1881 - 1969
Александр Григорьевич Дюнин родился в крестьянской семье в селе Солодники Астраханской губернии 5 апреля 1881 г. Учиться начал в приходской школе. В 1893 г. по направлению деревенского схода поступил в Астраханское реальное училище.
В 1901 г., окончив училище, Дюнин уехал в Петербург, поступил в Лесной институт, по завершении обучения в котором был направлен в г. Устюжну в качестве ученого–лесовода. Работал помощником лесничего в Самарской губернии, лесоустроителем в Вятской и Новгородской губерниях. В последней — еще лесничим и инспектором лесов.
В 1918 г. вместе с женой Варварой Ивановной Дюниной (Стромиловой), воспитанницей писателя Н. С. Лескова, он вернулся в Астраханскую губернию. Работал в селе Красный Яр инспектором лесов. Помимо организационной работы в заповеднике Александр Григорьевич включился и в научные исследования. В 1927 г. он опубликовал в астраханском журнале «Наш край» очерк о заповеднике. В 1931 г. Астраханское кооперативное товарищество охотников выпустило тиражом в 2 тыс. экземпляров брошюру Дюнина «Что такое охотничье хозяйство и как следует его вести».
В марте 1927г. Дюнин уехал из Астрахани в Пятигорск, где работал заведующим лесным отделом. В 1929 г. он переехал в Майкоп. Там находилось тогда управление Кавказского заповедника, который он и возглавил. Причиной отъезда из Астрахани было состояние здоровья жены. Горы он выдержал только до декабря 1929 г. И опять вернулся в Астрахань.
Вновь став директором Астраханского заповедника, Дюнин с семьей поселился в комнате при управлении. Время было трудное, голодное.
Научные интересы Александра Григорьевича не ограничивались охотничьим хозяйством. В 1934г. он публикует (вместе с Ш. И. Эпштейном из астраханской малярийной станции) в журнале «Медицинская паразитология» небольшую заметку о заболевании самцов гамбузии. Эти рыбки, акклиматизируемые в то время в нашей стране для борьбы с малярийными комарами, были завезены и в Астрахань, содержались в аквариумах. В 1926 г. ряд сел Володарского района охватила эпидемия туляремии. Хранителем и переносчиком этого заболевания является водяная крыса. Высокое половодье того года заставило зверьков, обитавших в низовьях, мигрировать вверх по течению, что и привело, очевидно, к более частым контактам их с людьми.
На одном из участков заповедника были проведены специальные исследования биологии этого зверька. Кроме Дюнина в них принимали участие сотрудники Астраханского противочумного пункта: Е. И. Новикова, Г. А. Лалазаров, Е. Г. Палажченко. Материалы по биологии водяной крысы были опубликованы в 1935 г. в «Вестнике микробиологии, эпидемиологии и паразитологии». В 1936 г. в Москве вышел первый выпуск научных трудов госзаповедников Комитета по заповедникам при Президиуме ВЦИК. Тираж издания — всего 1 тыс. экземпляров. В книгу вошли всего две крупные работы: «Материалы к орнитологической фауне дельты Волги и прилежащих степей» К. А. Воробьева и «Бакланы в дельте Волги» А. Г. Дюнина.
Работа Дюнина о большом баклане в дельте Волги представляет собой монографическое описание этого вида. Никому, наверное, не дано избежать влияния своего времени. В те годы на территории заповедника начиналось истребление не только ворон, но и бакланов, категорические суждения о вреде которых весьма сомнительны.
В эти же годы началось уничтожение и сотрудников заповедника, как и многих других представителей интеллигенции, не «вписавшихся» в программу «хозяйственной» перестройки страны…
Голод и недоедание в начале 30–х годов, сказались на здоровье жены. Врачи настоятельно советовали переехать на юг, и Дюнин принимает предложение Азербайджанского филиала Академии наук СССР переехать в Кызыл–Агачский заповедник в качестве директора. Переезд состоялся в мае 1935 г.
Он жил в заповеднике на острове Сара, а жена с дочерью Кирой — в Баку. С жильем были сложности, и их приютил профессор Елпатьевский, директор Института зоологии...
