Татарский писатель, историк, литературовед. Родился в г.Казань.Отец - Салих-бабай - казанский меценат, владелец суконной мануфактуры, выполнявшей заказы казны, мать, урожденная Айтуганова. Окончил медресе, в молодости увлекался идеями Л.Н.Толстого и социализма.
Учился на юридическом и историко-философском факультетах Казанского ун-та (ок. 1916), там же начинал свою научную деятельность: в 1913 организовал комиссию по издательству юбилейного сборника в честь историка и реформатора Марджани; служил в учебых заведениях Казани.
Работал Заместителем председателя Общества истории, археологии и этнографии (ОИАЭ) при Казанском ун-те, член правления НОТ.
13 сентября 1921 года арестован за "созыв нелегального собрания комитета помощи голодающим". 27 сент. Коллегией Всетатарской ЧК освобожден.
С 1925 года работал в Баку: становится сначала приват-доцентом, а с 1928 проф., зав. каф. истории тюрко-татарских народов, декан Востфака АзГУ; декан ист.-общ. отд. Тюркского пед. ин-та; ученый архивист, зав. орг.-изд. отделом Азерб. центр. гос. архива (1925-37, с перерывами).
От изучения истории волжских татар и башкир обратился к истории и других тюркских народов. Член ВКП(б). Активно участвовал в работе марксист. ВНАВ; в 1926-27 выступал на заседаниях ее историко-этнологического отдела с докладами: "Программа и задачи Востфака Азерб. ун-та в связи с востоковедной и краеведческой работой в Азербайджане" и "Происхождение узбеков".
Его труды, опубликованные на русском, татарском, азербайджанском и узбекском языках: "Положение женщины у тюрко-татарских народов с древнейших времен до Тимура" (1914 г.), "История татар" (1925 г.), "Пугачевщина и татары" (1926 г.), "К вопросу о происхождении хазар" (1927 г.), "Падение империи Тимуридов и период узбеков" (1928 г.), "Феодальные классы и крестьянство в Азербайджане в XIX веке" (1930 г.) являются серьезнвми и оригинальными исследованиями. Во многих областях истории он был первопроходцем.
Участник 1-го Всесоюзного тюркологического съезда в Баку (1926). Действительный член Научно-исследовательского института этнических и национальных культур народов Востока СССР при ЦИК СССР (ИИЭНКНВ) (1929).
Продолжая оставаться одним из лучших университетских преподавателей, Газиз Салихович одновременно начал работать и в Центральном государственном архиве. Это был переломный момент в его биографии. Став ученым-архивистом, он словно приобретает новое качество, становится одним из тех видных историков, кто не мыслит познания прошлого без укрепления источниковой базы исследования, без оказания практической помощи архивному строительству, без опубликования архивных документов.
В личном деле историка сохранилось ходатайство заведующего Азцентргосархива Субханвердиханова перед руководством Наркомпроса республики о назначении Г.Губайдуллина ученым-архивистом архивного ведомства Азербайджана.
Ходатайство было удовлетворено. Приказом наркома просвещения от 17 сентября 1925 года Губайдуллин назначается на должность ученого-архивиста Азцентргосархива.
В хранящемся в Государственном архиве Азербайджанской Республики личном деле Газиза Салиховича имеется и его собственное заявление, датированное 26 апреля 1926 года, о командировании его с мая по август того же года в Ленинград и Казань ря изучения там постановки архивного дела. Интересно, что он предлагал, в случае если командировка состоится, сообщать подробную информацию об опыте архивного строительства в этих городах "письмом через каждые 15 дней, что даст возможность сделать некоторые нововведения" еще до его приезда.
Один из самых -любопытных документов в личном деле Г.Губайдуллина - мандат, выданный ему Азцентргосархивом 1 февраля 1927 года, в нем говорится: "Заведующий организационно-издательским отд[елом] Азцентргосархива доцент Азиз Салихович Губайдуллин командируется в Москву и Ленинград ря ознакомления с постановкой дела в центральных архивах.
Азцентргосархив убедительно просит все архивные учреждения Москвы и Ленинграда не чинить препятствий тов.Губайдуллину при выполнении им возложенных на него задач и оказывать ему всемерное содействие".
