Георгий Коновалов "Почему, но почему "ленинградский"?

Георгий Коновалов "Почему, но почему «ленинградский»?

Сижу, - остатки подбираю, хвосты убираю.

Скучная и совершенно непривлекательная работа, но делать надо.

Кальки проверяю, подписываю, спецификации заполняю.

Никакой фантазии, никакой романтики.

Это последние штрихи на чертежах детских садов.

Замечательные у нас детские садики получились.

В любом наборе могут быть. От шестидесяти детишек до двухсот сорока.

Сижу и теперь перед глазами уже не кульман. Кульман за спиной, а передо мной письменный стол и «железный Феликс» на нём. Замечательная машина для того времени и, пожалуйста, не надо хихикать. Здорово он помогал.

Начальника моего, Владимира Степановича, куда-то вызвали. Между собой мы его «ШЕФОМ» начали называть.

Долго отсутствовал наш Шеф, а когда вернулся, прибрал на своём столе: «Ребята, новую работу начинаем».

Мне бы старую закончить.

А «ребята» его – это команда, которая вокруг нашего Шефа сама собой собралась.

Вон у окна Аллка – она копировщица, за ней Витёк, тоже копировщик, но потом тоже как и я чертить начал. И даже в «политех» на ПГС поступил. Передо мной конструктор Жанна сидит.

Сам Володя (это Шеф) в уголке притулился. В другом уголке Нина. Она нормировщица, но при случае и копировщицей может стать.

На ничейном столе, посреди комнаты, наши чертежи начали собираться. Точнее чертежи фирмы «Камю» - производителя и строителя, крупнопанельных пятиэтажек, альбомы чертежей «ЦНИИЭПа». (Центральный научно-исследовательский институт экспериментального проектирования).

Французские чертежи на правдашней «синьке» отпечатаны. Из-за чего «синька» «синькой» и зовётся. Цнииэповские тоже выглядят не как наши – они на белой бумаге. Наши-то на пурпурно-фиолетовой и хоть «синькой» называем, но ничего у неё общего с «синькой» нет.

В шкафу, который между мною и Шефом стоит, тот самый на котором фото Збигнева Цибульского и Софии Лорен, литература по крупнопанельному строительству появилась.

Выписал наш Шеф ватмана множество листов, в переплётной разрезал на четвертушки, и, пока не чертить, но рисовать начал. Таким толстым карандашом, который «Архитектор» назывался.

Нормы (ох эти нормы) ограничивают его фантазии.

Вдоволь нарисовавшись (не один день, не одна неделя ушла на это) - стал чертить комнаты и другие помещения будущих квартир. Вычерчивал в разных ракурсах, с разной расстановкой мебели в комнатах, и в квартирах. С предпочтительной окраской стен.

Тогда модно вдруг стало окрашивать стены в разные цвета.

В общем – «всё путём», как говорится.

Потом пришла и моя очередь приступать к работе, хоть Шеф всё ещё «мозгует».

Хочет найти вариант с наименьшим количеством деталей или как мы (и не только мы) говорим типоразмеров.

В плотницкой сколотили подрамники, Шеф прямо в нашей комнате обтянул их мокрым ватманом. Ватман натянулся, как кожа на барабане, здорово будет чертить на этих подрамниках.

Мы ещё и не приступили к работам, а на заводе уже начали разбирать старое оборудование. Это то, на котором детали «французских» домов изготавливали.

Закончил детсады. Закрыл наряды.

Теперь к кульману разворачиваюсь, у меня, как и у Шефа «четвертушки» ватманские на доске.

Начинаем чертить секции. Масштаб крупный. И секций много – они разные, из-за разных сочетаний квартир в этих секциях.

Расставляю мебель в комнатах (это как вижу я, как видит архитектор - мой Шеф), оборудование на кухнях и ваннах. Ну, а если по нашим проектам строить будут, то жильцы сами разберутся и расставят, так как им захочется. Чаще всего вопреки нашей расстановке.

После секций на мой кульман крепится планшет. Длинный – больше метра длинной. На нём вычерчу я шестиблочный дом, для двенадцатиблочного дома планшет ещё длинней. Вот и буду от одного конца до другого кидаться.

Эти дома соберу из тех секций, которые только, что закончил чертить.

