Зинина Антонина Ивановна — Бакинка, «Отличник здравоохранения Азербайджана»
Зинина Антонина Ивановна Бакинка, «Отличник здравоохранения Азербайджана» [править]
Антонина Ивановна Зинина — пенсионерка, ветеран Великой Отечественной войны, военный врач, капитан в отставке, кавалер орденов Отечественной войны и Красной Звезды, первый педиатр Сумгайыта, «Отличник здравоохранения Азербайджана».
.jpg)
Живёт Антонина Ивановна в Баку...
Старый, дореволюционного времени двухэтажный дом, построенный купцами-молоканами в районе Молоканского сада.
Маленький дворик. На второй этаж можно попасть по узкой деревянной лестнице с двадцатью двумя ступеньками.
Здесь у Антонины Ивановны скромная маленькая квартирка без каких бы то ни было излишеств, но чистая и ухоженная. Оказавшись в ней, человек словно совершает путешествие в прошлое, которое никогда уже не вернется. На стенах развешаны фотографии военных лет, на столе - ваза с искусственными цветами.
После двух инсультов Антонина Ивановна плохо ходит, и порой добраться до двери пожилой женщине довольно трудно. Но с памятью и объективным взглядом на жизнь у нее все в порядке.
Антонина Ивановна рассказывает о себе... и не только ... [править]
Я родилась 2 ноября 1919 года. Да, да, не удивляйтесь, мне уже 94 года.
Родом я с Поволжья.
В 20-е годы там был страшный голод. Люди умирали. Народ бежал кто куда. Наша семья перебралась в Баку.
Семья у нас была такая – мать, отец, две сестры и маленький брат, который, впрочем, умер в младенчестве. И еще с нами жила бабушка.
Когда мы приехали в Азербайджан, мне было всего пять лет. Я прекрасно помню первые годы в Баку, детская память словно сфотографировала тогда еще чужой и незнакомый город.
Вскоре после нашего переезда мой отец поступил в медицинский институт, так как всю жизнь мечтал о том, чтобы стать медиком. Моя мама не работала. Все наше семейство жило на стипендию отца, однако этих средств не хватало. Поэтому отец днем учился в мединституте и по ночам работал в скорой помощи фельдшером (кстати, он в годы войны, отучившись, тоже был врачом на фронте).
Но, несмотря на это, семья сильно нуждалась. Было тяжело, порой даже голодали.
Я, моя сестра и брат не знали в детстве, что такое игрушки. Помню, мама сшила мне куклу из тряпок, с которой я и игралась. Тогда вообще было тяжелое время, многие товары были дефицитными.
Я училась в нынешней 132-й школе (тогда она была 10-я), окончила десятилетку в 1937 году.
Жили мы недалеко от школы, в Лебединском переулке.
Тогда же, в 1937-м, я поступила в медицинский институт.
Откровенно говоря, это был не мой выбор, а выбор моего отца. Меня же очень интересовали природа и животный мир, и я мечтала поступить в Мичуринский институт, но отец не разрешил мне этого сделать и настоял на том, чтобы я продолжила его путь, став врачом. Я сдала экзамены и поступила на факультет педиатрии. Однако впоследствии я была благодарна своему отцу за то, что пошла по медицинской стезе. Оказалось, что медицина - это моя судьба, и я посвятила ей всю свою жизнь.
Когда мы были уже на четвертом курсе, началась война…
Извеcтие о начале войны восприняли с тревогой, но в то же время со внутренней готовностью дать отпор врагу – гитлеровскому фашизму. В Баку сразу же было введено затемнение по вечерам. Город стал как бы строже, суровее. Нефтяники на промыслах тоже стали работать гораздо больше, понимали, что от бакинской нефти очень многое зависит на фронте…
Конкретно же в моей жизни произошло вот что – нас быстро, быстро, по сокращенной программе в 1942 году выпустили из института. Ребятам присвоили воинские звания и назначили «заурядврачами» (был такой термин) на фронт. Девушки же некоторое время работали в бакинских госпиталях, помогали раненым.