Годы работы в Азцентргосархиве стали для Г.Губайдуллина временем плодотворных научных изысканий. В 1925-1926 годах на основе документов архива он подготовил к печати такие оригинальные труды, как "Азербайджанские беки и подвластные им крестьяне", "Феодальные классы и крестьянство в Азербайджане в XIX веке", "Вакуфные имущества Азербайджана".
Работа Г.Губайдуллина "Азербайджанские беки и подвластные им крестьяне" навсегда останется в истории архивного дела в Азербайджане первой публикацией архивных документов, ознакомившей широкую общественность с подлинными текстами ханских грамот и протоколов заседаний парламента Азербайджанской Демократической Республики.
При составлении этой публикации автор использовал уникальные документы из фондов Бакинского губернского правления, Бакинской, Шемахинской и Шушинской бекских комиссий, Талышинского временного управления, Кубинского и Ширванского комендатов, а также ряд документов из "Актов, собранных Кавказской археографической комиссией" (т. 7).
Эта публикация Г.Губайдуллина имеет хрестоматийное значение. Каждый ее документ сопровожден пространными комментариями составителя, включающими краткое описание исторической обстановки или конкретного исторического факта, о котором идет речь в тексте документа, а в некоторых случаях приведена характеристика происхождения документов, как, например, в комментариях к ханским грамотам.
Документы большей частью опубликованы без перевода, на языках оригиналов (азербайджанском и русском). Исключение составим ханские грамоты, тексты которых помещены в переводе с фарси на азербайджанский язык. Все комментарии к документам написаны на азербайджанском языке. Значение выхода в свет этой публикации трудно переоценить.
Именно она положила начало археографической деятельности государственной архивной службы Азербайджана.
В другой интересной археографической работе Г.Губайдуллина "Феодальные классы и крестьянство в Азербайджане в XIX веке" приводятся целиком или с незначительными купюрами документы архива, освещающие борьбу крестьян против феодалов-землевладельцев. Материал опубликован на языках подлинников - азербайджанском (с переводом на русский язык) и русском. Стиль оригинала бережно сохранен.
Г.Губайдуллин продолжал совершенствовать свое публикаторское мастерство, расширял круг публикуемых источников. Изданный ценный труд "Вакуфные имущества", принадлежавший его перу периода сотрудничества в Азцентргосархиве, содержит отдельные выдержки из докладов бакинского казия. Тексты документов опубликованы на языке оригинала-азербайджанском, без перевода.
Когда в начале 1927 года был создан организационно-издательский отдел Азцентргосархива в составе заведующего и двух научных сотрудников, то далеко не случайно, что во главе этого подразделения встал именно видный ученый-историк, автор многочисленных научных трудов и публикаций Газиз Салихович.
Однако загруженность работой в университете в конце двадцатых годов все же давала о себе знать. Г.Губайдуллин на некоторое время покидает Азцентргосархив, но 16 октября 1936 года возвращается вновь, будучи зачисленным на должность старшего научного сотрудника Центрального архивного управления по историческому архиву. Здесь он проработал до февраля 1937 года.
Интересные сведения о биографии Г.Губайдуллина содержит личный листок номенклатурного работника, который он заполнил и подписал 16 октября 1936 года, т.е. по возвращении в архивное ведомство. Этот листок был подшит во вновь заведенное на него личное дело, где имеется также заявление Г.Губайдуллина на имя управляющего Центральным архивным управлением от 14 февраля 1937 года. Ученый явно мечтал продолжить работу в архиве, но не хотел нанести ущерб педагогической деятельности. "Вследствии увеличения работы по линии моей основной службы в АГУ после второго семестра, - пишет профессор в своем заявлении, – приходить в архив я ежедневно не в состоянии. На основании этого прошу Вас разрешить мне приходить на работу 4 раза в декаду и соответственно с этим уменьшить мою зарплату (примерно установить 150 руб.)".
Проблема была решена приказом по ЦАУ Азербайджанской ССР от 16 февраля 1937 года, согласно которому старший научный сотрудник Г.Губайдуллин переводился на совместительство с установлением ему при работе через день оклада в размере 200 рублей в месяц.
Однако его работа в ЦАУ по совместительству оказалась недолгой. Уже через неделю, т.е. 20 февраля 1937 года, Г.Губайдуллин без каких бы то ни было оснований освобождается от службы. По-видимому, это было связано с его внезапным арестом...
