Памятник у с. Шувелян погибшим морякам военного парохода КУБА
Памятник у с. Шувелян погибшим морякам военного парохода КУБА[править]
В конце 1850-х годов начались исследования Каспийского моря специальной Каспийской астрономической и гидрографической экспедицией. Основной задачей экспедиции было всестороннее и полное описание Каспийского моря с целью составления подробной и точной его карты и лоции. Руководил экспедицией капитан 2 ранга Николай Алексеевич Ивашинцов[1], который являлся крупным специалистом-гидрографом и историком мореплавания[2]
В 1856 году экспедиция приступила к работе. Однако началась она, видимо, не под счастливой звездой. В этом же году умер от холеры астроном экспедиции. А в 1857 г. потерпел крушение и сам пароход экспедиции «Куба» - несчастье, унесшее с собой не только жизни более 20 офицеров и матросов, но и все научные журналы и результаты работы экспедиции.
Что же случилось в тот трагический вечер 14 сентября 1857 года?
11 сентября 1857 г. пароход «Куба», находившийся в распоряжении начальника экспедиции Н.А. Ивашинцова, в то время еще капитан-лейтенанта, вышел из Астрахани для дальнейшего следования через Апшеронской пролив в Баку.
На этом месте нужно дать объяснение о том, что было известно об Апшеронском проливе к этому периоду. Лучше всего сделает это статья из «Энциклопедического лексикона», издаваемого в 1832 – 1841 гг.
АПШЕРОНСКИЙ ПРОЛИВ лежит у западного берега Каспийского моря, между северо-восточным боком полуострова Апшеронского и островами Святым, Жилым и Уроносом. Грунт - песок с ракушею и мелким камнем. Самая меньшая ширина пролива имеет до 3 верст.
Пролив Апшеронский важен для мореходных судов в таком случае, если они не желают пускаться в открытое море, за острова Жилой и Уронос, ибо в бурное время пролив, защищенный островами, весьма спокоен.
Положение его в этом месте было бы гораздо большей важности, если бы не существовало Шаховой Косы (подводной оконечности мыса Апшеронскаго), которая чрезвычайно затрудняет мореходство, разумеется, не для Русских военных судов.
14 сентября уже с утра погода была пасмурной, ветренной и дождливой. К вечеру, когда пароход достиг уже Апшеронский пролив, ветер стал очень крепким, с сильными порывами. К 19:30 часам погода еще более ухудшилась - ветер задул сильнее, порывы ветра сменились штормовым шквалом с противоположного направления. Ничего нельзя было рассмотреть из-за густого, непроницаемого тумана.
Несмотря на полный ход корабля и поставленный штормовой парус, он уже не слушался руля, дрейфовал боком и дважды ударился о подводные камни, находившиеся к северу от оконечности мыса Шоулан (49,6 км на восток от Баку).
мыс Шоулан и гряда подводных камней, т.н. "акульи зубы"
Скалы м. Шоулан
От этих ударов проломился борт парохода в носовой части и вода показалась в кают-компании, а также лопнули помпы в машине, которая после этого перестала действовать.
Пароход потащило на Шауланские камни. Никакие принятые меры не могли изменить положения – пароход приближался к очень скалистому берегу. Одновременно на борту корабля продолжалась борьба с течью.
«Для извещения о бедствии стреляли из пушек и жгли фальшфейеры (сигнальные огни), хотя на помощь было мало надежды, потому что ближайшее селение Шувелян находилось в расстоянии не менее трех верст[3]).
Ивашинцов приказал приготовиться к рубке мачты, но не отдавал приказа, понимая, что мачты были единственной надеждой к спасению людей у скалистого и неприступного берега при сильных волнах.
К 9 часам вечера удары волн в нос корабля усилились, лопнула даглистовая цепь – корабль неумолимо вело к берегу и всем левым бортом бросило на скалы.
При первых же ударах по приказу Ивашинцова была перерублена мачта, которая, упав на камни, спасла бóльшую часть команды.
Начальник экспедиции Ивашинцов, командир парохода Поскочин и лейтенант Кошкуль[4] все время находились на мостике и оставили его только тогда, когда мостик стал под ними разрушаться.
Командир корабля Поскочин отправился на бак для спасения команды через упавшую мачту, которая минут пять держалась у борта, а потом, проломив его, была изломана волнами. Ивашинцов и прочие офицеры перешли к середине палубы, откуда сумели забросить конец каната на ближайшую выступающую скалу.
