Он был не самым лучшим садиком в городе.
Не самым большим, не самым маленьким, - размерами, примерно, сто на сто, метров, разумеется.
Люди, живущие в центре, искали в нём защиту от зноя и от ветра тоже.
Две аллеи пересекались под прямым углом, аллея идущая по кругу, и круглая площадь в центре – вот и весь сад.
Аллея от Джапаридзе до Горького была магистралью, а её под прямым углом пересекала другая, упираясь одним концом в здание летнего кинотеатра, а другим проходила мимо кинотеатра «Спартак».
Летний тоже звался «Спартак» (хотя говорят, что он назывался «Красный Восток», но знаю точно, что «Красный Восток» работал в паре с «Багаром». Ну, это не важно) и парнишка носил коробки с плёнками фильмов из зимнего «Спартака» в летний.
Мы завидовали ему – ведь он смотрел все новые фильмы. Бесплатно и из кинобудки. А самое главное имел кадрики из разных фильмов.
Чтоб легче ориентироваться было, обозначим аллеи по часам. Аллея от Джапаридзе до Горького – это с шести до двенадцати, а аллея её пересекающая с трёх до девяти.
Вот теперь можно и о секторах рассказать.
Сектор между двенадцатью и тремя часами – это деловой сектор. Там туалет располагался, и поэтому там не было прогулочного шага, и гулять там как-то не совсем удобно было. Да и пованивало изрядно.
Сектор девять – двенадцать развлекательным был. Там была карусель и тир. Мой сосед имел знакомства на карусели. Он приводил меня, и мы через дверцу поднимались наверх. Там мы работали – бегали по кругу, толкая балки, к которым внизу были прикреплены лошадки и кареты. Задарма работали, но зато, с каким удовольствием. Конечно же, с удовольствием – ведь можно было прокатиться, повиснув пузом на балке. Это когда уже карусель разгонится достаточно быстро. Вот тогда один из нас мог поддерживать скорость, а все остальные, повиснув на балках, получали бааальшущие удовольствие.
Самым проходным был сектор с шести до девяти. Эта аллея соединяла главную аллею с выходом из скверика к кинотеатру. На этой аллеи обычно собирались старички – доминошники. Они подолгу сидели в тенёчке деревьев.
Но самая загадочная и тихая была аллея от трёх до шести. Прилично обросшая зеленью, по вечерам без света (лампочки в светильниках разбивались), вот она то и привлекала парочки, которым никто не мешал. Все были свои.
В уголке трансформаторная присоседилась. И, потом, ещё долго можно было определить границу Парапета, соединив прямой (мысленно, конечно) два сооружения трансформаторную и туалет. Как называлась эта улица, я не знаю, а её остаток, долго ещё, именовался Чистым переулком.
Посреди скверика круглая площадь, а кстати, почему скверик носил имя ПАРАПЕТ. Ведь там никакого намёка хоть на какое-то ограждение, где мог бы быть парапет, не было.
И «Парапетом» он был только в обиходе, а официально именовался довольно громко – он был садом (или площадью) Карла Маркса.
Тоже ничего.
Во всяком случае, даже дошколятам понятно было, а то всё - «Парапет-Парапет».
И вообще «Парапет» было словом нарицательным, и его почти всегда произносили с усмешкой или даже, не побоюсь этого слова, с ухмылкой.
Посреди площади стоял столб с лампами. К нему под Новый год крепилась новогодняя елка.
Под ёлочкой домик стоял игрушечный. Оконца в домики светились.
Потом столб убрали и посадили четыре сосёнки.
Но всё равно под новый год домик со светящимися окнами появлялись.
Сосёнки украшались игрушками. Вначале даже стеклянные вешали, но со временем от них отказались. Видно накладно было. Во-первых – ветер, во-вторых – их просто забирали «на память». Как здорово обошёл слово «воровали». Хороводы водили вокруг ёлочек. Массовик затейник в обличии Деда Мороза даже подарки раздавал за стишок или песенку.
