карт больше, чем требовалось. Как? Как-как, ну хапал пачку карт сверху колоды, и всего делов-то. Потом моя детская ручонка незаметно для бабы Лины удаляла в «отбойную кучу» всякие там нежелательные шестерки-семёрки, оставляя приятные глазу картинки и козыри. Она была гениальной няней, баба Лина. Уже сейчас, анализируя свои мафиозно-шулерские проделки, я понимаю, что она видела ровно столько, сколько ей надо было видеть в этой нечестной для неё карточной игре.
Занятый выигрышами в карты, её тщеславный подопечный не бросался деревянными кубиками в стёкла шушабянда, не лез со спичками к газовой плите, не ковырял и не исписывал настенные обои карандашами.
