Летом того памятного года в конце шестидесятых, в самую июльскую жару, самым противным в жизни для меня было пить подогретое молоко, назначенное знаменитым бакинским доктором Роговым - я называл его «ихтиандром» вместо педиатра, для восстановления какой-то там среды в моем животе, и у меня с бабушкой Нюсей шли непрерывные молочные войны – она готова была продать или обменять что угодно за регулярность «млечного пути» большой кружки, прописанной ежедневно в искалеченный недавним пищевым отравлением желудок внучонка.
Сначала бабка пыталась развлекать меня рассказами о том, как пришедшие до революции в Баку англичане угощали её кукурузными хлопьями, но описания батальных сцен в её исторических экскурсах я не дождался, и пить молоко перестал, что, как ни парадоксально, никак не могло привести к улучшению «перестальтики».
Ну, сколько можно пить это дурацкое молоко, ныл я каждый раз, пока бабушка, получавшая мало удовольствия хныканья восьмилетнего изверга, в сердцах один раз не оговорилась – пока твой желудок не ороговеет. Она, видимо, намеревалась сказать оздоровеет, поскольку ей самой в ту пору надо было давать часть молока, прописанного Роговым, за мою вредность.
Бабка изменила тактику, и после небольшого исследования моих пороков, обнаружила во мне тягу к победам в азартных играх – в перерывах между уборкой квартиры и приготовлением обеда Нюся терпеливо раз за разом проигрывала мне в лото и шашки, домино и карты, дипломатично закрывая глаза на то, как в подкидном дураке я скидывал украдкой левой рукой неугодные мне карты в «отбойную» кучу, отбирая и оставляя себе для игры козыри, картинки и тузы – после игровых забав меня ждало молочное лечение.
Очередной кризис наступил, когда все перечисленные выше игры девальвировались в моем сознании гораздо ниже той пресловутой кружки молока – надоело, сказал я своей многострадальной бабке, научи меня играть в нарды.
По настороженной паузе Нюси я понял, что нащупал верный путь, ведущий к отсрочке молочной экзекуции. И верно, спустя некоторое время под прицельным допросом моя бабка вынуждена была признать, что не может играть в нарды, хотя сама игра у нас дома, как и у каждой семьи в Баку, имеется.
Бабушка достала с шифоньера доску для игры в нарды, покрытую интересной инкрустацией – богатырь, фигурой похожий на нашего соседа, бурильщика Джаваншира, руками разрывал пасть за нехорошее поведение не то маленькому дракону, не то большому змею. Так я впервые увидел нарды.
Столкнувшись с моей антимолочной позицией, баба Нюся вышла к соседям, и вскоре вместе с ней появился и сам могучий нефтяник. Большие сильные пальцы Джаваншира могли гнуть гвозди. Учить игре в нарды он меня не стал, а проводил к своему дяде, дедушке Исбендияру, считавшемуся чемпионом нашего большого бакинского двора по нардам.
Я учился играть в нарды в знаменательное время – прошло ровно сто пятьдесят лет и два месяца с тех пор, как умер великий Кроссбери, способный проводить над доской для игры в нарды четверо суток подряд, и делавший лишь небольшие перерывы в игре в силу физиологического несовершенства человеческого организма, а с того момента, как нарды были помещены в гробницу египетского фараона Тутанхамона минуло и вовсе пять тысяч лет.
Может быть я и не мог тогда на интуитивном уровне понять тот факт, что нарды вобрали в себя элементы кармического везения, как при игре в лото, школу изучения психологии противника, присущую доминошным баталиям, а также азарт достижения морального превосходства над соперником, свойственный карточной игре в подкидного дурака, но меня неудержимо тянуло в эту круговерть белых и черных шашек.
Игра в нарды, как писал в древнем трактате известный арабский мыслитель аль-Гумарбаз, проникнута философией жизни и имеет космогонические основы - двенадцать пунктов на каждой стороне игровой доски символизируют 12 месяцев, четыре части доски - времена года, 24 пункта олицетворяют собой сутки, а 30 шашек, с помощью которых представляется борьба белых и черных сил добра и зла,- число дней в месяце.
Постижение игры в нарды было естественным ходом развития бакинского мальчика в те незапамятные времена, ибо детство подростка в те годы не было одурманено гипнотическими игровыми компьютерными приставками.
