Рахманов Мелик Мамед Гаджи Гаджибаба оглы – капитан торгового судна «Наследник»

Рахманов Мелик Мамед Гаджи Гаджибаба оглы – капитан торгового судна «Наследник»

1876 - 1929

Служил в пароходстве «Меркурий». Был капитаном торгового судна «Наследник».
Капитан первого разряда, а впоследствии – «капитан дальнего плаванья».

Умер, как сказано в официальной бумаге, «на пристани, тотчас после швартовки судна».

О своем деде рассказывает знаменитый писатель Чингиз Гусейнов в его книге воспоминаний «Минувшее – навстречу».
Мы публикуем здесь с любезнейшего разрешения Ч.Г.Гусейнова отрывки из глав о Мелик-Мамеде Рахманове.

Мелик-Мамед – имя богатыря из сказки

так звали моего деда по материнской линии. Смотрит горделиво с портрета, точно видит насквозь, оттого неуютно. Густые чёрные брови, такие были у мамы, дочери его, чёрные усы что надо. Родичи были, говорили в семье, корабелами, потом узнал, что шили паруса...


Жили Рахмановы в старой части Баку, на Персидской; широкий двор, глухой стеной отгороженный от остального мира, точно крепость, прилепились друг к другу два домика, а крыши, покрытые киром, – плоские и просторные; в летние ночи хорошо там спится, крупные яркие звёзды совсем близко висят над тобой.

Служил Мелик-Мамед в пароходстве «Меркурий», был капитаном торгового судна «Наследник» (в советские годы «Цюрупа», в честь революционера и совнаркомовского деятеля), плавал по Куре и Каспию; указом «Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича, Самодержца Всероссийского, и прочая и прочая и прочая», диплом от 18 марта 1905 года, удостоен «по выдержании испытания в науках» звания капитана первого разряда, а впоследствии – «капитанъ дальняго плаванья», запечатлела старая визитка, увидал лишь в начале нового века. Ещё запись: смерть застала деда, сказано в официальной бумаге, «на пристани, тотчас после швартовки судна».

(...) Дед вправду дважды выполнял, дабы не сочли трусом, авантюрные поручения Наримана Нариманова, первого большевика Азербайджана (тогда часто писали Азербейджан), взять на борт его книжку «С каким лозунгом мы идем на Кавказ?», отпечатана в советской Астрахани, полна романтической выспренности:
На высоких вершинах Кавказских гор водружено будет Красное знамя.
Мелик-Мамед тайно переправил в буржуазный Баку и гневную отповедь Наримана бывшему другу Усуббекову, премьеру независимой от большевиков Азербайджанской демреспублики, в Одессе с ним учились, Новороссийском университете, оба – утописты, но Нариман успеет разочароваться в большевизме за месяц до загадочной смерти в Москве в 1925-м, о чём – в покаянном письме-завещании малолетнему сыну Наджафу, а Насиббека, убегающего от красных войск, захвативших Баку 28 апреля 1920 года, убьёт в Тифлисе пуля армянского террориста, и на долгие десятилетия конец демократическим иллюзиям. Дела и помыслы бывших друзей пахли кровью.
Близок грозный час, – стращал Нариман, – когда предстанете перед судом рабочих и крестьян!

Письмо в почту вложил юный племянник Мелик-Мамеда Гусейн, курьер в мининделе Демреспублики, по советской историографии – мусаватистской власти помещиков и беков, проживёт без месяца два года до той поры… - 11 Красная армия вторгнется в Баку, дабы народ восставший не обидеть, и установит тут ту самую власть рабочих и крестьян, а Гусейн станет, такие были задумки у фортуны, одним из вождей советского Азербайджана. Тем временем красные войска двинулись в Армению, оттуда – в Грузию, навстречу пожеланиям восставших трудящихся, неся на штыках счастье Кавказу.

Рахмановых было три брата и две сестры, жили одной большой семьёй в отцовском доме, узнал лишь недавно точный адрес: Персидская улица 44; дом постоянно достраивался по мере роста семьи, существует поныне (не понимаю, как я мог не пойти глянуть на него хотя бы извне?).