В нашем проектном задании дома показываются с магазинами и бытовым обслуживанием в первом этаже.

Ведь это же надо – только в шестиблочном мне надо нарисовать (простите вычертить) двести сорок окон. С переплётами, чтоб претензий не было, а в длинном и того больше. В два раза.

Хорошо, что первый этаж витринами занят.

Потом отмывка тушью.

У меня надежда была, что эту работу возьмёт на себя мой начальник. Всё-таки архитектор он.

Так нет же, пришлось мне растирать палочку китайской туши, заливать кисточками каждое окно, каждую витрину. Ведь и тени тоже надо обозначить.

Но это всё только проектное задание. Это то самое, что будет рассматривать высокое начальство.

Позже, эти планшеты, будут выставляться в витринах института.

И не было у наших домов никаких имён, никаких кличек.

Они были просто «дома серии 1-Аз-400 АС».

Потом будут долгие согласования с пожарными, санэпидем-станцией, да мало ли ещё с кем. Это уже потом, при разработке рабочих чертежей, споры и даже скандалы, с электриками, с вода-канализация, отоплением-вентиляцией. Всем им, что-то нужно. Одним - ещё какие-то отверстия добавить, другим уже готовые - надо в другое место перенести.

А проектное задание, где-то у большого начальства показывать будут.

Мы-то довольны – красивые дома получились. Они как теплоходы многопалубные. Балконы-лоджии по всей длине, как палубы. Они должны от прямого солнца заслонить, от дождя прикрыть.

Это основные силы, все остальные (электрики, водопроводчики) по мере возникновения проблем подтягивались. Приходил и конструктор из ДСК. Консультации и основные расчёты проводил.

Всё хорошо было, если бы не землетрясение в Ташкенте в 1966 году. Крест большой и жирный на наших домах поставили.

Разрешение на продолжение наших работ должен был дать академик Заврия (вот ведь запомнил). Он в Союзе главный был по сейсмике. Вот и начались командировки Шефа и конструкторов в Тбилиси, в ЗНИИЭП. Это тоже экспериментальный институт, только ЗОНАЛЬНЫЙ.

На Басина строительство девятиэтажки «заморозили». И тоже автор в Тбилиси мотался, к тому же Заврия.

Разрешение ещё не получили, а мы всё-таки работали потихоньку, не афишируя.

Вот теперь, наверное, всё.

Ведь потом начались работы над уже рабочими чертежами. А это работа долгая и даже нудная. Со скандалами и руганью.

Творческими скандалами и творческой руганью.

Гнали нас тогда изрядно – «Скорее, быстрей!», но выше головы же не прыгнешь.

После того как закончили первые рабочие чертежи - начали строить.

Отступление: "Ничего не будет!"

Год 1974, месяц ноябрь, число 24, воскресенье.

День как день, ничего особенного, но бывают даты, если они и не вехи, но запоминающиеся – то это точно.

Но это вчера было.

А этот понедельник, тоже обычный день. Телик, чай, у сына уроки….

Но вот звонок в дверь.

У нас в Крепости веранда или галерея (это кому как удобно) от пояса и до самого потолка остеклённая. Жизнь в аквариуме, символические зановесочки не помогают. И когда подходишь к дверям уже видно, кто же в гости к нам пришёл.

У дверей незнакомка, спрашивает тётушку.

Оказывается, она живёт в одном доме с нашими дальними-дальними родственниками и не только живёт, но ещё и работает с ними в одном институте. В «Укрпроекте». Он аналог нашего «Азгоспроекта». Почти родственник нашему.

Приветы от родичей и тортик киевский. Расспросы, разговоры.
Оказывается, девушка приехала к нам в город, по работе.

Дело в том, что в Баку, в сентябре стихийное бедствие было. Дождь, и даже не дождь, а ливень тропический. Смыло улицы выше «Аздрамы», дома разрушило. Площадь перед театром залило так, что без высоких сапог и пройти нельзя. Потоки с двух склонов. Даже утварь домашнюю принесло на площадь.

Вот и должны были два проектных института братскую помощь оказать. Одним из них и был тот самый, откуда наша гостья приехала.

Поговорили, почаёвничали с привезённым тортом, и пошли провожать.