Играли в нашем дворе не на интерес, а на какие-либо, порой достаточно прихотливые желания, имевшие целью достижение моральной выгоды. Погружение в таинства игры в нарды происходило душными июльскими вечерами, и постояльцы двора могли на закате дня лицезреть, как в сторону беседки монтинского дворика двигалась привычная процессия из бакинцев трех поколений.
Внешне Джаваншир ничем не выдавал своих предыгровых эмоций, но его поступь мне каждый раз напоминала киношную походку палача, несущего неотвратимый топор на эшафот.
В тот памятный вечер на лице Джаваншира утвердилась печать возмездия, а пласты души нефтяника находились под большим давлением после субботнего проигрыша своему дяде.
Вслед за Джаванширом с меланхолическим тщеславием шествовал пенсионер Исбендияр, добившийся в результате последней победы в нарды над более молодым соперником права именоваться не иначе, как «многоуважаемый и непобедимый» при каждом обращении к нему племянника.
С той принципиальной триумфальной субботы в уголках его губ поселилось легкое презрение по отношению к незадачливому игрочишке, вознамерившемуся постичь в нардах недосягаемое мастерство Исбендияра, заслуженного хлопкороба республики, чьи быстрые пальцы мы не будем унижать никчемной аналогией по поводу гнуьтя гвоздей, ибо в жизни им была уготована другая роль – молнией сновать над коробочками с хлопком и шашками для нард.
Вслед за дедушкой Исбендияром вприпрыжку бежал я, снедаемый смутным желанием научиться играть в эту древнюю игру, невзирая на опасные электрические флюиды, пронзавшие душную атмосферу бакинского вечера не по причине надвигавшейся грозы, а всего лишь ввиду близкого расположения противоборствующих сторон.
Моё тощее тело не было обременено житейскими заботами и испортившимся здоровьем, а сердце октябрёнка не затронулось человеческими страданиями и бытовыми проблемами, поэтому мои легкие наивные прыжки слегка раздражали не только мучимого невралгическими прострелами дедушку Исбендияра, но и заработавшего на буровой жестокий гастрит дядю Джаваншира.
Получив индульгенцию на посещение беседки, где происходили, как я тогда говаривал, «нардические игры», я не только вскорости постиг азы игры, но и сам стал участником трагикомических событий, связанных с игрой в нарды. Впрочем, обо всем по порядку.
Дядя Джаваншир первым заходил в беседку, обстукивал свернутой газетой обе деревянные лавки и обитый голубым пластиком стол, тем самым завершая стерилизацию места сражения, затем разворачивал игровую доску, после чего в беседку вплывал, так и хочется сказать снисходил, сам сэнсей – дедушка Исбендияр.
Инкрустированный змей на крышке нард, не успев натерпеться страданий от инкрустированного богатыря, тыкался мордой в пластиковое покрытие стола и они оба затихали в ожидании баталии на всех четырех четвертях поля, символизировавших не только времена года, а быть может и всю жизнь – детство, молодость, зрелость и старость.
Впрочем, не только жизнь, но и уход из жизни, если принять во внимание выбрасывание шашек за пределы доски в конце партии, и это более точно отражает смысл строки знаменитой арии «что наша жизнь? игра!».
Дядя Джаваншир, любивший играть в нарды черными, а какими ещё шашками играть нефтянику, был, как я уже упомянул, здоровым дядькой с могучими руками – у него ноготь на большом пальце был величиной с шашку.
Джаваншир иногда не мог толком зацепить рукой с доски для броска эти мелкие для него кубики сразу - зары в его руках напоминали белые хлебные крошки, то и дело высыпавшиеся обратно на доску из его пальцев, и бурильщику стоило немалых усилий вбрасывать их на доску при игре так, чтобы кубики тараканами не убегали за край стола.
Да и шашки Джаваншир вбивал в ямки на позиции с таким треском, что у меня частенько закладывало уши, и мне казалось, что я нашел причину, по которой инкрустированный богатырь рвет пасть своему змеиному врагу, не в силах совладать со своими инкрустированными нервами, расшатанными стуком черных шашек.
– Сержик, ты хароший паринь, без пити пионер минут, пойди там в футбол-мутбол поиграй с другими ребятыми, а я здесь сегодня дедушку Исбендияра учить сейчас должен.– дядя Джаваншир ласково потрепал меня двумя пальцами по голове, краем глаза наблюдая за своим соперником.