У старшего брата Али-Паши (паша по-турецки с ударением на последнем слоге – высший воинский чин) рождались только мальчики, плеяда больших советских чинов, у среднего Мелик-Мамеда – девочки, и так появилась на свет моя мать Махфират.
Далее по годам шли сестры: бездетная Хадиджа, названная в честь первой жены пророка Мухаммеда, и Сакина, у которой было три сына и две дочери, а у них, в свою очередь, дюжина детей и внуков. Дочь принадлежит чужому дому, так принято у нас считать, ибо, выйдя замуж, покидает отцовский дом, прилепляется к мужу. Младшему брату Али-Ага до женитьбы было далеко: разница между старшим и младшим – более двадцати лет.

У меня – копия брачного свидетельства-кябина деда и бабушки Наргиз, означает нарцисс: арабская вязь, сбоку перевод на русский, фиолетовые чернила поблекли, исполнен нотариусом, красным подчёркнуты имена жениха и невесты:
Жених бакинец Мелик Мамед Гаджи Гаджибаба оглы, 35 лет. Поверенный его – отец названного. Невеста бакинская жительница Наргиз Ханума Мешади Али-Акпер кызы, поверенный ея бакинец Гаджи Агабаба Зейнал оглы. Кябинная сумма сто восемьдесят пять червонец, долг жениха. Кябин вечный. 18 Зигиджа 1319 – 27 Ноября 1911 года отец жениха названный Гаджи Гаджибаба [в семье прадеда моего Гаджи Гаджибаба звали Аджеджбаба] пожизненно ручается, а после смерти ответствует жених. Так как названный Гаджи Гаджибаба неграмотный, по его просьбе расписался Кербелай Мустафа Гаджи Мирага Мамед Касим оглы. Кябин совершил молла мечети «Джами» Ахунд Мамед Ахундзаде.

Указано: Перевел Ибрагим Джеваншир, Бакинский Народный нотариус Николаевского района (смесь нового народный и старого: район сохраняет обозначение в честь императора) удостоверяет соответствие вышеизложенного оригиналу. Доход в казну и гербовый взыскан 1921 года Декабря 28 дня по реестру № 7618.

Моя бабушка, 1-ая жена деда, с правнуками (моим сыном Гасаном и дочерью покойного старшего брата Аликрама – она, увы, ныне покойная, носила имя нашей мамы Махфират) - Ч.Г.

В кябинном, брачном свидетельстве обилие сложных имён, от пояснений тут не уклониться.
В имени жениха, деда моего Мелик Мамед Гаджи Гаджибаба оглы, первые два имени могут писаться слитно или через дефис как части одного имени; первое Гаджи в имени прадеда – почётный титул, обретённый по совершении паломничества-хаджа в священные Мекку, где родился Мухаммед, и Медину, где похоронен; второе Гаджи входит в состав имени Гаджибаба.

В имени невесты, моей бабушки Наргиз Ханума Мешади Али-Акпер кызы, ханума – на манер грузин и армян, у нас ханым; Мешади – титул прадеда, обрёл после посещения города Мешхед в Иране, где похоронен шиитский имам Риза; в имени Али-Акпер первая часть Али имя вождя мусульман-шиитов, а Акпер – Великий.

За прадеда расписался Кербелай Мустафа Гаджи Мирага Мамед Касим оглы: Кербелай – титул, обретаемый при паломничестве в город Кербела в Ираке, где похоронен убиенный внук Мухаммеда Гусейн; Мустафа – имя собственное, Мамедкасим – имя отца, который после хаджа стал Гаджи, Мир – приставка, показывающая родство с Мухаммедом, Ага – господин, знак уважения.

(...)
Узнать подробности жизни предков не у кого: когда жили очевидцы – не было интереса, да и кто рассказал что-либо юнцу? И что бы я понял? А когда интерес возник, никого в живых.


Всего лишь строка из автобиографии моего отца, чудом оказавшейся у меня:

Родители моей жены – отец Рахманов Мелик Мамед работал в Азрыба капитаном парохода. Он умер в 1926 году в гор. Баку [память подвела: не в 1926, а в 1929-м; есть справка, что дед «состоял на службе в качестве командира судов с 1922 по декабрь 1929 г.»; отец помнил, что тесть, с кем не общался (так и не простил моему отцу умыкания дочери), умер в год рождения сына – не старшего, а младшего, то есть меня].

Теща моя Наргиз Алекпер кызы живет со мною и является домохозяйка.