В 1943-м году меня мобилизовали и направили на Северо-Кавказский фронт, в санотдел армии, который находился далеко от фронта. Однако я стремилась на передовую, так как жила с мыслью о том, что на фронте я нахожусь для того, чтобы помогать своему Отечеству, а не отсиживаться где-то вдали от сражений. .
Поэтому я покинула санотдел и стала врачом стрелкового полка сначала Северо-Кавказского фронта, а затем, когда этот фронт был закрыт, Первого Украинского фронта.
Мне было присвоено звание старшего лейтенанта.
В составе первого Украинского фронта я прошла всю войну. Находилась в составе 1277-го стрелкового полка, 389-й стрелковой дивизии, третьей гвардейской армии Первого Украинского фронта.
«Боевое крещение» прошла у станицы Анастафьевская недалеко от Темрюка. Тогда такая бомбежка была! Наши и немецкие самолеты в небе в несколько эшелонов были, крутились, стреляли…
Я была в те годы маленькая и худенькая! Я, будучи лейтенантом, 53 килограмма весила – и ничего, тащила раненых солдат. Работала хорошо – два раза про меня в армейской газете написали, дали солдатскую медаль «За отвагу» (очень ценимую на фронте), потом орден Красной Звезды, орден Отечественной войны, медали «За оборону Кавказа», «За взятие Будапешта», «За взятие Берлина»… Всего у меня два ордена и 14 медалей.
Наградной лист Зининой А.И.
на орден Красной Звезды
Наградной лист Зининой А.И.
на медаль "За Отвагу"
Фронтовые будни военврача на передовой — это поиск, транспортировка и прием раненых, первая медицинская помощь, внутривенные вливания, перевязки, фиксация переломов шинами, остановка кровотечений, борьба с травматическим и посттравматическим шоком…
Полковая медицинская часть работала в тяжелых условиях. Своей машины, хоть «полуторки», у нас до конца войны не было. Все медоборудование на бричках везли. Лошади и брички – вот весь наш транспорт. И еще ноги. Шли в основном по ночам, чтоб не бомбили. Порой за ночь до 40 километров проходили.
Тяжело было, некоторые девушки плакали. Особенно зимой тяжело – костры разводить нельзя, ночной бомбардировщик заметит и забросает бомбами. Крепились… А если деревня попадалась – заваливались в первую попавшуюся избу и спали вповалку.
А еще вши – этот бич войны. Мы, медики, с ними боролись. Хотя один раз, в Западной Украине, заночевали в деревенской избе, ночью просыпаюсь от того, что по мне что-то ползает! И у всех девчонок так – грязная изба попалась.
Ну что делать – принесли железную бочку, поставили ее перед крыльцом, наполнили водой, разожгли огонь – и все свое белье, вплоть до исподнего, в этой бочке сварили! Ну и вшей, естественно, тоже. В целом же старались при любой возможности купаться, ну, и на всякий случай, прививки от сыпного тифа делали.
Несмотря на все трудности и лишения, на фронте люди практически не болели…
Я еще на фронте это замечала. Я, как медик, думаю, что это от сильнейшего нервного напряжения, которое было каждый день. Организм, все его защитные силы, мобилизовывались, иммунитет был высоким. Но после войны, конечно, многим это постоянное перенапряжение аукнулось, хотя и не сильно – радость, положительные эмоции от Победы были так сильны, что затмили негатив.
Не могу забыть, как одну нашу девушку бомбой убило, как хоронили мы ее, как раненых спасали – это нельзя забыть. Но тогда хотелось верить, что все самое страшное уже позади.
Мы и не думали, что можем не дожить до Победы. Все время верили в Победу и гнали немцев. Каждый день старались для фронта, и все знали, что «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!».
Фронтовые будни — это и еда, и обмундирование, и редкий отдых...
Если кухня не отставала, питались нормально – и наши продукты, и американская тушенка, масло, рыба в консервах. Если наступали, то бывало, по три-четыре дня на одном пшенном концентрате жили…
Отдых… Какой отдых – музыканты приезжали, танцы были… С одеждой проблем не было – все новое, теплое. Старшина давал.
Отношение к врагу — может покажется странным, но чувства ненависти к ним не было.
