Брежнев в Баку, год 1970-ый

Брежнев в Баку, год 1970-й

Провокация против Брежнева

Было это в год 100-летия Ленина, в 1970 году. 22 апреля — 100 лет Ленину, а 28 апреля — 50 лет установлению советской власти в Азербайджане. Большой праздник! Леонид Ильич Брежнев собственной персоной по этому поводу прибыл в Баку. Правда, из-за всенародного празднования юбилея вождя празднование республиканского юбилея передвинули на сентябрь. Я тогда служил в центральном аппарате МВД Азербайджана. И, естественно, в те дни все мы были «при исполнении»: кто в непосредственной близости от тела генсека, кто на расстоянии, но «под ружьем» были все. Я был в непосредственной близости.

30 сентября 1970г. - Встреча Л. И. Брежнева на бакинском вокзале

Запомнились два наиболее ярких эпизода, о которых и хочу рассказать.

Кружка Ильича

НГДУ (Нефтегазодобывающее управление) имени Серебровского. Отдельная буровая в открытом море. Минут двадцать езды по эстакаде, и мы на смотровой площадке нефте-газового бурового основания. Кругом до горизонта море, а волны прямо под нами. Нужно сказать, что эта буровая — показная. Сюда всех гостей везут, так что работать там нефтяникам просто некогда. Но зато все отполировано, начищено.

Леонид Ильич не очень внимательно слушал комментарий специалистов об этом уникальном сооружении, просто вдыхал соленый морской воздух и думал, как видно, о своем.

— Эх, чайку бы сейчас крепенького! — вдруг озвучил он свое заветное желание.

Свита всполошилась. Чай тут не был предусмотрен. Приехали-уехали. Однако «царская» заявка сделана. Что делать?

— Леонид Ильич, мы чай попьем в другом месте, — извинительным тоном заговорил Гейдар Алиев, «хозяин» республики, — мы здесь чай вообще-то не планировали.

— А что, чай нужно тоже планировать? — повел бровями Брежнев и слегка улыбнулся, довольный своим неожиданным остроумием.

— Нет, ну… — замялся Гейдар Алиевич, — условия не те… посуда…

— Какая посуда? При чем тут посуда? Рабочий класс тут чай пьет или не пьет? — не унимался генсек.

— Рабочий класс-то пьет… Но он из чего пьет? — выкручивался как мог Алиев.

— Вот из чего рабочий класс пьет, из того и мы будем пить.

Короче. Поступила команда срочно искать посуду. Насобирали с десяток эмалированных кружек, ясное дело, не самого презентабельного вида. Одну из них, наименее обглоданную, протянули Брежневу. Он с удовольствием попил ароматного чая, ничуть не побрезговав грязноватого вида кружкой, и удовлетворенно крякнул: «Вот это другое дело!»

А Гейдар Алиевич как был доволен! Он просто сиял от счастья.

Но самое интересное было потом.

Ту самую кружку вдруг стали бережно упаковывать в целлофановый пакет. По прямому указанию Гейдара Алиева.

«Все, — подумал я, — этой кружке уготована долгая жизнь!»

И не ошибся.

Когда в следующий раз мы попали на ту буровую, то гостей (не столь уже высоких) в первую очередь вели к главному экспонату — «кружке Ильича» (на бархате за хрусталем), а уж потом рассказывали об уникальной буровой, качающей «черное золото» со дна Каспийского моря.

Целых 12 лет демонстрировали как уникальный экспонат эту кружку. Ну а потом…

Потом — суп с котом! Потеряла свою значимость «кружка Ильича». И как-то буднично, враз сошла с «пьедестала». Кто-то, видать, приватизировал ее для истории. А может, и на дно Каспийского моря отправил. Подумаешь, реликвия!

Кресло Ильича

ПО ПОВОДУ юбилея республики и приезда генсека на всей протяженности Приморского бульвара (а это около 3 километров) были раскинуты павильоны с последними достижениями народного хозяйства. Гейдар Алиевич повел Леонида Ильича по этим павильонам. Долго генсек в павильонах не задерживался: послушает минуту-другую объяснения специалистов — и в следующий павильон.

Л.И. Брежнев на выставке ВДНХ Азербайджана (1970)

Мы, сотрудники спецслужб, шли с некоторым опережением: заходили, проверяли готовность, безопасность и выходили. После нас уже заходили гости во главе с Брежневым и Алиевым.

В одном из павильонов заметили нехорошую суету, растерянность.

— В чем дело? — спрашиваем.

— Слющий, гинилой кресел кто-то паставил, ха-ачу викинуть, да-а-а… — взволнованно доложил хозяин павильона связи.

— Какой выкинуть? Куда выкинуть? Сейчас Брежнев с Алиевым здесь будут!

— А если видруг будит сядит? Слющий, сразу упайдет, э-э-э… — эмоционально взмахнул он руками.

— Не «будит сядит», — успокоил я его. — Ему некогда садиться. Он торопится.

Когда Брежнев вошел в павильон и увидел в углу кресло (в других павильонах никаких кресел не было, и откуда здесь появилось — загадка!), то очень обрадовался и сразу же… сел в него!!!