В южной части западного побережья Каспия, там, где протекали по Ленкоранской и Муганской низменностям речки Виляжчай, Акуша и Кумбашинка, был некогда обширный и глубокий залив. По его берегам росли ольховые леса. Поздней осенью, когда в эти благодатные места приходили наконец холода, расцвечивались деревья в желто–золотистые тона. Местные жители называют ольху золотым деревом — кызылагач (гызылагач). От этого и залив получил название Кызыл–Агачского.
От моря залив отделялся Куринской косой. Там, где морской прибой сталкивался с водами впадающих в залив рек, образовалась цепь островов: Большой и Малый Кулагин, Солонец, Бакланий, Собачий Зуб, Сара. Со временем значительная часть залива обсохла, а маленькие острова слились в один большой, который стали называть Сара (с ударением на последнем слоге). В 1939 г. остров соединился с материком, стал полуостровом, разделив залив на два — Большой и Малый.
Испокон веков осенью и весной сюда на зимовку и на пролете собирались огромные стаи птиц, которые легко могли стать добычей человека. Даже сейчас, когда численность птиц повсеместно снижается, говорят, что браконьерам удается убить с двух выстрелов (дуплетом) до 60—70 лысух.
В 1926 г. Наркомзем Азербайджанской ССР объявил залив охотничьим заказником, а 3 июня 1929 г. Постановлением Совнаркома СССР здесь был создан заповедник.
Сюда и приехал в 1935 г. А.Г. Дюнин. Однако в 1937 г. он был переведен в Баку на должность директора Института зоологии, освободившуюся после отъезда Елпатьевского.
Он считал, что, не имея ученой степени, руководить академическим институтом ему не следует. Он неоднократно писал заявления с просьбой освободить его от обязанностей директора института. И где–то в начале 40–х годов перешел на должность начальника Управления по заповедникам при Совете Министров Азербайджана.
В должности начальника этого управления Дюнин проработал до конца своей трудовой деятельности. В Азербайджане кроме Кызыл–Агачского тогда было еще три заповедника: Гирканский, Гек–Гельский и Закатальский. В 1952г. управление было ликвидировано, и он остался не у дел. Чехарда с передачей заповедников неблагоприятно сказалась на их состоянии. Кстати, и на его здоровье тоже. Какой–то период заповедники по существу были охотничьими угодьями… Дюнину назначена была персональная пенсия республиканского значения, но... Он до конца жизни «болел» заповедниками.
Умер А.Г. Дюнин 9 апреля 1969 г., через несколько дней после того, как ему исполнилось 88 лет.
===Из воспоминаний Юрия Чуйкова "Директор страны лотосов" - Глава из книги «Розовые острова» (Астрахань, 2000).
…В восьмидесятые годы для проведения совместных работ по изучению и охране природных ресурсов был создан объединенный координационный совет трех каспийских заповедников Советского Союза: Астраханского, Красноводского и Кызыл–Агачского. Расположенные на разных берегах Каспия, в разных республиках, они были объединены путями миграций многих видов птиц.
В конце 1988 г., отправляясь на заседание этого совета в Азербайджан, в Кызыл–Агач, я рассчитывал на обратном пути встретиться в Баку с Кирой Александровной. Однако обстоятельства складывались так, что времени на встречу не хватало. До отлета в Астрахань оставалось всего около двух часов. Но, к моей радости, рейс наш по какой–то причине отложили на сутки. Переночевав в аэропортовской гостинице, утром следующего дня я отправился в гости.
Небольшая квартирка в центре Баку заставлена старой мебелью. На полках книги, среди них много книг Н.С.Лескова. Фотографии. И рядом — небольшая морская раковина.
Мы сидим за столом, пьем чай. Кира Александровна угощает очень вкусным вареньем из инжира. А я посматриваю на раковину.
— Да, эта самая. Подарок Владимира Алексеевича Хлебникова, — говорит хозяйка и достает раковину из застекленной полки.
Прикладываю к уху.
— Еще немного шумит. Но уже не так, как раньше. На море уже не похоже, — вздыхает хозяйка.
Действительно — шумит. Как все–таки тесен мир и коротка человеческая жизнь!