Это несчастный народ, которому голову Гитлер запудрил. Я после войны служила некоторое время в Брянске, там был лагерь для военнопленных. Насмотрелась на них… Оборванные, грязные… Что-то строили.
Был один Ганс, помогал мне с перевязкой – ему 14 лет было! Из «гитлерюгенда» прямо в фольксштурм, дали фаустпатрон и послали на танки, а он его еле держал, даже выстрелить не смог – его в плен взяли. Он мне со слезами говорил – «Камрад Антонина, я ведь даже не стрелял!». Священник один был в плену, с больным сердцем – его тоже в фольскштурм…
Первую медпомощь мы немецким солдатам всегда оказывали.
Один раз, в апреле 1945, уже под Берлином, мы остановились в немецкой деревне на постой – а тут окруженные немцы прорвались и смотрим, через деревню идут их танки, пехота идет с этими фаустпатронами…
Наш военврач собрал всех девчонок в одном доме, раздал каждому по пистолету «ТТ» и говорит – «ну, если что, отстреливайтесь до последнего патрона!». И тут немцы заходят в дом, 8 солдат – с автоматами, рослые.
Мы думали, сейчас стрелять в нас будут, сами пистолеты за спиной держим, а они говорят «Плен, плен хорошо!». В плен попросились. Ну мы им говорим – «сдайте оружие и идите в сарай, там сидите. Военная часть подойдет, вас подберет». Не охраняли их, ничего, только дверь сарая колышком подперли.. У нас в медчасти только старики-ездовые были и девушки – как их охранять? Но немцы не убежали – устали они от войны. Уже Берлин виден был горящий – какая война?
Эта война всем дорого досталась. Мы после боев едем, видим, вдоль дороги поля, а на них немцы лежат мертвые, наши… Танки горелые, закопченные. Вот эсэсовцы – вот это были отъявленные негодяи. Даже в конце войны, когда немецкие города брали, прятались в катакомбах или подвалах домов и стреляли, а им на парашютах еду сбрасывали. Ну да с ними не церемонились – ставили пушки на улицу перед домом и прямой наводкой!
Нас из Берлина в начале мая перебросили в Прагу – там бои шли, немцы хотели прорваться. Остановили их и встретили там День Победы. Жили в Праге 1,5 месяца! Какой красивый, чистый город! Чехи нас на руках носили – у всех в руках русско-чехословацкий словарь, увидят кого в советской форме, тут же остановят, угостят, бесплатно товар отдадут, побеседуют…
Наш военврач Мамедов так подшутил надо мной – чехи увидели у меня медаль «За оборону Кавказа», а на ней танк. И спрашивают – «За что медаль?». А он говорит - «Она танк подбила!».
Все так на меня посмотрели – «О, пани герой!»…
Потом нас перебросили в Австрию, в город Грац. Там все дешево было – австрийцы голодали. За хлеб могли и костюм сшить, и сфотографировать в ателье. И там, и в Германии все чистенько, деревни ухоженные, скотина чистая. Хозяйственные люди.
После Чехословакии и Брянского лагеря направили меня в Ригу – тогда в Латвии врачи нужны были. Приезжаю – а там такой народ, что не приведи Господь! В советских солдат из окон стреляли!
В Латвии я пробыла недолго.
В октябре 1946 года я была демобилизована.
Развернулась, купила билеты в Баку – и на Родину!
Сперва работы в Баку не было. Я написала письмо Мирджафару Багирову, так, мол и так, фронтовик, военврач, а работы нет. Он прислал ответное письмо, дал работу в Сумгайыте – тогда его начинали строить. Я была первым педиатром Сумгайыта, работала в поликлинике, детском саде, школе, детском доме и плюс в поселке Насосный.
Года два тому назад писали книгу про Сумгайыт - там и про меня, как о первом педиатре, тоже написали.
Но добирались мы туда с мучениями. Автобусов почти не было, разве что попутка. Короче, ехала зимой на «Виллисе» открытом и получила плеврит.