Пошли, по традиции, по нашему бульвару. И опять разговоры. Ей завтра надо в какой-то комитет при горисполкоме идти. Там должны отвести участок под застройку микрорайона. Объяснил, как туда добраться. Этот комитет был в проезде Кнуньянца.

Проводили до самого подъезда гостиницы «Баку», договорились встретиться завтра и погулять по городу.

Завтра вечером пошли вверх через сад Революции, по Коммунистической и там, в районе, где сейчас стоит Президентский дворец, наша гостья вдруг и говорит – «А вы знаете, что у вашего Муслима позавчера свадьба была. Женился на…».

А позавчера было 24.11.1974.

Но вспомнить фамилию невесты так и не смогла. Вспомнила только, что фамилия у неё как у спортивного комментатора. Вот мы и вспоминали, какой такой комментатор. Бывают, моменты когда вдруг все разом забывают самое элементарное. Так и не вспомнили.

Посмотрели на «Зелёный театр», посмотрели на панораму города от памятника Кирову.

Потом предупредила, что уже через день уезжает.Год 1974, месяц ноябрь, число 24, воскресенье.
И уехала.

Наверное, и ленинградцы также приезжали.

Через какое-то время на пустырях начали большую стройку. Журналисты-газетчики в газетах бооольшие статьи тиснули.
О братской помощи киевлян и ленинградцев.
Модно тогда было помогать друг дружке.

Наша семья, тогда получала две местные газеты – «Вышка» и «Баку», это которая вечерняя, но получали мы её утром. Вот в этих газетах много разных репортажей было о новостройках.

До сих пор помню название одного репортажа – «Панелевоз сворачивает (поворачивает) на восток». И у меня где-то есть фотография того самого панелевоза, который сворачивает куда-то.

Вот и застраивались микрорайоны, которые проектировались киевлянами – домами группы Мамедзаде, а ленинградский микрорайон – домами, которые проектировали мы.

Вот с того времени и пошло «ленинградский», да «киевский». Конечно, хорошо, что дома получили имя личное, а не шифр какой-то непонятный. Мы же между собой эти дома называли «чумеринский» или «мамедзадевский». Не слишком красиво, но справедливо. А в быту, обыватели называли - «Ну, это тот у которого балконы длинные».

Думаю иногда, а как стали бы называться дома, если бы «помощь» нам не оказали, а генпланы делали бы в стенах того же «Бакгипрогора» и самого «Азгоспроекта».

Но история есть история.
И что интересно - никому не докажешь, что это было именно так.

А я временами (это когда мы уже квартиру получили), приходил в институт, заходил в свою комнату, где из всей группы осталась только одна копировщица. Заходил в соседнюю, там больше проектировщиков того времени осталось.

«Претензии» проектировщикам предъявлял.

«А в каком доме ты живёшь?». - «В «киевском?» - отвечал я.

Видели бы вы, какая была обида. «Как тебе не стыдно – хором и по одиночке кричали они – ты же знаешь…».
Приходилось идти за конфетами, чтоб хоть как-то подсластить свою неосторожность.

Семья наша живёт в «мамедзадевском» доме, а напротив окон наших два «чумеринских». Один тот, который в проектировании которого мне удалось участвовать, а рядом – уже изменённый.

В своё время заставили нашего Шефа «удешевить» проект – выкинуть некоторые балконы. Перестал тогда наш дом быть «теплоходом многопалубным», а стал таким же, как и многие. Одно хорошо ритм «балконный» сохранился.

Надо отдать должное. Сегодня что один дом бывший - «пароход белый беленький», и другой купированный - все на одно лицо стали.
Превратились в «курятники» непотребные. Каждый строит и пристраивает так, как видит он. Ему всё равно, что из этого получилось.

И если бы только внешний облик меняли, так нет же, меняют и внутреннюю планировку, целые панели выносят.

Но не знают, не ведают люди что творят.

Ведь пережили мы уже одно землетрясение, и как говорят специалисты, потеряли наши дома часть былой сейсмостойкости.

Разговаривал как-то с соседом (он долбал перемычку в передней, ликвидировать её собрался) - «Что же ты делаешь…», а в ответ – «Ээээ, ладно да, ничего не будет!».

Если о себе не думаешь – твоё личное дело, не думаешь о семье своей это уже похуже, но допустимо, а вот в чём виноваты все остальные живущие в доме.