После первых же ударов парохода о скалы упала и мачта с другой стороны, пароход переломился и стал быстро погружаться. Начальник экспедиции погрузился в море вместе с кораблем, однако был вынесен волной к скале и смог ухватиться за конец веревки. На берег его вытащил мичман Ясенский.
К этому времени на поверхности воды были видны только труба и полуразбитые кожухи, за один из которых держался командир парохода лейтенант Поскочин. Он не воспользовался возможностью спасения с помощью мачты и отказался от помощи квартирмейстера судна. Впоследствии квартирмейстер, исполнявший должность боцмана, рассказал, что командир сказал ему «Спасайся сам, прощай!» и остался на разбитом кожухе. Сам боцман бросился в воду, и его вынесло волной к скале. Командир парохода лейтенант Поскочин погиб.
Лейтенант Кошкуль, по рассказу свидетелей, почти ухватился за канат, укрепленный на скале, но был убит ударом в голову смытой с борта судна шлюпки.
Лейтенант Симонов утонул в бурунах.
Через 10 минут после первого удара о скалы парохода уже не было.
Вахтенный журнал и журналы гидрографических работ по съемке и промеру Каспийского моря погибли тоже.
В течение ночи самые тяжелораненые были перевезены на арбах в с. Шувелян, куда пешком отправились и остальные выжившие в катастрофе, за исключением нескольких человек караула, оставшихся у скал.
Разместились все офицеры и нижние чины в доме отставного офицера Абдулы Ахундова, предоставленного им в распоряжение команды, он же с помощью местного начальства помог накормить выживших и хоть как-то снабдить сухой одеждой раненых.
15 сентября на место крушения прибыли командующий Бакинской морской станцией капитан 1 ранга К.В. Фрейганг и уездный начальник КА Пигулевский Л.В.
16 сентября всех раненых перевезли в Баку, а днем позже в Баку прибыла и остальная команда с офицерами.
Для изучения случившегося, а также для определения правильности действий лиц, командовавших пароходом «Куба» была создана следственная комиссия под командованием главного командира Астраханского порта и Каспийской флотилии контр-адмирал Вульфа.
Капитан 1 ранга Фрейганг передал 18 сентября ему очень важное сообщение: при осмотре местности, где пароход «Куба» потерпел крушение, его проводник, отставной штабс-капитан Абдула Ахундов, знакомый с детства с этими местами и скалами, где произошло крушение, указал на расстоянии 2-х верст от мыса Шоулан подводные камни, не указанные ни на каких картах.
В результате расследования, командир Астраханского порта и Каспийской флотилии контр-адмирал Вульф пришел к мнению, что гибель парохода произошла не вследствии человеческих ошибок или упущений, а единственно от удара парохода о подводную, до сих пор неизвестную каменную гряду, а также из-за неожиданной смены направления ветра при шторме и сильного тумана.
«По рассмотрению дела о гибели парохода «Куба» Морской Генерал-аудиториат нашел, что со стороны командира парохода лейтенанта Поскочина и руководителя экспедиции капитана 2 ранга Ивашинцова не было никаких упущений как при управлении пароходом «Куба» во время его следования в Апшеронский пролив, так и в принятии надлежащих мер для спасения его от гибели. Напротив, из дела видно, что эти офицеры оказали надлежащую распорядительность и хладнокровие во время явной опасности, и лейтенант Поскочин, отказавшись оставить вверенный ему пароход, когда еще представлялаь к тому возможность, пожертвовал жизнью ради исполнения долга службы [5]
По Высочайшему повелению Российского императора Александра II всем спасшимся при крушении офицерам, начиная с низших чинов, за потерю их собственности было выдано по годовому окладу жалования соотвественно их чинам.
Надо добавить, что Каспийские экспедиции под руководством Ивашинцова продолжались до 1867 г. В 1858 г. он снова отправился в плавание. Ивашинцов впервые объяснил причины изменения береговой линии, особенности течений, исчезновения и возникновения островов Каспийского моря.
За время работы Каспийской экспедиции под руководством Ивашинцова был определен 61 астрономический пункт, впервые произведен подробный промер всего Каспийского моря, причем обнаружены глубины свыше 900 м, собраны образцы воды, грунтов, морских организмов, сделаны во многих пунктах магнитные наблюдения.
