Что наша жизнь?..Дорога!..
Неизбежные и бесконечные пути–дороги, сопровождающие нас всю жизнь: близкие и далекие, легкие и тяжелые, и связанные с ними встречи и ожидания, общения и разлуки.
Все это невольно всплывает в моей памяти, когда речь заходит о нашей Бакинской электрической железной дороге, ласково именуемой в народе «Сабунчинкой», о величественном здании Сабунчинского вокзала и, конечно - прилегающей к ней вокзальной площади.
Слышал я как-то от старожилов города, что перед Сабунчинским вокзалом был небольшой уютный сквер, где можно было спокойно посидеть и отдохнуть в тени деревьев. Мне трудно это представить, ибо в мои молодые годы покой здесь только снился. И не было в наше время уже никакого сквера и тем более зелени, а только обычная площадь, постоянно запруженная транспортом и людьми – разноголосая, шумная и суетливая – одна из самых оживленных мест города.
«Встретимся у Сабунчинки!» - так часто говорили бакинцы, назначая встречу перед дорогой или по другому поводу. Вот и я приду на подобную встречу, чтобы вместе с вами вспомнить когда-то кипевшую здесь в прошлом, жизнь.
А начну я, пожалуй, с величественного здания Сабунчинского вокзала, что гордо и, я бы сказал, высокомерно наблюдало за людским копошением и суетой вокруг себя.
Здание это, безусловно, придавало особый колорит площади, привлекая внимание своей необычной композицией и выразительностью архитектурного решения. Навеянное восточными мотивами, с высокими порталами, куполами и центральной башней, оно напоминало мне медресе времен правления великого завоевателя Тамерлана. И если иметь чуточку воображения, то можно представить его на фоне темно-синего неба с яркими звездами, словно картинка, сошедшая с иллюстраций к сказкам «1001 ночи».
Бакинцы же, вечно озабоченные своими житейскими проблемами, наверняка, меньше всего обращали внимание на это великолепное архитектурное творение, созданное талантливым бакинским зодчим – Николаем Георгиевичем Баевым. Он же является автором и других многочисленных зданий электрической железной дороги, связавшей Баку с нефтепромысловыми районами Сабунчи и Сураханы.
Произошло это весьма радостное для горожан событие 6 июля 1926 года, когда здесь по 19-ти километровому маршруту, впервые в Советском Союзе, побежали вагончики электропоезда, и шли они с поражающей тогдашнее воображение скоростью – почти 40 километров в час (!). Подумать только! А все потому, что поезда здесь ходили и раньше, да и скорости были значительно меньше. Железнодорожная ветка, соединившая Баку с нефтяными промыслами во времена так называемого нефтяного бума, была проложена еще в 1880 году, и по ней двигались, а точнее ползли поезда с паровой тягой, преодолевая данный путь более чем за час.(!!) Но это было совсем далекое от нас время паровых машин, сопровождаемое лязгами буферов, скрипами колес и предупреждающими свистками, где небольшие пассажирские вагончики и сам паровоз с пузатеньким «самоваром на боку» были окутаны дымом и паром.
Такие картинки, между прочим, сохранились и в моей памяти, когда в послевоенное время еще несколько лет, подобные паровозики, называемые «Кукушками», благополучно курсировали между станциями Сураханы и Мардакяны. Но это были уже отголоски, по сути дела, той, ушедшей эпохи, на смену которой пришли электрические поезда. С годами их скорости, как и протяженность линий значительно увеличились. Они обогнули нефтепромысловые районы Апшерона и загородные места отдыха бакинцев, расположенные вдоль морского побережья, а потом понеслись по морю на остров Артема по специально проложенной дамбе.
А упомянутая мною вокзальная площадь жила, как говорится, своей жизнью. Замирала она только на ночь, и то, чтобы с раннего утра, с первой электричкой или с первым автобусом вновь закипеть. И площадь эта была неотъемлемой частью жизни каждого бакинца.
Активная и динамичная, она знакомила и разлучала, объединяла и разобщала, кормила и спаивала, разочаровывала и обнадеживала, огорчала и, безусловно, радовала. Да и память оставила о себе хорошую и добрую.