За несколько последних лет мне удалось увидеть, подержать в руках множество вещей и предметов, окружавших Владимира Алексеевича Хлебникова. У его внука — Мая Петровича Митурича — видел знаменитую калмыцкую пороховницу. В ЦГАЛИ читал исписанные трудночитаемым почерком листки его писем. В Казани — отсыревшие, местами заплесневелые деловые бумаги управляющего Казанским имением тех лет, когда им управлял Хлебников.
И вот раковина из его астраханского кабинета, подаренная в двадцатые годы маленькой девочке…
Кира Александровна рассказывает об отце. Раковина лежит на столе. Я время от времени беру ее в руки. Приятно ощущать теплую тяжесть, словно что–то из прежних тревожных и удивительных времен передается мне от нее. Прикладываю к уху — легкий шум. Не течение ли это времени шуршит, заблудившись в розовом завитке?
Хозяйка достает фотографию. На ней надпись: «В память совместной службы с Александром Григорьевичем Дюниным (1923—1926 гг.)». На обратной стороне дата — 9 июня 1926 г. На фотографии одиннадцать мужчин разного возраста. В рубахах навыпуск, подпоясанных узенькими ремешками, сидят на фоне нарисованной природы в ателье какого–то астраханского фотографа.
— Это — Футасевич, это — отец, а это, узнали конечно, — Хлебников. Остальных, к сожалению, не знаю, — тихо говорит Дюнина.
Три первых руководителя заповедника вместе! Эта фотография мне нигде до сих пор не встречалась.
ПИСЬМО КАНДИДАТА БИОЛОГИЧЕСКИХ НАУК, ПЕРСОНАЛЬНОГО ПЕНСИОНЕРА А.Г.ДЮНИНА ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР А.Н.КОСЫГИНУ О ПРОБЛЕМАХ ОХРАНЫ ПРИРОДЫ 24 ноября 1964 г.
Начну настоящее письмо небольшой исторической справкой. В январе 1919 г. А.В.Луначарский принял делегата Астраханского губисполкома т. Подъяпольского Н.Н. по вопросу охраны природы и организации заповедника в дельте Волги. Выслушав делегата, он направил его к Владимиру Ильичу Ленину, снабдив запиской такого содержания: «Дорогой Владимир Ильич! Прошу Вас принять и выслушать т. Подъяпольского, крупного советского работника из Астрахани. Думаю, что разговор с ним будет полезен. А.Луначарский. 1 6 января 1919 г.». Владимир Ильич в тот же день принял т. Подъяпольского, ознакомился с представленным им материалом, задал несколько вопросов и сказал, что дело охраны природы имеет значение не только для Астраханского края, но и для всей республики, и что он считает это дело весьма важным и не терпящим отлагательства. Одобрив все начинания астраханцев по организации заповедника, он предложил т. Подъяпольскому составить проект охраны природы «к завтрему».
С 11 апреля 1919 г. Астраханский заповедник приступил уже к фактической деятельности. В тридцатые годы он представлял собою уже мощный комплексный научно-исследовательский институт естественно-исторического профиля и, кроме научных исследований, вел крупные работы по подготовке научньх кадров. В его лабораториях, кабинетах и [на] заповедньх участках проходили производственную практику студенты Ленинградского, Московского, Горьковского, Пермского, Воронежского и других университетов. Так, например, студент ЛГУ Дубинин В.Б., проходивший практику в заповеднике в 1935 г., стал впоследствии доктором биологических наук, профессором. Студентка Горбунова М.Н. тоже защитила диссертацию на степень доктора наук. Подобно им, и многие другие бывшие практиканты заповедника достойно трудятся теперь в научных учреждениях нашего государства.
По примеру астраханцев было приступлено к организации заповедников и в республиках Советского Союза. К 1952 г. сеть заповедников страны превышала 52 единицы . Партия и правительство в период становления Советской сласти уделяли большое внимание охране природы и организации заповедников. В тяжелые годы гражданской войны, хозяйственной разрухи и чудовищной эпидемии сыпного тифа был организован при Президиуме ВЦИКа Государственный комитет по заповедникам, к руководству которым были привлечены авторитетнейшие партийные работники того времени, такие, например, как начальники Главнауки Ф.Н.Петров, М.Н.Лядов, П.Г.Смидович. Точно также и в научные исследования заповедников вовлекались крупнейшие научные специалисты!