По его исследованиям через 20 лет были изданы атлас и лоция Каспийского моря, а позднее была составлена карта глубин.
Экспедицию Ивашинцова надо признать первоклассной. Труды этой экспедиции были изданы в 1877 г. уже после смерти Ивашинцова, его ближайшим помощником Нилом Петровичем Пущиным.
В 1874 году Бакинское отделение «Общества подания помощи при кораблекрушениях» возвело при входе в Апшеронский пролив с севера, на мысе Шоулан спасательную станцию с маяком.
Светлая память погибшим морякам парохода «Куба»[править]
Большинство погибших были погребены на мысе вблизи места крушения, в общей братской могиле, над которой был воздвигнут скромный памятник.
30 ноября 1887 г. эту могилу посетил помощник директора маяков и лоции, командир военной шхуны «Лоцман», капитан 2 ранга П. Орлов, который нашел памятник в самом жалком положении. Такое печальное состояние памятника навело г. Орлова на мысль – открыть подписку и, на собранные таким путем суммы, ремонтировать, а если позволят средства, то заменить старый памятник новым, более отвечающим своей цели.
Мысль г. Орлова встретила полное сочувствие со стороны князя Л.А. Ухтомского[6] который разрешил г. Орлову произвести частную подписку для названной цели между каспийскими моряками и их семействами.
В сентябре 1889 г был опубликован отчет капитана 2 ранга Орлова по предмету сооружения памятника над могилой погибших 14 сентября 1857 года:
15 декабря 1887 г. по 23 августа 1889 года на сооружение памятника 124 лицами пожертвовано всего 277 руб. 74 коп.
Из этой суммы израсходовано:
1) за сооружение памятника мастеру Серебрякову уплачено 250 рублей
2) установка памятника – 30 рублей.
Всего 280 рублей. Недостающая сумма в размере 2 руб. 26 коп. пожертвована лицом, пожелавшим остаться неизвестным.
Доводя об этом до сведения гг. жертвователей считаю долгом отметить
а) что проект памятника составлен безвозмездно архитектором В. Эделем
б) что перевезен памятник на братскую могилу также безвозмездно военной шхуной «Лоцман» (до Апшеронского маяка) и смотрителем Апшеронского маяка А.А. Шляхиным (до места назначения)
в) что на установку памятника пошло 2 бочонка цемента, пожертвованные и.д. главного строителя маяков подполковником В.К. Васильевым.
При установке памятника безвозмездно работала команда Апшеронской спасательной станции с атаманом во главе.
Капитан 2 ранга П. Орлов
В период развала СССР и политических катаклизмов было не до памятников, в результате чего место, где находится обелиск, пришло в запустение. Однако, по решению Президента Азербайджана Ильхама Алиева, в 2005 г., накануне 60-летия Дня Победы в Великой Отечественной войне, памятник был отреставрирован.
Недалеко от Санкт-Петербурга в г. Кронштадте находится Морской собор святителя Николая Чудотворца (Морской Никольский собор) - последний и самый крупный из морских соборов Российской империи. Морской Никольский собор изначально задуман был как храм-памятник всем когда-либо погибшим морякам Российского Императорского Флота.
Никольский Морской собор, г. Кронштадт
Памятные доски погибших кораблей Российского флота
Внутри него расположены черные мраморные доски, на которых записаны по годам их гибели названия кораблей с именами офицеров морского ведомства, погибших в боях и/или при исполнении своего служебного долга; нижние чины обозначались не по именам, а шли общим числом, за исключением тех, кто совершил выдающийся подвиг и чьи имена занесены отдельно.
Нам удалось найти фотографию мемориальной доски, на которой отмечены корабли Российского Императорского Флота, погибшие в 1857 г.
Надпись на памятной доске с названиями кораблей и именами офицеров, погибших в 1857 году:
.
Из "Кавказских воспоминаний" В. А. Инсарского, директора Канцелярии при Главнокомандующем на Кавказе князе Баратинском[править]
В это время в Баку оказался В.А. Инсарский, куда приехал, чтобы встретить свою семью, которая должна была вернуться домой, в Тифлис, через Астрахань на пароходе «Куба».
В Баку Инсарский провел несколько дней в доме уездного начальника Пигулевского, ожидая супругу с детьми.
В назначенный день, т.е. 15 сентября пароход не пришел.