В начале 1930-х в марксистских изданиях начинается кампания против Губайдуллина как "буржуазного историка" и "пантюркиста" ("компрометирующий материал" черпается из его старых работ, выходивших на татарском языке в Казани).
Арестован повторно в 1937 году. Обвинен в участии в якобы созданном в 1934 году "Всесоюзном объединенном центре" во главе с Т.Р.Рыскуловым (членами центра назывались также С.Д.Асфендиаров, А.Тахо-Годи, Б.В.Чобан-заде); шел по одному делу (№ 3404) с Х.Зейналлы, Г.Ш.Шарафом и Б.В.Чобан-заде. 20 мая 1938 ВК ВС СССР приговорен к ВМН. Расстрелян в подвале здания НКВД г.Казани. Реабилитирован по делу 1921 года - 10 нояб. 1998, по делу 1937 года - в 1956 году.
Смотрите также статью начальника Главного архивного управления при Кабинете Министров Азербайджанской Республики Атахана Пашаева
Младший сын Мухамметзяна Казакова, Мухамметшакир (Шакир), получив свою долю наследства, в 18-19-летнем возрасте покинул отчий дом и уехал в Астрахань, чтобы продолжить там начатый отцом торговый обмен с Китаем и близлежащими приграничными странами. Шакир неоднократно снаряжал торговые караваны верблюдов возвращаясь обратно с большими партиями чая и других товаров.
Вскоре возникла необходимость не только расширить торговлю, но и наладить производство. Для этого в Астрахани было построено кирпичное здание чаеразвесочной фабрики, открыты магазины. Дела шли успешно, и в 1870-1872 гг. Шакир построил собственный кирпичный двухэтажный дом на берегу канала с куполом над входом (дом сохранился и по сей день). К этому времени он был уже женат на девушке по имени Бибигазизә (1853-1923). В этом же доме у них родилось пятеро детей: Мухамметрахим (1873-1937), Зулейха (1874-1954), Абдулхамит (1877-1937), Мухаммет (1879-?) и самая младшая — Бибирабига (1890-1965) — моя мама.
Развивая свою торговлю между Астраханью и Казанью, Шакир часто посещал Казань. С 1856 г. он вместе со своим отцом числился в ревизской сказке купцов Казанской губернской казенной палаты. С 1857 г. они – казанские купцы 2-й гильдии, с 1863 г. 1-й гильдии, а с 1875 г. возведены в потомственное почетное гражданство.
Изрядно приумножив свои богатства Шакир на свои средства строит в 1898 г. большую двухэтажную кирпичную мечеть, также известную как Казаковская мечеть. Она действует и по сей день как Соборная мечеть Астрахани.
Эту мечеть впервые я увидел в 10-летнем возрасте, когда наша семья в 1925 г. переезжала из Казани в Баку, останавливаясь по пути на несколько дней в Астрахани. В тот год мы с мамой и двумя моими младшими братьями-близнецами Микаилем и Исрафилем пароходом по Волге прибыли в Астрахань, где нас встретил отец — Газиз Губайдуллин — заранее прибывший туда из Баку с тем, чтобы пароходом по Каспийскому морю доставить семью в Баку.
В Астрахани мы провели несколько дней в ожидании прибытия морского парохода. Мама с близнецами в основном находилась в гостинице, а меня отец знакомил с городом и, конечно, с бывшими владениями деда. Мы подолгу бродили по тихим и зеленым улочкам и переулкам Астрахани, где отец показывал мне то одно строение, то другое, рассказывая, что здесь был магазин деда, здесь — чаеразвесочная фабрика, здесь — собственный дом, в котором родилась и жила наша мама. Наш визит в мечеть мне запомнился хорошо. Нас очень приветливо и гостеприимно встретил мулла, провел на минарет, откуда мы любовались панорамой города. Мулла просил передать сердечный привет достопочтимому Шакиру ага, моему деду, жившему тогда в Казани.
Вернемся к дальнейшей судьбе Шакира Казакова. Став крупным предпринимателем, в начале XX в. он с семьей переехал в Казань. Построив здесь двухэтажный кирпичный дом с обширным двором, конюшней, складами, флигелем для прислуги он поселил в нем всю семью. Дом этот и по сей день в хорошем состоянии и входит в жилой фонд Казани (ул. Каюма Насыри, 3).
