Сейчас, когда мне исполнилось 75 лет, я думаю, что настало время подвести итоги своей производственной, научной и литературной деятельности.
Мне было 16 лет, когда я окончил школу. Надо было решать, в каком направлении продолжить свое образование, какую выбрать специальность. Мой отец был врачом. Он уговаривал меня продолжить медицинскую династию нашей семьи, где врачами были, кроме него, мои дядя, тети, двоюродная сестра. И хотя поневоле, живя в семье медиков, я нахватался элементарных медицинских знаний, специальность врача мне не нравилась. Я мечтал стать путешественником, географом, археологом, хотел, чтобы моя специальность была связана с работой на свежем воздухе, в то время как канцелярская деятельность меня не привлекала.
Мой отец разрушил мои мечты. «Ты хочешь окончить единственное в СССР отделение “История географии” в Московском университете? Даже если пройдешь по конкурсу и окончишь, то все равно будешь работать в школе учителем географии».
«А, ты согласен со мной и готов идти на «археологию»? Но результат будет такой же простой: ты станешь преподавателем истории в школе, вот и все! Не хочешь быть врачом, значит иди учиться на геолога, говорят, что геологи много времени работают на свежем воздухе, как тебе хочется!»
«Идти на геолога? – думал я.- Но это значит надо поступать в Индустриальный Институт, а там много отделений по различным направлениям геологии. А на какое отделение мне подавать?»
Членами нашей большой семьи были люди двух основных специальностей: это были врачи и геологи. Наиболее уважаемым геологом в семье был брат моего отца, мой дядя Борис Моисеевич Листенгартен. Его сын, Леонид, который был на год старше меня, поступил на геологическом факультете на отделение «гидрогеологии». «Чего ж мне думать? - решил я. Раз мой дядя направил своего сына на это отделение, значит это и есть самое лучшее и самое интересное».
Лишь оказавшись в Институте, я узнал, что причиной поступления на это отделение было то, что на него был наименьший конкурс. Все, кто хотел, получив специальность «инженер-гидрогеолог», меняли ее на нефтяников, геофизиков, геологов по стройматериалам и многие другие. Но мне изучение подземных вод, их поиски, оценка их количества и качества, возможностей использования, что в засушливых регионах является актуальнейшей проблемой, понравились и я не стал менять свою специальность.
Меня направили на работу в Гидрогеологическую экспедицию Управления геологии Азербайджана, где я проработал 33 года. Сперва моя работа была чисто производственной, изучай порученный тебе регион и составляй отчет. Позже работа дифференцировалась и с годами все в большей степени становилась не столько производственной, сколько научной. Мне нравилось писать и публиковать результаты своих исследований не только в виде статей, а позже и в виде книг и различных типов гидрогеологических карт.
В результатах каждого нового исследования я стремился найти какие-нибудь закономерности, которые позволили бы мне написать научную статью. А когда она была написана, я стремился ее опубликовать.
...
Настал момент, когда мною была написана докторская диссертация и впереди была ее защита в Москве. Руководителем всех гидрогеологических работ по оценке запасов пресных подземных вод в Союзе был мой друг и товарищ, профессор Леонид Язвин. Он был и негласным руководителем моей диссертации, а позже стал одним из основных оппонентов на защите. Он мне сказал: - Ты не москвич, ты из провинции, а все, кто будет заседать в Ученом совете, должны тебя знать, хотя бы слышать о тебе. Чтобы добиться этого, надо написать и издать монографию по теме твоей диссертации, причем автором должен быть ты один.
Я понимал, что Леонид прав. Я знал, что значит, в национальной республике опубликовать монографию, автором которой является еврей! Надо было включить работу по подготовке и изданию книги в план Управления геологии. В этом коллективе меня знали, уважали и никаких проблем с планом не было.
Сотрудницы возглавляемой мною партии включились в интенсивную подготовку гидрогеологических карт, разрезов, рисунков и таблиц, необходимых для монографии. Я писал текст и, конечно, разрабатывал методики, условные обозначения и вообще все, что надо было моим сотрудницам, чтобы реализовать мои замыслы и желания. Отпечатанная и оформленная монография была мною направлена проф. Л. Язвину, который высказал некоторые замечания, которые я должен был учесть. И вот, монография готова.