После этого меня перевели в Сураханы – инспектором райздравотдела. Тут полегче было – электрички хорошо работали. 4 года была в Сураханах, после чего меня повысили – перевели в Бакздравотдел, где я 10 лет, до 1959 года, проработала. Весь Баку изъездила, все ясли, детские сады, школы, санатории, летние лагеря, детские дома…
А потом, когда открылась больница имени Абульфаза Караева (это известный врач, кстати, брат композитора), перешла туда и 30 лет была педиатром-инфекционистом, потом педиатром-диетологом, получила по аттестации высшую, 1-ю категорию, была главным диетологом Баку, секретарем парторганизации…
Несколько раз была в Москве на курсах усовершенствования, получила звание «Отличник здравоохранения Азербайджанской СССР».
Из больницы имени Абульфаза Караева я ушла на пенсию. Всего стаж моей врачебной практики вместе с годами, проведенными на фронте, составляет 54 года.
Ко мне до сих пор обращаются за медицинской консультацией, и я, чем могу, помогаю людям, хотя сейчас обращаются все реже, так как уже давно на пенсии.
А сейчас Минздрав меня и не вспоминает !
Личная жизнь…
Мой муж, Николай Яковлевич Друбажев, погиб на фронте в 1945 году. Он был прекрасный военврач, с 22 июня 1941 года воевал, мы познакомились в 1944, полюбили друг друга… Тогда на фронте ЗАГСов не было – пошли к командиру полка, тот нас направил к командиру дивизии – он нас расписал. Жили хорошо. Убили его немцы 29 апреля 1945 года. Всего 10 дней до Победы не дожил… Всю войну прошел, а тут… Он пермяк был.
После войны я поехала к его матери, она жила на берегу Камы. Отдала ей орден Отечественной войны, все документы, помогла оформить пенсию. Переписывались мы с ней – она сама женщина малограмотная была, письма мои ей читала соседка, она же и ответы писала… После замуж я не выходила.
Работа стала для меня была главным смыслом моей жизни, ... Но нельзя сказать, что я была зациклена исключительно на медицине, так как всегда была разносторонним человеком.
Десять лет посещала хор при Доме офицеров. Кроме того, раньше было Общество пенсионеров, функционировавшее при Доме врача, где я была председателем. В праздники меня очень часто приглашали в школы для встречи с учащимися.
Сейчас обо мне вспоминают не так уж часто, лишь в канун 9-го Мая ...
Раньше я ходила в Еврейский «Хэсэд», в Дневной центр. Там обо мне помнят и любят, всегда к 9-му Мая поздравляют.
В этом году (2013) хотела пойти на презентацию книги “Они сражались за Беларусь”. Но не смогла – отказали ноги. Но книгу мне принесли, и я ее прочитала.
Меня приглашали к участию в праздновании Дня Победы и представители Русской общины Азербайджана, и исполнительная власть Сабаильского района, но я не могла даже выйти из дома, а так хотелось бы порадоваться вместе с другими ветеранами этой знаменательной дате.
Жить стало очень тяжело, пенсия у нас маленькая. Конечно, по указу Президента нам прибавили пенсию, сегодня я получаю 240 манатов, но больше половины денег уходит на лекарства. Больше льгот у инвалидов войны нет. Мне обидно, что пенсионеров и участников войны лишили льгот. Столько миллионов человек полегло в Великую Отечественную войну, многие стали инвалидами, а что мы получили в результате? Не жизнь, а жалкое существование. Вместо льгот мы получаем мизерную компенсацию, которой не хватает на покрытие даже небольшой части расходов.
Сегодня коммунальные услуги очень дороги, и их стоимость продолжает расти, а денег на их оплату не хватает. Для меня роскошью стали даже фрукты, и это несмотря на то, что мы живем на юге. Я осталась совершенно одна, все мои родственники живут в Нижнем Новгороде, так что рассчитывать мне не на кого.
Изменились время, город и люди. Повсеместно процветает культ денег, а общество потеряло былые идеалы. Нет уважения к старости, нет уважения к ветеранам, которым, особенно одиноким, сегодня очень трудно.
Источники:[править]
В статье использованы материалы интервью с Антониной Ивановной Зининой от
- 2007 г. (с добавлением от 25 Мая 2009 г.) [1]
- 9 мая 2008 г. [2]
- 13 мая 2010 г. [3]
- 3 августа 2013 г. [4]
--Sibor 02:07, 3 января 2014 (CET)
