Во время Первой мировой войны в России назревает школьная реформа, основной акцент в ней делается на усиление народного и национального воспитания.
Академик А.М. Цирюльников пишет: За один квартал 1915 года я насчитал свыше трехсот объявлений об открытии самых разнообразных научных и просветительских обществ в Риге и Вильно, Ашхабаде и Баку, Тифлисе и Якутске… Не сосчитал, сколько издавалось газет, журналов, всех этих «Вестников» самых различных направлений (только педагогических журналов — штук двести!) «Волны повышенного интереса к педагогике докатились и до нашей родины, — констатировала газета «Школа и жизнь», — педагогическая литература выросла до небывалых размеров… лекции по педагогике привлекают публику, состоящую не только из педагогов, у всех на устах педагогика…»
«Национальное», «народное» — в этом понятии усматривали главный нерв школы. Его нащупывали давно и по-разному. Обращались к знаменитому русскому педагогу Ушинскому, который в середине прошлого века замечал: школа, где ребенок говорит не на родном языке, «с первого же дня неласково напомнит ребенку, что он не дома, и без сомнения, покажется ему букою».
Перечитывали заново обширные резолюции первого всероссийского съезда по народному образованию: там содержались конкретные программы развития школы украинской, болгарской, калмыцкой, еврейской, перспективы постановки учебного дела у латышей и эстонцев, стратегия развития школы Литвы, школы сибирских инородцев, особого «научного метода якутской школы», культура армянской и грузинской школы, педагогика татарской и других мусульманских школ, школа немцев-колонистов… От царской России, этой «тюрьмы народов», остались не только слезы и кабала, но и уникальная многонациональная культура, народная педагогика, самобытные учебные программы, методы — то, что сегодня отыскивается на ощупь, как будто в темноте, как будто на голом месте…
За полтора года реформы родительским комитетам удалось подчинить своему прямому или косвенному влиянию почти все стороны школьной жизни и многое сделать для ее оздоровления. Родители избирали особые комиссии для выработки желательных учебных программ и здорового режима занятий, вместе с учителями изменяли систему контроля знаний. С помощью родителей велись летние групповые занятия с неуспевающими, экскурсии и научные кружки, выпускались учебные литературные журналы.
Летом 1916 года в Петрограде, Москве, Киеве, Одессе, Казани — разных городах империи — прошли педагогические съезды. На них присутствовали профессора университетов, учителя, родители. Съезды были бурными, школа почувствовала в себе силы перейти к кардинальным изменениям. Резолюции некоторых съездов по стилю и духу напоминают послереволюционные, начала двадцатых лет. В известном смысле съезды продемонстрировали, что реформа пошла дальше, чем задумывало министерство и, может быть, сам министр Игнатьев.Дитя как бы начинало «жить самостоятельно».
В резолюциях киевского педагогического съезда 12-19 апреля 1916 года: «Принципом, объединяющим всю школьную деятельность, должен быть труд, планомерно осуществляемый, но дающий простор и творческую инициативу ученика».
Граф Игнатьев помечает на полях: «Верно. Трудовой принцип во всей только нашей деятельности чуть ли не с колыбели! В этом наше спасение».
