История жизни - послойная луковица, нарезай и лей слёзы. Часто правда о ней приходит к нам поздно, когда пора сажать луковицы цветов на кладбищенскую могилу.
Сержику было четыре пальца лет, когда папа с мамой решили купить ему братика. По этой причине внука-первенца мама заблаговременно привезла драгоценной весенней посылкой к истокам в виде прабабки, да деда с бабулей. Вызволенный из ясельных застенков «наследный принц» приехал в Баку со скудным мировоззрением и богатым пластмассовым багажом - фигурками индейцев, рыцарей и двумя пакетиками танков. Попав в рай персонального обхождения, Сержик быстро освоился, тонко прочувствовав ситуацию лелеянья, по хамски залез на шею деду с бабкой, укусил в щёку старенькую прабабушку Броню.
Отношения у них не сложились по двум причинам – во-первых, бледнолицая Броня плохо видела, и два раза во время походов в туалет раздавила нескольких несчастных индейцев в ковровых прериях. Во-вторых, у неё были противные волосики на подбородке и на верхней губе, и когда Броня попыталась его облобызать, Сержик изловчился и куснул её в висящую брылю.
Едва сдерживая слёзы, Броня, подобно злой колдунье, пугнула Сержика:
- Ничего, ничего. Первая рука холодная, а третья горячая. Вот придет дядя Олег, уж он то тебя ремешком выпорет!
Толи ей мешал говорить укус, толи страх встретить на жизненном пути трехрукое существо сковал младые мысли - Сержик плохо расслышал фразу, и на свет родился Дадаляка, таинственный обладатель ремешка правосудия.
- Побойся, ирод! Дадаляка придёт!- И страшная и неотвратимая кара от горячей руки за проступки и прегрешения заставляла Сержика прекращать шалости, слушаться Броню. Дух Дадаляки служил делу закрепления всевозможных табу, а также хорошо способствовал потреблению манной каши. Манная каша, как ни крути, меньшее горе, чем визит трехрукого Дадаляки.
Мамин дядя, Олег Иванович, бывший танкист и ветеран Великой Отечественной, жил возле башни с часами на Монтино, и часто приходил в гости к своей маме Броне, жившей на улице Видади в доме архитектора Гославского. В этот год на девятое мая случилось непоправимое. Командир танкового батальона никак не ведал, что он и есть Дадаляка, и по привычке пришёл проведать мать. При фразе «а вот и дядя Олег» Сержик пулей метнулся в дальнюю комнату, нырнул под кровать и принялся там в этот судный час реветь белугой, категорически отказываясь покинуть убежище. Взрослые посовещались, и решили сесть за стол без ушедшего в подполье первенца.
Сержик вылез на свет только тогда, когда два деда затянули не совсем стройно, но достаточно энергично его любимую песню:
Три танкиста, три весёлых друга,
Экипаж машины боевой!
Высокий, статный красавец Дадаляка сидел за столом при всех боевых орденах, и шутил. Он схохмил, что прабабушкино имя Броня так повлияло на её детей, что он стал майором бронетанковых войск во время Великой Отечественной войны, а родной дедушка Сержика ремонтировал в это время бронированные военные корабли Советской Армии, атакованные немецкими снарядами и бомбами под Сталинградом. Все очень любили Дадаляку, потому что он был весёлый, и всех смешил. Сержик не понимал тогда его шуток, и он полюбил Дадаляку за то, что тот подарил ему настоящую офицерскую фуражку танкиста с кокардой.
Сержик поначалу считал, что раз война была Отечественная, то воевал его отец, а не дедушка Олег, иначе война называлась бы Великая Дедушкина война. Но Броня объяснила Сержику, что война с фашистами была давно, когда дедушка Олег был тогда как папа. Броня часто говорила, что её младший сын родился не только в рубашке, но в шортиках, носочках и панамке. Четыре раза за войну командирский танк Дадаляки горел от попадания немецких снарядов, три раза он сменил экипаж, и каждый раз - попадание в машинное отделение, минуя командирскую башню. Дадаляке суждено было по жизни оплакивать своих не доживших до Победы боевых товарищей, и башня танка превратилась в башню с часами человеческой памяти.
Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи,
Вот и сейчас надо мною она кружится...