Вот как описывает он в своих "Кавказских воспоминаниях" эти трагические дни:
Тот факт, что пароход должен был уже прийти, но не пришел — был ясен, как день и хотя не был никем высказываем ясно и положительно — тем не менее висел над всеми стопудовой гирей.
Страшно бурное море, на которое все без прерывно бегали смотреть, столь же страшные порывы ветра, обставляли этот факт самыми отвратительными соображениями, которые видимо блуждали на лице у всех. Этим мыслям и соображениям отлично аккомпанировал свирепейший ветер, который кажется никогда не бушевал так, как именно в эту ночь. Задевая углы моей комнаты, он просто выл самым звучным и в то же время отвратительным образом».
Вне себя от волнения и неизвестности он поехал с Пигулевским в сторону Шувелян навстречу, как они еще предполагали задержавшемуся в том районе пароходу. По дороге они встретили нарочных с известиями о гибели корабля и хорошей для Инсарского новости, что его семья не находилась на борту этого парохода.
… первая бумага, которую я вырвал из рук передовых нарочных, вовсе не была адресована к нам и составляла рапорт начальника съемки Каспийского моря Ивашинцова (в то же время и начальника разбитого парохода) командующему Бакинскою станциею, т. е. нашему милому Фрейгангу. Ивашинцов писал: «сего 14-го сентября, следуя из Астрахани в Баку, чрез Апшеронский пролив, пароход Куба в 10 1/2 часов вечера, разбился у мыса Шоулан. Число погибших еще с точностию неизвестно, спаслись около 50 человек. Подробности буду иметь честь сообщить впоследствии при личном свидании.
Докладывая о сем вашему высокоблагородию, имею честь просить о содействии и помощи, как спасенным чинам, так и спасению того, что можно будет с парохода, который совершенно разбит и затонул в каменьях, немного ниже Шоулана. 15-го сентября 4 ч. утра».
Вторая бумага была следующего содержания: «сейчас прибыл в Швеляны[7], где нашел капитана разбитого вдребезги парохода «Куба». К счастию величайшему, супруга Василия Антоновича не была на этом пароходе, а то бы сделалась жертвою волн морских. Она будет с следующим пароходом - «Ленкорань». О подробностях крушения вы узнаете из рапорта, посланного капитаном парохода к г. Фрейгангу. Пароход «Ленкорань» имеет выйти из Астрахани 15-го числа, т. е. сегодня. M-me Инсарская уже в Астрахани. Швеляны[8]. 15-го сентября. 12 часов ровно». Когда мы прибыли к Швелянам[9], наступил уже вечер. Издали ещё мы заметили, возле какого-то значительного здания, оказавшегося лучшим домом этого селения, принадлежащим зажиточнейшему из обывателей, несколько странных фигур: это были спасшиеся с погибшего парохода морские офицеры. Нам указали старшего, на котором была надета татарская шапка. Это и был Ивашинцов.
Личность эта сразу поражала замечательным умом и проявлениями твёрдого и решительного характера, присущего более или менее всем морякам. Но как Ивашинцов слишком известен в учёном мире, то и распространяться о нём я считаю излишним. Достаточно сказать, что он был, как из вышеприведённого рапорта его видно, начальником съёмки Каспийского моря и, сколь известно, в этом отношении оказал драгоценные заслуги. Именно для производства работ по этому делу пароход «Куба» и отдан был в его распоряжение. Впрочем, он и не был капитаном этого парохода.
Капитаном был другой, великолепнейших качеств, как все утверждали, офицер Поскочин, к общему сожалению погибший при этой катастрофе, свято исполняя свой капитанский долг и оставаясь последним на кожухе парохода, откуда, по словам одних, был снесён волнами, а по словам других сбит какою-то шлюпкой. С ним вместе, как потом оказалось, море поглотило хранившееся у него письмо жены моей о причинах её остановки в Астрахани.
Весь экипаж, судя по оставшимся офицерам, составлен был превосходно: это была наиболее просвещённая молодёжь нашего флота, жаждавшая не одного внешнего блеска, столь увлекательного для всякой молодёжи, но истинного дела, истинной пользы той отрасли морской службы, которой себя посвятила. Частью тут же, а частью потом, во время пребывания в Баку, я сошёлся со всеми этими господами на самую короткую ногу, и воспоминание о моих кратковременных сношениях с ними принадлежат к числу воспоминаний самых приятнейших.