Успешные торговые дела в Казани позволили Шакиру приобрести здесь доходные дома. Так, в 1906 г. он купил у А. Г. Хусаинова трехэтажный кирпичный дом на ул. Московской, где товарищество «Апанаевы и Казаковы» содержало номера гостиницы «Болгар» (42 комнаты). Она примечательна тем, что здесь некоторое время жил Габдулла Тукай. Мама рассказывала мне, что как-то отец водил ее познакомиться со знаменитым поэтом. В 1950-х гг. предпринималась попытка создать в этом доме мемориальную комнату Г.Тукая, однако это не удалось из-за отсутствия финансов.
Кроме номеров «Болгар», в оценочном табеле 1912 г. за Мухамметшакиром Казаковым значатся каменные дома с усадебными землями по улицам Евангелистской, Московской и Захарьевской. На рубеже XIX-XX вв. Шакир стал также крупным акционером одной из Волжских пароходных компаний. На судах этой компании он развозил свои товары по всему Поволжью от Казани до Астрахани. В 1914 г. мои родители Рабига Казакова и Газиз Губайдуллин на одном из пароходов деда совершили свадебное путешествие.
Вернемся к последним годам жизни Шакира Казакова. После Октябрьского переворота его имущество национализировали. Овдовев в 1923 г., он поочередно жил у своих дочерей, у Рабиги и Зулейхи. Свое превращение из знатного богача в беднейшего жителя казанских коммуналок он воспринял обреченно, спокойно и покорно. Никаких бунтарских высказываний, возмущения или недовольства новой властью от деда не исходило. Видимо, горечь перемен он прятал глубоко в душе, не проявляя внешне. Был он молчалив и замкнут. Помню лишь часто повторяемую им вслух фразу со вздохом: «Эхма, эшләр не так, эшләр по-мужицки!» («эшләр» по-татарски «дела»), произносимую без обращения к кому-либо, скорее всего относящуюся к его мыслям, что выдавало его внутреннюю оценку окружавшей обстановки.
В последние свои годы дед часто совершал поездки в Астрахань. Выезжал всегда внезапно, один, заранее никого не предупредив. Быстро возвращался в Казань, ничего никому не говоря о цели поездки и о времени, проведенном там. Я предполагаю, что у деда с Астраханью было связано много добрых воспоминаний. Возможно, он посещал свои владения, мечеть, находя в этом какое-то утешение: «дескать, не зря прожил, что-то и людям оставил», видимо, это помогало снимать с души напряжение и жить дальше.
Но это лишь мое предположение, ибо мой замкнутый дед ничего не рассказывал о своих поездках ни дочерям, ни сыновьями, ни даже своей жене. Семья, оказывавшая ему большое почтение, к частым поездкам в Астрахань относились по-доброму, как к стариковским чудачествам.
Кстати сказать, у деда Шакира была страсть к коллекционированию часов знаменитых фирм. Когда он жил у нас, то вся его комната была заставлена и увешана часами именитых мастеров, в основном швейцарского производства. Моему отцу он подарил великолепные швейцарские золотые карманные часы с массивной цепью и с боем. Эти часы очень пригодились моим родителям при переезде в Баку. Вырученные от их продажи деньги обеспечили нам переезд и провоз багажа из Казани в Баку.
Нашу семью дед Шакир обеспечил абсолютно всей домашней утварью почти на всю жизнь: мебель из красного дерева, замечательные китайские сервизы, очень красивые напольные фарфоровые вазы, столовое серебро, наборы постельного и столового белья из голландского полотна. Наборы белья хранились в упакованном виде большими стопами, красиво и аккуратно перевязанные лентами. Все это богатство лежало в трех массивных сундуках с музыкальными замками и кочевало с нами при наших переездах из города в город.
При аресте моего отца органами НКВД в 1937 г. эти сундуки были опечатаны и оставлены у нас. Позже о них то ли забыли, то ли не смогли вывезти, но эти сундуки с добром очень выручили нас. Когда обоих наших родителей арестовали, а нас — меня и моего младшего брата — оставили одних без жилья и средств к существованию, мы, на свой страх и риск, вскрыли эти сундуки и постепенно отнесли имеющиеся вещи на рынок. Продавали все буквально за бесценок, лишь бы не умереть с голода. Так в трудные наши годы выручило нас приданое деда Шакира.