Брат моей жены Рахманов Рахман Мелик Мамед оглы [сводный от второй жены деда] работает в заводе Паркоммуны в качестве механика. Сестра моей жены Рахманова Лейла Мелик Мамед кызы учится в АКНИ [знал, как расшифровывается аббревиатура, да забыл].

Сестра моей жены Махбуба Мелик Мамед кызы [старшая, родная] замужем за Меликовым Абдул Мамеда, который работает в продмаге продавцом [тётя моя Махбуба часто рожала, многие умирали, не дожив до года, но имена всех помнила моя мама, с которой та советовалась, как назвать... Однажды дочь Солмаз, из детей самая смелая, не выдержала: «Хватит! Стыдно!.. Рожаешь и рожаешь!..» А отец ей: «Доченька, мы тут не при чём, на всё воля Аллаха!..»].

Дед мой, как все мужчины, мечтал о сыне, и потому с согласия, говорят, первой жены, моей бабушки, родившей ему двух дочерей, привёл в дом вторую жену, Мейранса её имя, и та родила ему сына Рахмана, так что мечта осуществилась, а следом дочь Лейлу.
Но вскоре появилась третья жена: дед якобы согласился принять в дар от своего боцмана его сестру: будто бы шли с ним в речном городке Сальяне по улице, и он услышал любимую свою песню:

Кучелере су сепмишем (Улицу водой окропила),

Йар геленде тоз олмасын, (Чтобы не запылилась, когда любимый ко мне пойдёт)

заслушался, очарованный нежным девичьим голосом, спросил, кто это так замечательно поёт?
Боцман ответил: Сестра моя, если нравится – дарю тебе! – таков был знак особой преданности боцмана своему капитану; звали её Ширингыз , «сладкая девочка».

Первую жену, мою бабушку, дед как будто любил, о чём можно судить – не раз слышал в детстве, – что часто ей пел, когда была единственной его женой (присочинила?), народную песню, популярную поныне:

Ты – моя красавица,

Свет моих очей.

Даже в раю не сыщешь,

Такой, как ты, гурии.

Когда слышу песню (рай в безбожные советские годы был заменён на мир, а гурия осталась как метафора красоты), тотчас представляю картину, она кажется смешной, но видение приятное: дед песней объясняется в любви бабушке!...

Наргиз, будучи в идеальных отношениях со второй женой мужа Мейрансой, чьих детей, сына Рахмана и дочь Лейлу, приняла как своих, не примирилась решительно с третьей, Ширингыз, к тому же оказавшейся бездетной, которая, кстати, внесла, помню из услышанного, трения в семью: «Ну да, ведь сальянка, – с раздражением говорила бакинская родня бабушки, – они ух какие интриганы!» Я помню её, сладкую девочку, худую и высокую в представлении подростка: от хны оранжевые волосы, быстрая и подвижная, с пронзительным голосом...

Третью женитьбу мужа бабушка рассматривала как блажь, для выражения протеста нужен был повод, он вскоре нашёлся: скандал с умыкнутой дочерью: так и представляю, как юная Махфират, ей и шестнадцати нет, в шёлковом платке, пугливо озираясь, садится в фаэтон, за нею – смелый Гасан...

Дочь деда, моя мама, с нами - я и мой брат Аликрам - Ч.Г.

Дерзкий шаг дочери якобы послужил причиной раскола в семье; дед, рассказывают, жестоко избил бабушку, прогнав из дому: не удержала дочь – сама отправляйся за нею! Разгневанный выходкой сына, прадед мой Аджеджбаба, любивший невестку, как и моя прабабка Мешади Бейим-ханым, или Беюк-Меме («Большая мама»), прогнал его из дому: иди, мол, к двум другим своим жёнам, и назвал при этом лишь одну – Ширингыз; жёны жили неподалёку, дед купил для них домик...

Перед сном мы с братом Аликрамом внимали в детстве сказкам бабушки, часто - про подвиги Мелик-Мамеда, и я никак не связывал сказочного героя с дедом, который носил это имя… – кто знает, какие чувства владели бабушкой, когда в сказках возникало имя мужа: спасая из драконовой темницы красавиц – одну, вторую, третью, герой довольствовался лишь одной, кого и взял в жёны, не зарился, в отличие от реального её мужа, ни на вторую, ни на третью…