Нет сомнения, что история гибели парохода Куба подробно расследована и как говорится «выведена на чистую воду» знатоками дела. Я не помню, как она изложена официально; не помню даже, читал ли я где нибудь официальное её изложение; но хорошо помню изустные рассказы самих офицеров, сюда относящиеся, и считаю не совсем излишним привести здесь главнейшие черты.
Приближаясь к Апшеронскому проливу, пароход шёл быстро, и все надеялись, в тот же вечер, т. е. 14 сентября быть в Баку. Понятно, что весь экипаж, занимавшийся постоянно съёмкой Каспийского моря, достаточно знал все условия, сюда относящиеся. Опасности решительно никакой не предвиделось. Волнение было сильное, и ветер, по выражению их, был «очень свежий»; но он дул постоянно в зад, в корму, и так сказать подгонял пароход.
При наступлении вечера вдруг, внезапно и неожиданно, случились два обстоятельства: туман обхватил всё видимое пространство, и ветер, переменив своё направление, стал дуть не в зад, а в бок парохода, к стороне скалистых берегов, которые, по выражению Ивашинцова, тут являются «зубами акулы».
Плоскодонный пароход, не имевший упора в воде, ветром стало тянуть к берегу. В том месте, где случилось крушение, на некотором расстоянии от настоящего берега, изображавшего «зубы акулы», находились в море каменные гряды, выходившие из воды, а ещё далее такие же гряды подводные. Когда пароход силою ветра потянуло к берегу, он скоро ударился о камни подводной гряды; но как говорили моряки, соскочил с неё; вслед за тем его потянуло к той гряде, которая выходила из воды; пароход, по их словам, задел эту гряду, но только «прочерчил по ней», и затем вынесен был на чистое пространство, находившееся уже между пароходом и самым берегом, т.е. «зубами акулы». Здесь тотчас брошены были два якоря; один скоро оборвало, а с другим пароход снова потянуло к берегу.
Гибель была неизбежна; стали рубить мачту, которая и повалилась именно в тот момент, когда пароход получил первый страшный удар. Конец мачты упал на один «из зубов» берега, и этот неожиданный мост служил несколько мгновений для перехода от смерти к жизни. По этой-то собственно перекладине счастливейшие успели спастись; но она тотчас рухнула и прервала остальным путь спасения. По свидетельству спасшихся матросов, из всего экипажа спаслось и погибло на половину, как офицеров, так и матросов.
Из спасшихся не было ни одного, который не был ушибён и более или менее изувечен. Почти все офицеры, при нашем прибытии, собрались около нас; относительно матросов нам сказали, что они помещены в особом строении. Мы пошли смотреть их.
Зрелище было мало утешительное. Матросы были помещены в каком-то сарае и лежали на соломе. Ещё при входе нашем нас встретили раздавшиеся стенания. Спасшийся пароходный доктор, кажется Заремба, потребовал огня, так как было уже совсем темно, и вновь стал осматривать каждого матроса. Мы должны были, почти невольно, присутствовать при этом осмотре и испытывать чувство страдания, смешанное с ужасом, при виде ран и увечья, которыми люди заплатили за своё спасение.
Отрадно только было видеть присущее русскому человеку и в особенности русскому солдату чувство покорности судьбе.. Заремба, о котором офицеры отзывались как о докторе, весьма хорошем, делал всё, что можно было для облегчения страданий этих людей, употребляя конечно самые простые, имевшиеся под рукой средства, ибо все походные медикаменты погибли вместе с пароходом, а об аптеках нечего было и думать…
Сделав это обозрение, мы должны были принять ужин, приготовленный хозяином, в состав которого разумеется входили неизбежные плов, шашлык и т.п., и потом легли спать, на походную ногу, условившись на другой день рано утром выехать на место крушения, отставшее от селения, в котором мы находились, вёрстах в трёх или четырёх. Между тем Пигулевский распорядился, чтобы приготовлены были верховые лошади, тарантасы, телеги и т.п.
Действительно, едва рассвело, мы услышали сильный шум на дворе, где рубленая татарская речь смешивалась с топотом бесчисленных лошадиных копыт. После кратчайшего завтрака все наше общество расселось, большею частью, на верховых лошадей, а частью в различные экипажи, и пустилось к месту назначения, в сопровождении огромной толпы провожатых и конвойных. Весьма скоро прибыли мы берегам моря, стоящим скалистыми утёсами над водою.