Сержик был тогда второклассником, учился в продлёнке. На двадцать третье февраля для утренника ко Дню Советской Армии ему поручили выступить с рассказом о маршале Константине Константиновиче Рокоссовском. Каждый октябрёнок из их класса представлял речёвкой биографию какого-нибудь маршала Великой Отечественной. Вечером Сержик решил прихвастнуть перед зашедшим к ним в гости Дадалякой. Но дядя Олег не стал восторгаться пламенной речью и отточенной скороговоркой Сержика, а опустил голову и погрустнел. И потом рассказал Сержику о том, что настоящее отчество поляка Рокоссовского – Ксаверьевич, и что он по ложному обвинению в связях с польской разведкой был схвачен, и три предвоенных года провел в петербургских «Крестах». Или грудь в «Крестах», иль голова в кустах.
Сам дядя Олег когда-то на самом деле звался красивым рыцарским именем Ольгерт сын Яна, потому что он тоже был поляк. Сержик узнал, что красивое имя Ольгерт полегло в землю Катынского леса вместе с тысячами воинов-поляков, для спасения от фашистов перешедших советско-польскую границу. Сталин им устроил «Коба грядеши» в конце тридцатых годов за злодеяния Пилсудского в двадцатые годы. Ольгерту тогда было двадцать, спасло его то, что прадедушка Сержика Ян Юзефович был старый большевик, член Компартии со стажем в сто пятьдесят лет. По заданию Совета комиссаров он возил из Баку посылку с мармеладом для поддержания здоровья вождя мирового пролетариата товарища Ленина. А бабушка рассказала Сержику, что кого Сталин не успел из поляков убить, тем пришлось срочно менять имена. Так прадедушка Ян Юзефович стал Иваном Иосифовичем. Неплохое отчество в сталинское время.
Кольчугой рыцаря Ольгерта, командира танкового батальона, был лучший танк всех времён и народов марки Т-34. Когда Сержик спросил рыцаря Ольгерта, каково это сидеть в Т-34 в бою, тот перевернул пустую кастрюлю, одел Сержику на голову и треснул крышкой по кастрюле так, что у Сержика пол дня звенело в ушах. А вот так сидеть!
Будучи уже пионером, Сержик, насмотревшись польского сериала «Четыре танкиста и собака», спросил как-то у Ольгерта, была ли у них в батальоне собака? Рыцарь Ольгерт сказал, что была, и её звали капитан Сорокин из СМЕРШа. У этой собаки была плоховатая память, и он вечно ходил с блокнотиком и карандашом.
В 1943 году у немцев появились новые модели бронетехники, всякие там «Тигры» и «Пантеры» с усиленным бронированием. А у нашего танка Т-34 пушчонка была слабовата против них в лобовой атаке. В сражении на Курской дуге, в танковом Армагеддоне, немецкое наступление удалось остановить, но ценой огромных потерь. Танк Ольгерта подбил два немецких танка и подавил гусеницами массу фашистов, за что его командира представили к званию Героя Советского Союза.
Но тут собака капитан Сорокин вздумал устроить собрание, на котором объявил другие экипажы батальона трусами, потому что им не удалось подбить по два танка. На собрании майор Ольгерт Годлевский выступил с речью и сказал, что вместо болтологии лучше бы некоторые товарищи залезли бы в танк и показали бы сами, как надо воевать. А после собрания, убедившись, что собака строчит в землянке очередной донос, Дадаляка ещё более ухудшил характеристики памяти Сорокина с помощью лопаты. И тут повезло, идеальный расклад - собака остался жив, но мало что помнил. По крайней мере, ни на кого не донёс. Дадаляка миновал штрафной батальон, правда о Звезде Героя пришлось забыть.
Давай закурим, товарищ, по одной!
Давай закурим, товарищ мой!
Курение привело к тому, что из-за эндоартериита Дадаляке в военном госпитале сначала «оттяпали, Сержик, одну ногу по самые эти самые», а затем и вторую «подровняли». Когда тридцатитрехлетний Сержик приехал помогать забирать Дадаляку из госпиталя, ветерана-танкиста, лишенного обеих ног, сухого и сморщенного как осенний лист, но весёлого и не сдающегося, вышел проводить чуть ли не весь персонал. Дадаляку несли на стуле, а он по дороге к машине шутил, что в следующий раз понесут только бюст танкиста.
- Ну вас, ноги моей здесь больше не будет! Нету больше у меня ног!
Сестрички и плакали, и смеялись одновременно.
Так же на стуле занес плачущий Сержик звенящего орденами Дадаляку в семнадцатый вагон поезда, в последний раз поцеловал на прощанье, и мимо патруля народного фронта побрел на кладбище рассказать деду, что его брат уехал из Баку.