В памяти моей остались наши прогулки с дедом Шакиром по Приморскому бульвару Баку, где под шум прибоя дед рассказывал мне, уже повзрослевшему, о себе, своем детстве, о своем отце Мухамметзяне. Оказывается, мой прадед Назир недолюбливал своего сына Мухамметзяна за то, что тот всячески отлынивал от крестьянского труда. И когда Мухамметзян в ранней юности изъявил желание уехать из деревни в город, отец Назир обрадовался и с удовольствием отпустил «лентяя и дармоеда», каким он его считал. А Мухамметзян, оказавшись в городе один-одинешенек, без гроша в кармане, проявив смекалку и ловкость, не гнушаясь никакой работы, быстро встал на ноги и даже разбогател (об этом см. выше).
Это все дед Шакир рассказывал мне, тихо посмеиваясь и говоря: «Каждый человек должен правильно определить свое место в жизни. Вот мой отец сумел это сделать и меня этому научил». Эти слова деда я не только запомнил, но и руководствовался ими всю жизнь. Умер он в 1932 г. (а не в 1917 г., как написано в «Золотых страницах купечества...») и похоронен на старо-татарском кладбище в Казани.
У Мухамметрахима Казакова и Умугульсум Юну совой было двое дочерей: Рукия и Асия. Обеих выдали за коммерсантов, или как говорили «нэпманов». В конце 1920-х гг. НЭП ликвидировали, многих «нэпманов» тоже. Не избежали печальной участи и зятья моего дяди: обоих расстреляли. Во втором браке Асия Казакова была замужем за выдающимся татарским композитором Салихом Сайдашевым. В бытность нашего пребывания в Баку, Салих абый, приезжая туда на гастроли, обязательно гостил у нас.
Из всех детей моего деда Хаджи абый Мухамметрахим был самый близкий и дорогой нам человек. После ликвидации НЭПа, он вместе с женой Умугульсум переезжая из города в город, часто меняя работу, спасался таким образом от преследования властей. Он был в любой момент готов к аресту: всегда при себе носил саквояж с бельем, полотенцем, мылом и мочалкой и всегда интересовался: есть ли в доме второй выход. Выживал он в те трудные годы только благодаря своей энергии и исключительным способностям. Каждый наш переезд обеспечивал наш добрый дядюшка Хаджи. Он собирал нас в дорогу, провожал, встречал, обустраивал наш быт на новом месте. Мой отец Газиз Губайдуллин был очень занят на преподавательской и научной работе, так что Хаджи абый все заботы о нас брал на себя.
Когда в Поволжье в 1930-е гг. разразилась эпидемия холеры, подхватил ее и Мухамметрахим. Спасся он тем, что будучи в прошлом в Китае, запасся опиумом. Заболев холерой, Хаджи абый на неделю уединился и принимал опиум, обильно запивая горячим чаем. Через неделю он был уже здоров. И нас учил, что холеру надо лечить обильным питьем горячего чая.
После 1930-х гг. Мухамметрахима Казакова арестовали, из мест заключения он не вернулся.
Тяжело сложилась судьба и у среднего сына Мухамметшакира Казакова — Абдулхамита. До революции он, помимо коммерческой деятельности, некоторое время участвовал в джадитском движении, финансировал его программы. За попытку создания татарской учительской семинарии в Казани вместе с Г.Баруди, С.Галеевым и Г.Апанаевым он был выслан на два года в Вологодскую губернию под гласный надзор полиции, однако быстро покинул место ссылки и уехала в Германию.
Гайша Апанаева была женой Гали Рахима (известный литературовед), во втором браке была замужем за Йаджибом Халфиным[1] О младшей дочери Мухамметшакира, Бибирабиге, моей маме, жене профессора Г. Губайдуллина, я здесь не пишу, поскольку в вышедшей в 2002 г. в Казани книге «Газиз Губайдуллин»* из серии «Шәхесләребез» подробно рассказано о профессоре, его жене и семье.
Читайте также на сайте
--I am 00:33, 29 октября 2011 (CEST)