По свидетельству спасшихся моряков, буря, которая погубила их пароход, уже стихла; тем не мене волнение было ещё так сильно, что брызги от ударяющихся в каменные берега волн обдавали нас сильнейшим образом, хотя мы находились, по крайней мере, на 10 сажень высоты над морем. При виде прибоя и отлива волн, ясно было, что ничего не могло сопротивляться им: с такою силою они ударялись о берег, взбегали на скалы и потом устремлялись назад.
Первое, что представилось нашим взорам, был остов парохода, перегнутый на зубьях скалистого берега, далеко внизу от оконечной высоты его, на которой мы находились; здесь держалось только то, что состояло из железа; все другие части оторваны, смыты и разнесены. Через этот страшный остов, недавно живой и сильный, ходили буруны; говорили тут и потом в Баку, что в частях этого остова запуталось каким-то образом тело молодого капитана, которое, хотя можно было видеть, но достать очень трудно.
Когда мы пошли далее по берегу, то видели что все углубления его набиты остатками различных пароходных принадлежностей, по крайней мере на пространстве пяти вёрст. Потом берег теряет свой скалистый характер и делается отлогим и ровным. Следуя этой частью берега, мы видели много трупов, выкинутых уже морем. Сопровождавшие нас офицеры узнавали знакомые лица и поминали каждого соответственным делам его словом.
Ивашинцов решительно принимал всю ответственность в деле крушения парохода на себя, уже потому собственно, как он выражался, что капитан погиб и не мог защищаться. В этом отношении он нисколько не сокрушался; он сожалел более всего о том, что плоды многолетних его трудов, бумаги и карты, относящиеся к исследованию и съёмке Каспийского моря, погибли вместе с пароходом. Последствия показали, однако, что никакой ответственности на него не легло; напротив, он снова был назначен начальником и руководителем этого важного дела.
Первое время по возвращении в Баку посвящено было торжественным погребениям погибших морских офицеров, которых, одного за другим, злое море выкидывало на берега свои и которых постепенно доставляли в Баку для погребения. Позже всех доставлен был молодой капитан парохода, именно потому, что как я упоминал уже, запутался в снастях парохода, откуда достать его было чрезвычайно затруднительно. [10]Примечания:
- ↑ Встречается написание его фамилии как Ивашенцев
- ↑ Подробнее об Н.А. Ивашинцове можно прочесть здесь
- ↑ из описания крушения в книге Конкевича Л. Г. «Летопись крушений и других бедственных случаев военных судов Русского флота»
- ↑ Кошкуль, Василий Карлович — лейтенант, род. в 1827 г., погиб при крушении парохода "Куба" 14 августа 1857 г. С 1841 г. учился в Морском кадетском корпусе, 21 августа 1846 г. произведен в мичманы; в 1849 г. произведен в лейтенанты и в1850 г. назначен преподавателем в Морской кадетский корпус.
В 1856 г. назначен был помощником капитан-лейтенанта Н. А. Ивашинцова, начальствовавшего над экспедицией для описания Каспийского моря. Кошкулю поручены были, главным образом, астрономические наблюдения и ведение астрономических и хронометрических журналов; он ревностно и успешно исполнял это дело, подготовившись к нему усердными занятиями на Пулковской обсерватории.
В отчете директора гидрографического департамента за 1857 г. сказано: "Крушение парохода "Куба" уничтожило большую часть трудов экспедиции, добросовестно и удачно начатых; но величайшая потеря экспедиции состоит в гибели лейтенанта Кошкуля, подававшего большие надежды". ("Морской Сборник", 1857, № 11; 1858. № 3; № 5 – сведения взяты из «Биографического словаря» Половцова)- ↑ см. прим. 3
- ↑ Контр-адмирал кн. Леонид Алексеевич Ухтомский с 1882 по 1886 гг. являлся Директором маяков и лоции Каспийского моря, а также командиром Бакинского порта.
- ↑ так в оригинале, имеется в виду с. Шувелян
- ↑ см. выше прим. 7
- ↑ см. выше прим. 7
- ↑ "Астраханские ведомости" 1857, 6 декабря, № 49
Источники:
Конкевич Л. Г. "Летопись крушений и других бедственных случаев военных судов русского флота", СПб., 1874 г.
Воспоминания Инсарского
сайт газеты "Волга"
Кошкуль, Василий Карлович
А. Чернышев. Погибли без боя. Катастрофы русских кораблей XVIII–XX вв.
© Ирина Ротэ (jonka), 6.04.2019, 13:00