Одновременно с украшением елки выставлялись по кругу будки-ларёчки. Продавали там ёлочные игрушки, бенгальские огни, петарды и сладости. Украшались будки соответственно – сосульки свешивались с крыши. Но видно так эти будочки нравились, что совсем забывали про них, и стояли они иногда до следующего сезона. А в самый зной хорошо было скоротать сидя на скамеечке и посматривая на эти сосульки.
Трамвай обегал эту территорию с двух сторон – по Кривой и по Азизбекова.
Когда трамвайный состав выходил с Хагани на Кривую, то раздавалась совершенно необыкновенная музыка. Там был очень хитрый поворот. Только отвизжит первый вагон на первом повороте, как уже входит во второй - между пассажами. Тут же за ним второй и за ним третий. Визг одного накладывался на визг другого. А визжали они громко и противно. А на рельсах появлялись тоненькие металлические пластиночки. Рельсы тихо-тихо разрушались. Меняли их там часто.
Трамвай исчез вместе с двумя кварталами. Кварталы разрушили (а когда точно не помню), по-моему, где-то в конце сороковых начале пятидесятых. Во всяком случае, полное собрание сочинений Пушкина и Лермонтова выкупали в подписке, которая была в одном из старинных домов. Их сейчас принято называть «архитектурными».
Не верили мы тогда, что можно снести дома, в которых живёт большое республиканское начальство. Однако снесли. Сносили тракторами, которые тянули тросы, пропущенные через оконные проёмы. Рядом стояли пожарные машины, струями воды из брандспойтов сбивающие пыль.
Было жаль, что вместе с этим кварталом снесли и павильон «воды – соки». Такой длинный и прохладный. А, как здорово было перед началом сеанса упиться газировки «от пуза» и потом гулять в садике ожидая, когда подмигнёт свет, предупреждая о первом звонке.
«Что растёт на ёлке, шишки да иголки», на сосне то же самое. Но сосны в садике появлялись только под Новый год, а так там рос вездесущий айлант, лигуструм-бирючина, было немного мелии.
Были ещё пальмы. Их было не так много, но это была экзотика. Несколько этих пальм до сих пор живут, несмотря на все перестройки и передряги.
Для полива всего этого небольшого хозяйства кто-то нашёл оригинальный способ.
По периметру круглой площади появились вдруг четыре трубы-штанги. Высокие, выше всех деревьев. Метров пять высотой будут.
На самом верху находились дождевальные устройства, которые, разбивая струю, одновременно поворачивались вокруг своей оси. То-то было удовольствие попасть под эту струю.
И было совсем непонятно, как это взрослые не могут оценить прелесть от этого обливания. А они, чтоб не быть облитыми, выбирали маршрут по аллеям, куда не доставала струя, а чаще всего игнорировали, хоть и короткий, но такой коварный проход через скверик.
Садик вырос, почти вдвое по площади, после сноса. Появилась и зелень сначала хилая, но потом такая уверенная. Оброс садик. Там даже эвкалипт появился. Недалеко от туалета высадили.
Вместо деревянного штакетника появилась мощная (про такую принято говорить «чугунная») ограда.
Кривая поширше стала. И совсем не похожа на кривую. Построили на ней новый дом, в первом этаже воду продавать стали, соки. После тренировок часто с ребятами заходили туда – яблочного сока выпить.
На углу Мясникова дом достроили на один этаж. Улица более целостной стала, гармоничной.
Позже, значительно позже, построили на улице кафе, «Наргиз» назвали. Прославилась кафешка – в кино снялась. В фильме «Человек-амфибия».
Так это там пели.
И написание «КАФЕ» было на латинице «KAFE». По одной буковке на окнах кухни.
Всё по делу.
Довольно долго пустовало место на углу, который мысом выдавался между Коломейцева и Саратовца Ефима. И мой хороший знакомый, а скорее друг, чем просто знакомый, Архитектор, (это когда мы гуляли с ним после работы) говорил:«Вот место, на которое фонтан просится».
Но фонтан не появился – появилась пальма. Та самая, знаменитая.