А вот дальше! Надо было пройти проверку Главлита и получить необходимые документы. А затем надо было найти редакцию и типографию, которые бы взялись за эту работу. Эти нелегкие задачи были мною решены. В Главлит пару месяцев я ходил как на работу. Редакция и типография нашлись в г. Калининграде. Все шло должным образом. Настала пора издания книги, уже набранной в типографии. И вдруг гром среди ясного неба! Нет документа из какой-либо редакции о том, что книга выходит в соответствии с планом работы на этот год. Если в течение месяца такой документ в Главлит Калининградской области не поступит, то типография будет обязана «рассыпать» набор.
Что делалось со мной, передать трудно. Я бегал по научным редакциям Москвы, но… безуспешно. В конце концов, удалось получить искомый документ от азербайджанского издательства «ЭЛМ» («Наука»). В этом, как всегда, неоценимую помощь оказала мне моя жена Нелли, работавшая ученым секретарем Библиотеки Академии наук республики. Она была знакома с редактором издательств «ЭЛМ», которое тоже входило в систему Академии наук, Хитроумный редактор указал, что книга выходит из печати в соответствии с «дополнительным» (т.е. не утверждавшемся ЦК КП Азербайджана) планом. Эту «хитрую» пилюлю Калининградский Главлит проглотил и дал разрешение на печатание книги в типографии.
В дальнейшем все новые статьи и научные книги выходили у меня из печати по проторенной дорожке. После нескольких командировок в г. Калининград, меня хорошо знали в калининградском издательстве, ну и конечно, в азербайджанском Главлите и Картфабрике.
В середине 1980-х годов я решил начать составление, а затем и издание гидрогеологических карт Азербайджана в масштабе 1:500.000. Этот масштаб считался секретным. Для того чтобы пробить разрешение на такую работу, сделав издание открытым, мне пришлось долго обивать пороги нескольких министерств и ведомств в Москве. Доказывать всем, что нами так называемые «элементы секретности» сняты с карт, а потому их можно признать открытыми. Какие-то бюрократы меня выслушивали, но подписать разрешение боялись, посылали меня по инстанциям, вплоть до какой-то военной части, ведавшей всем, чем только можно было ведать и засекречивать. Я был человеком упрямым в таких делах и в конечном итоге добился разрешения на открытое издание карт Апшеронского полуострова в масштабе 1:50.000 и карт всего Азербайджана в масштабе 1:500.000. Все работы по подготовке карт были включены в план работ Гидрогеологической экспедиции, а издание их – в план работ бакинской Картфабрики.
Последние двадцать лет я работал начальником Тематической партии Гидрогеологической экспедиции. Количество работников этого коллектива колебалось из года в год, в зависимости от нагрузки, от 15 до 20 человек. Персонал партии был преимущественно женским и интернациональным, в партии работали русские, армяне, евреи и, конечно, азербайджанцы. Последние обычно составляли меньшинство. В Азербайджане, как и в других республиках Союза, процветал национализм. Так, несмотря на то, что я был единственным в Гидрогеологической экспедиции гидрогеологом – доктором наук, претендовать даже на вакантное место главного гидрогеолога экспедиции я не мог. Это место предназначалось только для азербайджанца.
Как-то пришло Постановление Министерства геологии СССР, в соответствии с которым в управлениях должны были быть проведены заседания специально создаваемых Ученых советов, в которые должны были привлекаться не только работники Управления, но и работники местной Академии Наук. Такие Советы должны были приравнивать (или отказывать в этом) сотрудников производственных Управлений с учеными степенями к должностям лиц, работающих в научных учреждениях и соответственно утверждать для них зарплату. Как выяснилось на заседании такого Совета, голосование происходило сугубо по национальному признаку. Азербайджанцы получили все голоса «за», русские только около трех четвертей голосов. Я прошел благополучно при перевесе в один голос, а вот в отношении второго еврея – Либерзона проголосовали «против». Бывший в то время начальником Управления геологии А. Байрамов накричал на членов Совета, сказал, что отменяет и будет впредь отменять повторные голосования до тех пор, пока не проголосуют «за» Либерзона. Спорить с ним никто не захотел, проголосовали снова «за».