Сюда со всех концов города стекался многочисленный городской люд. Часть их время от времени проглатывал Сабунчинский вокзал, чтобы поездами электрической железной дороги разбросать по Апшеронскому полуострову. А часть населения забирал наземный транспорт. Автобусы отсюда отправлялись не только во многие концы города, но и в близлежащие пригороды. Были здесь также и такси, и частные машины. «ЗИМы», «Победы» и «Москвичи» стояли в центре площади в ожидании своих хозяев, занятых выискиванием из толпы выгодных клиентов.
Все тут двигалось и перемещалось, как броуновское движение. В шуме людской толпы улавливались речи на разных языках, доносились выкрики уличных торговцев, бесконечные и бессмысленные сигналы автомашин, трели проезжающих недалеко трамвайчиков. Люди встречались, общались, ожидая свой транспорт, расставались, спеша на работу или по делам. Околачивались здесь также тунеядцы и стиляги, как принято было в то время их называть. Группами собирались пьянчужки, карманники и жулики разных мастей, разыгрывая что-то азартное, но весьма сомнительное и, тем самым, привлекая внимание и собирая вокруг себя любопытную публику. Попадались и лопухи, которых без особого труда они втягивали в свой лохотрон, выманивали у них деньги и в итоге – цель была достигнута.
Вокруг площади было сосредоточено множество торгующих точек и питейных лавок. В теплом воздухе, среди запахов бензинного перегара, выхлопных газов и табачного дыма еле улавливался тонкий аромат горячих пирожков и пышущих жаром кутабов, начиненных рубленым мясом или зеленью. Вкусы и запахи тех времен до сих пор в моей памяти.
Помнится мне, что я никогда не упускал возможности отведать здесь дежурный пирожок за 5 копеек. Эти горячие пирожки из какого-то непотребного сейчас для меня мяса, а точнее – требухи, а также картошки или гороха, были весьма привлекательны и соблазнительны для нас – мальчишек и девчонок 50-х годов. Продавали их молодые женщины (а для нас – тетеньки) в белых фартуках с висящими на шее деревянным ящиком на ремне, вроде шарманки. Только музыка оттуда исходила особая, аппетитная – с паром и приятным запахом.
Съеденные пирожки, как правило, запивались простой газированной водичкой за 1 копейку или слегка подслащенной и цветной за 3 копейки. Можно было взять и «двойную», но за 5 копеек, хотя разница, практически, не ощущалась.
Предлагали здесь и чудесные пятикопеечные бублики с маком. Румяные, мягкие и тягучие. Кушать их, правда, надо было очень осторожно и не спеша, чтобы не лишиться зуба. Приходилось мне здесь, но чуть позже, отведывать и более изысканную пищу.
Да простят меня поклонники «Макдоналдса», но их пресловутый гамбургер, по моему убеждению, значительно проигрывает здешнему, горячему и сочному кебабу, обвернутому в тонкий как салфетка лист лаваша, предварительно обсыпанного мелко нарезанным луком и зеленью, сумахом и прочими пряностями. А лаваш этот, пропитанный соком кебаба, изготовленного из молодого бараньего мяса и вдохнувшего в себя ароматы степей и полей Апшерона – окончательно доводит, так называемый «Бакинский гамбургер» до кулинарной поэзии.
А эти горячие каштаны в пару и дыму, поджаренные при вас в жаровне, что невозможно было держать в руках – как жгли они руки, когда пытались раскрыть их створки, где были спрятаны горячие ядрышки, как перекатывали их во рту, пока они чуть поостынут…
И не забывали про мороженное – молочное и фруктовое – по 10 копеек, сливочное – 15, а пломбир и эскимо (на палочке, для красивой дамочки) – 20 копеек. И, конечно, семечки – подсолнечные и тыквенные. Крупные, поджаренные, слегка солоноватые. Их продавали на каждом углу. Предлагали здесь также частные торговцы варенную и теплую кукурузу, где ее можно было самому посолить по вкусу…
В ожидании автобуса или пригородного поезда, с пирожком (кутабом, мороженным или семечками) в руках, вы могли бы узнать, как будет выглядеть ваше счастливое будущее. В этом вам готов был помочь маленький ярко-зеленый, шустренький попугай, важно восседавший на плече мужчины, довольного собой и особенно выбранной им работой. Стоило это «счастливое будущее» всего лишь 10 копеек. Только в два раза больше, чем проезд в городском автобусе и ровно столько, чтобы доехать пригородным поездом (или попросту, - электричкой, как обычно у нас говорили) до станции «Разино». Так что, совсем недорого за «счастье». И если вы решились на этот шаг, то попугай тут же своим клювом доставал из плотной массы скрученных в трубочку бумажек, словно телефонный кабель, только один для вас предназначенный, по мнению попугая, прогноз, отпечатанный на тонкой папиросной бумаге.