Первое время её на зиму закрывали полиэтиленом, и стояла она после зимовки желтая и листья теряющая. Только, наверное, надоело её закрывать, и стали оставлять её зимовать как есть – голенькую.
Ничего выжила и выживает.
А по другую сторону ворот нового Парапета была ещё одна достопримечательность.
В городе хорошо знали эту будочку. Все, кто младше тридцати и не знают, что в этой самой будочке заправляли авторучки. Да и зажигалки тоже. Газовые. Одноразовые газовые зажигалки переделывали в многоразовые. Вот они-то и заряжались.
Авторучки, особенно многоцветные, заправлялись иногда по несколько раз. И тогда ручка начинала течь, оставляя кляксы на бумаге.
Стала Кривая, (официальное то название – улица Коломейцева никто и не вспоминал), частью великого прогулочного пути.
В холода, когда на бульваре гулять и сидеть невмоготу, - Торговая, Кривая и Ольгинская становились зимним бульваром.
От проспекта Кирова по Торговой, затем Кривой и Джапаридзе до самого проспекта Сталина (тогда ещё) и назад. И назвали маршрут этот Бродвеем.
Эти … ну, как их … «стилягами» называли - толкались на этом маршруте. Они то и назвали всё это Бродвеем.
А свидания мы, всё-таки назначали под часами у музея Низами.
А если кого-то найти надо было, так пройдись по этому пути туда и обратно – обязательно встретишь.
На этом пути ни у кого приоритета не было. Ни у транспорта-автомобилей, ни у пешеходов-гуляющих.
Иногда, автомобиль на Торговой, рычит–урчит движком, сигналит своей «бибиколкой». Водитель, в окошко, высунувшись, голосовые сигналы подаёт (матюги в основном), а гуляющим всё равно. Вот и протискивается машина через толпу гуляющих. В конце концов, автомобиль получал свободу и пинок в задний бампер от гуляки какого-нибудь.
И все были довольны.
Пытались порядок навести – на углу Низами и Карганова переход «зебра» организовали. Зебриные полоски мрамором выложили. Только ничего не получилось.
На этом пути все были равны.
Спокойно жил Парапет - никого не трогал, ни на что не претендовал.
Правда, улицу Джапаридзе или как её ещё называли Ольгинскую, плитами выложили.
Тогда, архитекторы, вычерчивая проекты, в перспективе вместо асфальта (а, что асфальт - плоскость и не более) вычерчивали прямоугольники плит. Красиво получалось. На плитах машины импортные разные, а на тротуарах человечки, компаниями и по одному. Это для сравнения, для пропорций.
Вдоль плит деревья голые, без крон, без листьев. Одни скелеты деревьев. Но видно эти деревья так понравились, что до сих пор иногда в городе деревья превращаются в те самые скелеты с планшетов.
Плиты-то выложили к приезду Никиты Сергеевича, а тут ещё в Театре русской драмы спектакль шёл – «Миллион за улыбку» вот и свели остряки эти три факта. И стала называться улица – "миллион за улыбку".
А мой друг Архитектор тут как тут – «Они, что с ума сошли! А если какая-нибудь протечка-утечка! Попробуй, отремонтируй. Нееет, плиты намного меньше должны быть, чтоб два человека могли справиться с плитой».
И ведь как в воду глядел. Через несколько месяцев на пересечении Джапаридзе и Фиолетова утечка. Что там было… краны, бульдозеры, мужики разные руками размахивают – плиты поднять пытаются. А ведь не одну плиту поднять надо, они же уложены так, что не только один ряд поднимать приходится, а все к нему и прилегающие. А плита-то каждая полтора на полтора метра будет, да толщина сантиметров десять, вот и считайте, сколько она весит.
А Парапету ещё несколько лет спокойно жизни отвели.
Спокойная жизнь Парапета закончилась резко и неожиданно.
В Москве проложили магистраль - проспект Калинина, или новый Арбат её назвали. А старый Арбат стал пешеходной зоной, в московский Монмартр превратили. Въезд транспорту закрыли, а про магазины и общепит - рестораны, кафе забыли.