Так, например, летом 1930 г. в Кавказском заповеднике было организовано шесть научных экспедиций под руководством авторитетных докторов наук, профессоров, таких, например, как ботаник Н.А.Буш, зоолог А.Н.Бартенев, луговед Троицкий, почвовед Захаров, геологи Робинсон и Недзюров. В Азербайджане в то время было организовано два заповедника: Кызылачагский, всесоюзного значения, и Закатальский. Оба они были переданы в ведение Азербайджанского отделения Закавказского филиала Академии наук. Отделение это возглавлял в то время человек высокой культуры Рухулла Ахундов. Все это создавало такую обстановку, что пять научных сотрудников указанных заповедников написали и защитили впоследствии пять диссертаций на ученую степень кандидата биологических наук (Деньгина, Эфендиева, Успенский, Лоус, Дюнин).
Начиная с периода культа личности Сталина, интерес к заповедникам и к делу охраны природы стал затихать, а при Вашем предшественнике на посту Председателя Совета Министров СССР4 совсем заглох. Дело в том, что предшественник Ваш, при посещении одного из заповедников наткнулся на «научного бездельника» и, не подумавши об этом, сделал соответствующие выводы вообще о работе заповедников, что и отметил в своем очередном официальном выступлении. Как говорится «рубанул с плеча», чем нанес колоссальный вред делу охраны природы. На местах расценили это выступление как соответствующий сигнал, и заповедники Азербайджана по существу превратились в учреждения с плохо охраняемой территорией, на которой царят теперь все виды браконьерства. Научная работа в них не ведется.
В Кызылачагском заповеднике, например, из четырех штатных научных сотрудников остался только один, остальные разбежались. Оставлять заповедники в таком виде нет смысла, так как они представляют собою недостойный пример «глумления» над гуманной идеей Владимира Ильича об охране природы. Что же делать с заповедниками и с охраной природы вообще?
По роду своей деятельности мне в течение многих лет приходилось руководить работой нескольких заповедников. В том числе таких, как Астраханский, Кавказский, Кызылачагский, Закатальский, Гирканский, Гекгель. На основании опыта работы в них постараюсь ответить на поставленный выше вопрос. Мне думается, что ведомственное положение наших заповедников было и остается до сих пор неправильным. Пока они находились в ведении Наркомзема, Наркомвнешторга, Охоткооперации, они вели жалкое прозябание.Не говоря уже о научных работах, но даже и охрана их велась неудовлетворительно.
Достаточно было передать их в ведение Главнауки, а впоследствии в ведение академий наук, как положение в них резко изменилось. Они буквально ожили и начали неплохо продуцировать в научном и культурном направлениях, а также по обогащению природных ресурсов. В этом отношении весьма показательно состояние заповедников Азербайджана, и в частности, Кызылачагского заповедника.
В 1935 г. он был передан из Охоткооперации Азербайджанскому филиалу Академии наук. Филиал быстро наладил научную работу в нем, и первый научный сотрудник в нем т. Деньгина через пять лет смогла уже защитить диссертацию на степень кандидата наук. Заповедник обрел силу, постепенно вырастая в солидный научно-исследовательский институт. В 1941 г. он был снова передан из системы Академии наук в Совет Министров СССР, а впоследствии в Совет Министров Азербайджана. И это было большой ошибкой, так как все виды работ в нем стали постепенно замирать, и к настоящему времени сохранилось от него только название и жалкие остатки сомнительного аппарата охраны. И такое положение имеет место не только в Азербайджане. Необходима коренная реорганизация заповедного дела Союза.
Я считаю, что целесообразно было бы руководство работой наших заповедников сосредоточить в республиканских академиях наук путем организации в их биологических отделениях научно-исследовательских институтов заповедников и охраны природы. Используя заповедные территории в качестве природных естественно-исторических лабораторий, вполне возможно, кроме чисто научных исследований, разрешить также и проблему подготовки научных кадров, увеличения и обогащения природных ресурсов. Число заповедников целесообразно увеличить, а площадь их сократить, так как научное освоение обширных территорий в десятки и сотни гектаров весьма затруднительно. Выскажу некоторые соображения об охране природных ресурсов Каспия.
