Георгий Коновалов. «Ирландское рагу» или Рассказ по картинке из книги
Георгий Коновалов «Ирландское рагу» или Рассказ по картинке из книги [править]
Было у одной нашей училки в школе хобби. Приносила она в класс картинку с прикреплёнными реечками, вешала её на доску и – А сегодня будем писать изложение. Будет оно называться «Что я вижу на этой картинке».
По-разному все видели, и я тоже что-то видел и чаще всего в невпопад получалось.
Вот и теперь разглядываю эту картинку и счастливое детство вместе с счастливой юностью вспоминаются.
- Вы должны увидеть на картинке самое главное, о чём писать будите – говорила училка.
Сижу и картинку разглядываю – главное ищу, а мне все «ПЕПО» в глаза лезет.
А кто это такой Пепо, хотя может кто-то знакомый. То, что это кино какое-то сомнений нет. Иначе чего бы это вешать такой здоровенный плакат на стену. В своих словарях покопался и нашёл. Это кино такое было - «Пепо» называется. На «Арменфильме» снимали. Вот и информацию о нём надыбал.
«Пэпо» — первый армянский звуковой художественный фильм, снятый патриархом армянского кино Амо Бек-Назаряном по пьесе известного армянского драматурга Габриела Сундукяна на киностудии Арменфильм в 1935 году.
Приятно, что информацию нашёл и заодно год, когда была сделана эта фотография определился – 1935. А где в каком зале он шёл кто же знает, да и неинтересно это. Зато на щите с афишами что-то о футболе есть. Интересно кто с кем играет и на каком поле.
Домик, по поводу которого весь сыр бор разгорелся на потом оставлю, а пока о кинотеатре, которого в кадре нет.
Этот кинотеатр «Баккоммуна» прозывался. Правда некоторые его «Форум» называли, но «Форум» был на крыше универмаговской. А общего у них только и было, что кассовый зал. А вот как в него попадали вспомнить не получается. Ведь должна же у него быть лестница. Только где она находилась большой вопрос.
Зал этого кинотеатра большой, ничуть не меньше зала в «Низами». И тоже с амфитеатром. Правда без лож. Одно только - состояние зала страшненькое. И наверх уже не пускали – амфитеатр в аварийном состоянии. Через некоторое время о котором рассказываю закрыли кинотеатр и разрушали его.
А мы вышли из зала и через дворы (как в «Пролетарии») прошли на улицу, которая отделяла кинотеатр от госбанка.
Здесь толпа делилась на несколько потоков – одни уходили в сторону проспекта Кирова другие сворачивали направо в сторону Красноармейской. Был и ещё вариант – прямо, мимо заднего фасада Госбанка и на Торговую. Но этим вариантом почему-то мало кто пользовался, в основном ходили по Толстого до Красноармейской. Там было интересно. Мимо этого домика что на фотографии, мимо типографии где на станке бежала бесконечная бумажная лента. Там печатали этикетки и обвертки для конфет. Нас уже почти взрослых уже не интересовали бумажные ленты с рисунками конфетными, а малышню очень даже.
Дом с фотографии очень странным был. Это на фотографии он красавчик в два цвета окрашенный, а на фасаде, который выходил на Толстого очень уж унылый.
Два окна на фасад затем никогда не открываемая дверь в подъезд и опять два окна.
Окна скорее всего были кухонные. Старые и какие-то чумазые занавески прикрывали со стороны кухни банки-склянки и ещё какие-то мелочи. Скорее всего со стороны помещения всё было чудненько, а вот прохожие любовались этими натюрмортами.
Дверь в подъезд скорее всего в последний раз была открыта в момент, когда заселялись жильцы, а уж потом по традиции тех времён они были заколочены на долгие времена. Жители входили в подъезд со стороны садика что был перед самым домом. Замечательный садик был. Он был вечерним притяжением для многих парочек. Парочки были бичом для жителей. Они били лампочки в фонарях садика. Били с лозунгом – Темнота друг молодёжи!
Война шла с переменным успехом пока придомовой участок не решили преобразовать в общедоступный скверик. И получилось очень красивое и привлекательное местечко. Несколько тутовых деревьев создавали хорошую тень, под которой и самую жару было прохладно. А тут и бассейн с фонтаном дополняли тот самый кайф.