На происки москвичей Баку достойно ответил своим Арбатом. (Тогда всё подстраивали под Москву – если в Москве Черёмушки, то и во всех городах появлялись свои Черёмушки и Лужники тоже.)
А сейчас мы ответили собственным Арбатом.
И опять реплика Архитектора. Мы с ним уж давно не гуляли по городу – пути наши разошлись, но мне всегда были приятны и интересны встречи с моим другом Архитектором.
Вот и на этот раз (площадь только-только забором обнесли) – «Тебе нравится, что хотят делать на Парапете? Ведь генплан существует, транспортные развязки давно решены! А теперь что?»
- Да успокойся, всё будет нормально. Будет где гулять спокойно. - Тебе места мало гулять. А что с транспортом будет. Ведь с ним большие проблемы будут. - Да успокойся, друг. Всё будет хорошо.
Открыли площадь. Первые впечатления – остались от Парапета рожки да ножки.
И самое главное – сплошные ступени.
Причём ступени появлялись в самый неподходящий момент и в самом неподходящем месте. Они были всюду. Исчез длинный спуск от Саратовца Ефима до круглой площади в сквере, там появились ступени новой лестницы, какой-то очень уж неудобной, не ритмичной под ногами, как шпалы на железной дороге.
Появились бассейны с фонтанами, очень много и как-то само собой возникло и название «Площадь Фонтанов».
Почти полностью исчезли зеленые насаждения. Вместе с ними исчезла тень. Теперь с трудом можно было найти скамеечки в тени.
Остались пальмы, правда не все, да и тень пальма практически не даёт. Искать тень под пальмой - это всё равно, что искать тень у телеграфного столба. Найти-то может и найдёшь, а вот поместишься ли под нею...
Вот это здорово - туалет спрятали под землю.
По стороне, где магазины появились небольшие стелы, отвечающие специализации магазина.
По душе пришёлся фотограф. До чего он был хорош. Старинный аппарат, канотье. Классический фотограф, да и только.
Стела с часами тоже была хороша, но только гирям часовым не везло. Обдирали их столько сколько, вешали.
Фонари, стилизованные под старину, разбежались по всей площади.
Даже крышки люков канализации имели отлитую надпись - «Площадь фонтанов».
Всё как будто к месту, но транспорт с улиц Мясникова, Малыгина и Мамедалиева попал в ловушку.
Исчез сквозной проезд с этих улиц в сторону Гуси Гаджиева. Теперь, чтоб на неё попасть надо было вокруг Крепости объехать, или по Карганова. Это было всё то (один к одному), о чём меня предупреждал мой друг.
Да и бакинский Монмартр не состоялся – художники по прежнему под Девичьей башней сидели. Туристов там поболее было.
Но обязали художников расположиться у книжного пассажа. От Башни теперь их гонять начали.
И опять прошло какое-то время, и опять взялись за Парапет.
В единое целое и сквер с музеем и памятником Низами слились.
Стал Парапет большим–пребольшим.
Где его начало, где его конец теперь и не понять.
Теперь закрыли улицу Карганова, и получился тот самый славный прогулочный путь юности.
Часть пути загнали в подземные переходы, Торговую плитками выложили – красота неописуемая.
Только улицы вокруг этого пути наглухо встали. Ведь попав на одну из них назад можно выбраться с большим трудом. А если где-то припарковался, то есть шанс выбраться с места парковки можно будет только, когда все разъедутся.
И происходят битвы великие между «водилами». Никто никому уступать не хочет – вот до драк и доходит. Сам дважды наблюдал эти побоища.
Вот так стал ПАРАПЕТ одним большим тромбом, окружённый умирающими улицами, по которым еле двигаются авто.
А так - всё-всё очень красиво и хорошо.
Но это всего на всего моё мнение ничему не обязывающее. По этому случаю вспоминается старинная присказка – «Кому нравится поп, кому попадья, а кому попова дочка».