Море это, по существу, является внутренним нашим водоемом, так как акватория его, за исключением незначительной южной части, расположена в пределах Советского Союза. В недалеком прошлом оно было насыщено, казалось, неистощимыми запасами ценнейших промысловых рыб. К большому сожалению, использование этих запасов велось с учетом принципа неистощимости их. Планы вылова рыбы выполняются совершенно недопустимыми хищническими методами, что привело к обесценению и уничтожению некоторых видов промысловых рыб. Так, например, совершенно исчезла вобла, обычно массовая рыба в период нерестового хода ее весной. В последние три года я не видел ни одной рыбины воблы на рынках и в магазинах Баку. Подтверждает это и опрос рыбаков острова
Сары. Исчез также кутум, а «красавцев-великанов» сазанов и судаков заменили скромные по размерам и количеству рыбешки, именуемые в дельте Волги «сазанчиками» и «судачками». Похоже на то, что и эти виды обречены на уничтожение. Чем же объяснить такое истощение Каспия при наличии у нас рыбхозов, рыбнадзора и других рыбохозяйственных организаций?
Объясняется это негласным поощрением хищнических методов вылова промысловых рыб. В целях выполнения и перевыполнения планов вылова рыбы идет недопустимый облов племенных фондов промысловых рыб Каспия с применением световых ловушек. Известно, что все виды рыб в ночное время стихийно устремляются на яркий свет в толще воды, и на этой особенности рыб и основан отлов их. Конусная сеть и сильная электролампа решают все дело. Применение этого метода при лове кильки, где ячея сети не превышает восьми миллиметров. В такую сеть стихийно устремляется, кроме кильки, и молодь других промысловых рыб. Мне приходилось покупать в магазине мороженную кильку, среди которой была молодь сазана.
Такое выполнение плана равносильно истреблению племенного фонда. Большой грех ложится на совесть руководителей нашей рыбной промышленности за обезрыбление внутренних водоемов бассейна Каспия. Принимаемые ими меры по завозу в продуктовые магазины Баку рыб Дальнего Востока (пикша, кета, морской окунь и др.) не могут решить проблемы снабжения населения рыбными продуктами. Необходимы серьезные рыбомелиоративные мероприятия по воспроизводству запасов местных рыб. В первую очередь, необходимо отказаться от применения губительного метода световых ловушек.
Тундра Советского Заполярья является местом гнездования охотпро-мысловых водоплавающих птиц. Каждую осень многомиллионные стаи гусей и уток направляются с места гнездовья в южные области на зимовку. Таким местом зимовки является и наш Азербайджан. В конце осени у нас открывается сезон осенне-зимней охоты, и прилетающие на зимовку птицы встречаются залпами тысячи ружей. Вполне естественно, напуганные выстрелами птицы поднимаются на крыло и перемещаются в более южные области. Километрах в двадцати от нашей границы с Ираном на разливах реки Сефидруд и в Астрабадском заливе птицы находят спокойную, совершенно тихую обстановку. Выстрелов здесь не слышно, так как гражданское население Ирана лишено права иметь огнестрельное оружие. Здесь птица прочно обосновывается на зимовку, но здесь же она бесшумно отлавливается специальными световыми ловушками, и в живом виде сдается на концессионные консервные заводы в Пехлеви.
Таким образом, получается, что наши гнездовья Советского Заполярья работают на обогащение иранских концессионеров. Необходимо положить конец этому и прекратить перегон наших птиц за пределы Советского Союза. В этих целях необходимо запретить охоту в Астаринском, Ленкоранском, Массалинском, Пушкинском, Сальянском и Нефтечалинском районах Азербайджана, а так же на территории Туркмении в районе Гасан-Кули, по разливам реки Атрек, в урочище Делили и в районе Чикишляра.
Убедительно прошу Вас, т. Косыгин, дать указание проверить изложенные мною сообщения и помочь оздоровлению многострадального заповедного хозяйства и охране природы Советского Союза. Кандидат биологических наук, персональный пенсионер Дюнин А.Г.
РГАЭ. Ф. 544. Оп. 1. Д. 157. Лл. 52-56. Заверенная копия.