– Дедушка Исбендияр, ты ведь обещал моей бабушке научить меня играть в нарды!
– Панимаешь, дедушка Исбендияр и так себя неважно чуствуит, а скоро савсем плакать будет.
Дедушка Исбендияр, до сей поры неторопливо перебрасывавший свои белые шашки в один ряд в голову доски для начала игры в «длинные» нарды, аж крякнул.
– Пый! Сержик, я и не знал, что буду тут сегодня играть с «Тутонхамоном».
– С кем, дедушка Исбендияр?
– Был такой фараон, Сержик, он звался «тут он, хам он»,- произнес по слогам дедушка Исбендияр и выразительно посмотрел в сторону своего племянника. - И нашли в его гробнице пять тыщ лет назад нарды, и все годы на них было проигрышное положение. Сядь рядом со мной, сынок, а то скоро у дяди Джаваншира штаны мокрые будут, немножко намочит тебя.
Кстати, дорогой племянник, когда упоминаешь имя дедушки Исбендияра, называй его полностью.
– Хорошо, многоуважаемый и непобедимый Исбендияр-муаллим,- скрипя сердцем и пылая мозговой злостью к отыгрышу, выдавил глухо и еле слышно Джаваншир – Давайте назначим ставки. Если тас выиграю я, дядя, то все ваши титулы зачеркиваем.
– Без проблем, мой дорогой,.– принял предложение дедушка Исбендияр. – А если тас выиграю я, а иначе мне не представляется, то ты сыграешь тас с Сержиком, а я посмотрю как ты проиграешь и ему. А ты, Сержик, учись.
Дедушка Исбендияр любил играть белесыми деревянными шашками, вероятно в силу их похожести на хлопковые коробочки, думалось мне.
Игроки взяли по одному кубику и бросили на доску, чтобы по старшинству выпавших очков определить право начала партии в нарды. Дедушка Исбендияр бросил шеш, а Джаваншир всего лишь чахар, и право первого хода досталось дедушке.
– Мальчишка,- уничижительно хохотнул в сторону заслуженный хлопкороб, забирая зары для броска.
Сержику показалось, что когда дедушка Исбендияр подул на зары, готовясь к первому броску, между игроками пронеслась электрические искры как при движении трамвая на пересечении проводов. Один кубик показал шесть, а другой - пять.
– Шеш беш,- это шесть-пять по-октябрятски, мой дорогой,- объяснил после броска дедушка. – Это бросок мастера, малыш, и нарды даже иногда называют шеши-беши.
Дедушка Исбендияр поставил шашку не в край доски, а на разделительную середину – такова была привилегия данного броска, чтобы шашку при следующем броске легче было снять и вернуть в поле для игры.
– Моя мама, Сержик, из Нардарана, и дедушка Исбендияр не знает, что нарды появились в Нардаране,- вмешался в урок Джаваншир, бросивший два-два под арабским названием ду-бара.
И Сержик стал постигать смысл таких красивых названий бросков, как «еган», «сэ бай ду», «джут ся» и «джут беш», «шеш гоша» и «пяндж гоша».
Вскоре дедушке Исбендияру удалось создать непреодолимую преграду из своих шести белых шашек для выхода с головы черных шашек Джаваншира, но молодой племянник сопротивлялся и не желал признавать, что проиграл «марс», то есть потерпел поражение в два очка вместо простого проигрыша «оина».
Тогда дедушка Исбендияр стал каждый свой бросок сопровождать имитацией игры на пианино, перебирая пальцами свой ряд белых шашек, что крайне нервировало Джаваншира, и он вскоре сдался.
...После победы над Джаванширом и в следующей партии, что означало выигрыш таса и полный моральный триумф, дедушка Исбендияр не кричал, не хлопал в ладоши, на его лице ненавязчиво утвердились саркастические черточки, и легкая улыбка, ранившая проигравшего племянника сильнее, чем гомерический хохот в лицо.
Исбендияр молвил с усмешкой:
- Ну вот, любезный и многомудрый Джаваншир, теперь ты... кхе-кхе-кхе... добился почетного права сыграть с нашим октябренком. Сержик, садись за нарды!