Но по привычке те самые - «темнота друг молодежи» тянулись сюда, но не было уже той вольницы. А у жителей появилась новая проблемка – вход в подъезд дома был уже какой-то «загагулистый». По прямой не получалось.
А уж много позже пришёл к нам в Крепость Гаджи. Не знаю считал ли он меня своим другом, но я считал его таковым. Много рассказов о городе, об архитектуре, о планировке городской услышал я от него. А сейчас понадобилась моя помощь ему.
-В воскресенье приходи, да. В старом здании «Азгоспроекта» выставка будет. Наш проект выставляем. Аппарат возьми. Снимать будем.
Я знал, что он в группе, которая работает над памятником Насими. И опять у Гаджи карманы полные эскизов. Эскизов разных. Рисунок самого памятника, рисунки стелы с изречениями Насими. Рисунок планировки сквера. Много, очень много бумажек разных в карманах носил Гаджи.
Пришёл и вспомнил всё. Вспомнил помещения, вспомнил комнаты мастерских вспомнил где кто сидел и, кто чем занимался. Поснимал, конечно, но снимал в основном Гаджишкины эскизы и макеты. Интересно у него получилось. Но из всей съёмки у меня только одна фотография и осталась.
Временное расстояние от выставки до начала работ совсем маленькое оказалось. Торопились видать.
Выросли стелы, и они как заборы отделили дом от сквера. Сквер рождённый этим домом начал новую самостоятельную жизнь. А жители стали с ещё большим трудом пробираться к своему подъезду. Потом правда сообразили и открыли дверь подъезда, выходящего на Толстого.
А в конце концов городу понадобилась территория и снесли этот маленький дом в центре.
Столько всего попытался я уместить в это воспоминание, в этот рассказ по старой фотографии. И действительно получилось что-то напоминающее «ирландское рагу», когда в котёл идёт всё что есть в доме. И всё-таки чего-то не хватает.
Не хватает Монморанси с его водяной крысой. И моя память притащила-таки эту крысу. И даже не одну, а две.
Крыса первая. Далёкая-далёкая. Время войны. Одним из самым необходимых, атрибутов, а может самым главным был фонарик. У меня в то время было их великое множество. Одни были из «студебекерров» и «фордов», из комплекта к этим авто, другие неизвестно откуда. В основном это были подарки. А был один трофейный с четырьмя разными видами стёкол. Он был моей гордостью. Как был гордостью и отцовский фонарь.
Он был большим и очень тяжёлым для моих рук. У него была возможность менять ширину луча. Одним словом, мечта. Но всему хорошему приходит когда-нибудь конец. Пришёл конец и знаменитому фонарику. Он был аккумуляторным и его батареи приказали долго жить. Начались походы отца в поисках возможности зарядить наш фонарь. В итоге нашёл отец где можно зарядить наше чудо. Однажды вечером взял отец меня с собой, и мы пошли по тёмным улицам города в неизвестность. Затемнение было и за свет (даже щёлочку в окне) могли быть большие неприятности. Пришли мы тогда в одноэтажный (по-моему) домик на незнакомой улице, дверь открылась только для того чтоб впустить нас. О чём разговаривал отец с дядьками в комнате не знаю. И опять чёрные улицы, и подворотня какого-то двора. Там и оставили мы свой фонарь. Двор был больничным. Больница Рогова была, а та самая одноэтажка была на Торговой. Странные воспоминания пришли.
А вторая крыса это уже немного позже. Съёмки фильма «На дальних берегах» Если фильм вышел в 1958 году, то съёмки скорее всего были в пятьдесят шестом - пятьдесят седьмом.
Это кадры где гитлеровские мотоциклисты врываются в город. Фырчали моторы, блистали каски. А мы жались к стенам дома, это который дом «Нефтеперерабатывающих заводов». А фашисты ехали и ехали. Не помню уже сколько кругов сделали пока не прозвучала команда- «Стоп! Снято! Всем спасибо. Все свободны».
Можно ещё долго вспоминать. Но страшно становится что утомлю читающих.