И вот, то ли удовлетворив свое любопытство, то ли наговорившись вдоволь со своими приятелями, вы спешите на отъезжающий автобус, который пыхтит, засоряя воздух выхлопными газами, в ожидании последнего пассажира.
А может быть, вы, опаздываете на электричку? И если вы не успели отведать пирожков и мороженое – не беспокойтесь! В вагоне поезда вам всегда предложат то же самое, но немного дороже, (всё же – сервиз!) а пирожки или пончики с повидлом могут быть только чуть подогретыми, а скорее всего – холодными. Но взять вы можете, на крайний случай, вафельные трубочки с кремом, но крем в них вам придется долго искать.
Ну, а если вы забыли взять в дорогу ваше любимое детективное чтиво, (мы же – самая читающая страна!) то придется довольствоваться предложенными здесь газетами «Вышка», «Известия» или на крайний случай – газетой «Правда».
Итак, устраивайтесь поудобнее, возьмите в руки для приличия газету и бросьте свой взор в окно.
Там, глядя за быстроменяющимся серым и однообразным промышленным пейзажем, вы унесетесь, мысленно, в безоблачные дали. Но не надолго и для того, чтобы вернуться к своим жизненным проблемам, если, конечно, какой-нибудь знакомый попутчик не прервет ваши раздумья.
Так что, счастливого вам пути!.. И до скорой встречи!.. И, разумеется - у Сабунчинского вокзала!
Ведь именно отсюда начинались наши пути-дороги. И есть сейчас о чем вспомнить и рассказать. О том, например, как устраивали загородные поездки с отдыхом на лоне природы или на морском берегу, с палатками и со встречей рассвета, частые поездки на дачу и в гости друзьям… Да мало ли о чем!
Но память, невольно уносит меня в то далекое - молодое и еще беззаботное для нас время, когда мы по воскресным дням собирались у Сабунчинского вокзала шумной веселой ватагой и, прихватив с собой гитару, (семиструнную, семирублевую) а также необходимый в таких случаях провиант, штурмовали вагон электрички. А потом, после полуторачасовой поездки, с шутками, музыкой и песнями добирались до блаженного песчаного пляжа, что в районе Бузовнов или Приморского.
Сойдя с поезда, мы скидывали с себя обувь, чтобы обрести легкость движения и чувство свободы. А потом бежали к морю, которое манило нас, весело играя солнечными бликами. Мы бежали по мягкому бархатному песку, проваливаясь в него по щиколотку, ибо не бежать, было невозможно, потому что разогретый под жарким солнцем песок обжигал наши ноги. Там - на берегу, мы, не теряя времени, освобождались от лишней одежды и бросались в морскую пучину, как будто это была последняя встреча с морем… Да нет, конечно, не последняя!
Таких встреч у нас еще будет много. Мы ведь родились здесь, у берегов Каспия и были его детьми, слушали музыку его волн и любовались его просторами, дышали морским запахом и хорошо знали вкус этой воды…Это было наше любимое море… Весь день мы упивались и наслаждались морем, солнцем и воздухом и, наверняка - своей молодостью. Мы жили сегодняшним днем, сегодняшними заботами и радостями… А поздно вечером, изрядно утомленные соленным морем и жарким солнцем, загорелые, а скорее обгорелые, но зато довольные и насытившиеся отдыхом и общением, наполненные приятными впечатлениями, - мы возвращались в город нашей юности и надежд, приветствующий нас мириадами вечерних огней…
Прошли годы, и когда поезда бакинского метрополитена достигли станции «Азизбеково», что почти на окраине города, а на площади рядом с Сабунчинским вокзалом выросло новое стандартное и безликое здание советской многоэтажки, объединившее два бакинских вокзала: пригородных сообщений и дальнего следования, - жизнь площади полностью изменилась. Она опустела, лишившись людской суеты, наземного транспорта и многих торговых точек, а в центре ее был установлен памятник азербайджанскому драматургу Джафару Джаббарлы, и площадь, как полагается в таких случаях, обрела его имя.
Валерий Саби