Поначалу дядя Джаваншир решил пойти на попятную и, невзирая на предварительный уговор играть со мной в случае поражения, попросил у Исбендияра незамедлительный матч-реванш, но пожилой хлопкороб был непреклонен, и тогда могучий бурильщик выдвинул свои условия поединка: в игре скидки на «пионера-мионера» отпадают, и если Джаваншир выигрывает у меня тас, то, во-первых, ликвидируются все титулы, которые он вынужден упоминать при обращении к своему дяде – тот кивнул в знак согласия, а во-вторых, Сержик, то есть я, обязан был приносить всё оставшееся до школы лето Джаванширу во время его игры в нарды в нашем дворе при необходимости предметы малой грузоподъемности, скажем, сигареты или стаканчик чая.
Я уж было открыл рот, чтобы возмутиться таким рабским условием, но дедушка Исбендияр неожиданно заявил, что мы согласны, и готовы выдвинуть два наших условия – по первому Джаваншир должен был именовать дядю помимо прочих титулов "Заслуженный тренер советской молодежи", а по второму племянник должен был читать нам Гайдара с выражением (не в смысле мата, а в смысле душевности), заданного, как выяснил у меня дедушка, на лето по внеклассному чтению, пока мы с дедушкой Исбендияром будем играть в нарды, после чего они ударили по рукам.
Первая партия в матче с Джаванширом сложилась для меня неудачно.
Я играл перевозбужденно, постоянно ронял зары, задевал руками чужие шашки, по причине моего сильного волнения два раза сыграл семь позиций вместо шести, и вскоре проиграл марс – запахло полным поражением.
Джаваншир незамедлительно принялся злорадствовать – довольно потер руки, погладил нарды, посоветовал мне научиться считать до шести, после этого пойти пить своё молоко и не мешать им играть.
У меня навернулись слезы на глазах от обиды, и я уже хотел бросить игру – встал из-за стола и вышел из беседки.
Дедушка Исбендияр догнал меня и принялся утешать. Вскоре мы с ним в обнимку вернулись в беседку, чемпион нашего двора сел рядом и покровительственно положив мне руку на спину, уверил, что я обязательно выиграю.
Моя вторая партия с Джаванширом началась для меня удачно, я выбросил несколько гоша, и вскоре мои шашки доминировали на доске. Дедушка Исбендияр похлопывал меня по спине, и всячески подбадривал меня словесно, пока я не отыгрался марсом – счет сравнялся.
Джаваншир, не веря в свое поражение, буркнул, что мне крупно повезло, и настал момент, мол, когда он покажет мне, где раки зимуют. Наступило время для решающей партии.
Последняя партия складывалась непросто, позиция было обоюдоострой, но в середине игры дядя Джаваншир почувствовал неладное и занервничал – он столкнулся с серъезной игрой, и никак не ожидал, что я могу привести игру в нарды к такой недетской позиции.
Дедушка Исбендияр шепнул мне на ухо, что всё в партии идёт хорошо, после чего могучий бурильщик взорвался, и сказал, что он не потерпит подсказок за столом, и остаток партии дедушка провел молча, продолжая, однако, свои успокоительные похлопывания по моей спине.
Наконец, настал момент нашего триумфа – мы выиграли партию, а вместе с ней и тас. Джаваншир покраснел, вскочил из-за стола и выбежал из беседки, а мы с дедушкой Исбендияром дружно расхохотались.
Долгие годы я хранил в тайне причину моей победы над Джаванширом – конечно же, я был неопытен в игре и не смог бы его победить в тот момент при всем желании, если бы хитрый хлопкороб не придумал изумительный план подсказок.
Когда я выбежал в слезах после поражения в первой партии, дедушка Исбендияр подошел ко мне и прошептал на ухо, что он будет подсказывать мне верную игру, постукивая нужным пальцем руки по спине, какой шашкой играть, а если стукнет всей пятерней, то надо брать шестую шашку, если считать слева направо.
Он показал рукой на моей спине, где над лопатками слева и справа будет располагаться верхняя часть доски, а под лопатками – нижняя часть нард.
Немного утомительно дедушке было выстукивать мои броски гоша, и его руки сновали в такой момент по всем моим лопаткам, но овчинка выделки стоила.
Естественно, вы можете упрекнуть нас в непорядочности, но моя победа имела ещё и педагогические цели – несколько вечеров подряд из беседки периодически звучали прекрасные рассказы Гайдара в исполнении Джаваншира.[[Category:[Category:Наши_авторы]]