Продолжать работать в Управлении геологии мне уже не хотелось. 33 года проработал, хватит. Я с моей семьей приняли решение эмигрировать в США. После семимесячного пребывания в Австрии и в Италии, мы, наконец, добрались до Соединенных Штатов.
Я был человеком, готовым работать где угодно и кем угодно, не обращая внимания на свою «докторскую» ученую степень. Мне, однако, повезло и достаточно быстро я устроился на работу старшим геологом в производственную организацию. Но продолжалась эта удача в течение лишь нескольких лет. Компания разорилась, я остался без работы. Ну а потом устроился работать в другую организацию техническим переводчиком с английского на русский. Прошли годы, все было хорошо. Но затем эта организация слилась с другой и отдел переводчиков прикрыли. Пришлось перейти на работу «на дому». Еще долго находились заказчики, присылавшие мне английские тексты для срочных переводов. Но позже они выбрали другой вариант: с широким распространением электронной почты им стало выгоднее привлекать переводчиков в России и других постсоветских республиках, платить которым можно было гораздо меньше, чем техническим переводчикам, проживающим в Америке.
Но годы шли за годами и я не молодел. Наоборот, здоровье пошатнулось. Одним из важнейших стимулов эмиграции в США было знание о высоком уровне медицинского обслуживания в этой стране. И мы не ошиблись, здешняя медицина часто делает то, что даже сейчас неспособны делать российские и азербайджанские врачи. С годами мне стало трудно лежать, трудно спать, трудно ходить, но сидеть и работать за компьютером даже приятно. Но что же я могу делать за компьютером, если в последние годы уже не приходят мне заказы на переводы? Конечно, единственное, чем я мог заняться, это литературная деятельность.
Ведь я всю жизнь только и делал, что писал – я написал больше 120 научно-технических отчетов, около 100 научных статей, две книги - научные монографии, пять книг в соавторстве с другими геологами, методики составления упомянутых выше гидрогеологических карт, а также бесчисленное количество писем и докладов. Почему же, решил я, писать научные работы я мог, а что ж, даже рассказ написать не смогу? И вот, я на старости лет написал и издал уже две книги рассказов. Сейчас пишу третью книгу, в которую войдут и эти воспоминания о моей трудовой жизни.
Я благодарен в первую очередь своей жене Нелли. Если я был способен работать в СССР и в США, могу и сейчас что-то делать, в том числе заниматься литературным трудом, то в этом ее большая, неоценимая заслуга.
Я благодарен всем тем, кто помогал мне, тем кто продолжает помогать: своими словами «А вот ты помнишь…» и я вспоминал то, что было со мной, узнавал о воспоминаниях своих родных, товарищей и друзей. В некоторых рассказах я, используя чужую идею, добавлял собственные мнения, сомнения, возможные и невозможные события. На старости лет я часто вспоминаю анекдот:
Молодая женщина спрашивает пожилого мужчину:
- Скажите, сколько вам лет?
– Семьдесят пять.
– Я бы вам не дала!
– А мне уже и не надо!
Работая практически всю жизнь геологом, я очень любил известную песню «Геологи» А. Пахмутовой на слова С. Гребенников и Н. Добронравова. Всегда пел ее сам, а в ресторанах, особенно в американских русских ресторанах, заказывал ее музыкантам. В своей первой книге рассказов я даже поместил припев этой песни в качестве эпиграфа. Но сейчас, я думаю, к месту больше подходит моя вариация этого припева:
Путь был далек и долог,
И нельзя повернуть назад…
Держись геолог, крепись геолог,
Ты стар, но душою млад!
Я думаю, что эта третья книга, если она будет мною закончена и выйдет из печати, станет, возможно, моим последним сборником рассказов. Все-таки не шутка - во все три книги вошло более трехсот рассказов!
Из третьей книги автора.