Хозяин павильона буквально оцепенел. Не мог же он крикнуть Брежневу: «Встать!!! Назад!» Он просто проглотил язык от страха. И Брежнев это заметил.

— Да вы не волнуйтесь так, — спокойно сказал Леонид Ильич, — расскажите, что у вас там мигает, тикает, щелкает…

Хозяин павильона хватал воздух открытым ртом и не мог вымолвить ни слова. Гейдар Алиевич, ничего не понимая, буквально поедал его взглядом. И от этого у бедного связиста затряслись уже не только руки, но и ноги. Его жизнь буквально висела на волоске.

Брежнев тогда встал, похлопал по плечу онемевшего хозяина, и тот вдруг сразу же обрел дар речи:

— Т-т-товарищ Бирежнев… Я сейчас… Вот… Я… — когда же он увидел, что Брежнев вознамерился опять сесть в то треклятое кресло, его снова еще пуще заколотило и намертво заклинило. Он замолк теперь уже навсегда.

— Ну ладно-ладно, успокойтесь… — Брежнев не стал садиться, улыбнулся и вышел.

Когда Брежнев вышел из павильона, «связист» на грани нервного срыва с возгласом «вай аллах!» плюхнулся в то самое кресло и тут же растянулся на полу — от кресла живого места не осталось. Связист лежал на полу и как безумный орал во все горло: «Вай аллах! Вай аллах! Слющий, Бог есть… э-э-э… на свете! Ара, спас э мине!»

Мы радовались вместе с ним. Потому что Бог в тот день спас не только его, но и нас. Трудно себе даже представить, что было бы с нами, если бы Брежнев… растянулся на полу у наших ног. Да еще при всем честном народе! Гейдар бы умер раньше срока от разрыва сердца, а нас бы всех просто… ну, я не знаю, что бы с нами сделали.

Как потом установили компетентные органы, это действительно была провокация. Вот только, кем устроенная, так и не установили.

Валерий ТАТАРИНЦЕВ

Из воспоминаний бакинцев

Сергей К.

Запомнился мне один эпизод из этого приезда генсека.
Был выходной день и мой дядя – нефтяной машиностроитель взял меня на выставку достижений народного хозяйства на бульваре.
После часового хождения по заполненным народом павильонам, я, конечно же, потерял дядю среди толпы. Ну что ж, пойду домой самостоятельно. Дорогу знаю, не заблужусь. А попасть мне надо было с бульвара около Девичей башни в дом напротив филармонии.

Дело идет к вечеру, начинает cмеркаться.
Бодрым шагом по пр. Нефтяников добираюсь до Губенаторского сада, а дальше дороги нет. Перекрыт вход в сад милиционерами. Никого не пускают.
Ладно, я и в обход могу.

Захожу в Крепость и беспрепятственно добираюсь до метро Баксовет. А дальше – стоп. Опять милиционеры, ул. Коммунистическая перекрыта. Поплакался им, показал им рукой на свой дом. Пропустили, только сказали, беги быстро домой.
А входом в наш двор служили чугунные ворота, никогда не закрывающиеся. Но тогда они оказались закрытыми и охранялись двумя милиционерами. Наступил вечер, на улице тишина, за закрытыми воротами собрались все соседи со двора , глазеют на ярко освещенную филармонию и бурно обсуждают, что же должно произойти.

Откуда-то сверху, очевидно, из дома гостей появляется кавалькада машин с мотоциклетным экскортом. Останавливается около дверей филармонии, прямо напротив нас и оттуда выходит, нет, пожалуй вываливается генсек, собственной персоной. Застабилизировав себя в вертикальном положении, делает шаг в направлении филармонии, затем останавливается, как будто что-то вспомнив.

И (о ужас!) начинает пересекать улицу в противоположном направлении. Прямо по направлению к нашим воротам. Растерявшиеся телохранители сообразили не сразу, генсек успел отойти на несколько шагов. Два милиционера, стоявшие у ворот, как по команде подтянули животы, вытянулись по мере возможности и судорожно вскинули руки к козырьку. Опомнившиеся телохранители в два прыжка настигли хозяина и попытались деликатно развернуть его в нужном направлении.
Леонид Ильич молодецким движением рук отстранив охрану, вгляделся в темень за воротами и громко возвестил:
"Гейдар, а почему такие красавицы за воротами?"

А за воротами в первых рядах стояли – тетя Медина, и зимой и летом замотанная с головой в шаль с неизменной сигаретой "Аврора" в зубах и пачкой, сжатой в кулаке. Тетя Нора, женщина уже тогда совершенно неопределенного возраста, любимым выражением которой было "дурочка, э, я" и другие не менее колоритные соседи.
А впереди всех разумеется мы - дворовые дети.

Гейдар Алиевич нервно улыбаясь, глазами делает знак. Подбегают из охраны и распахивают ворота. Народ вываливается на улицу и совершенно бесконтрольно обступает вождя. Откуда-то сверху с балконов грянули здравицы, крики " Леонид Ильич, спасибо, что приехали" . Атмосфера ликования народа в экстазме сливающимся с партийным руководством.
Вождь тепло пожимает протянутые руки, трогательно целует мою ровесницу Фарганку, которую я до этого дергал за ее крысиный хвостик, растрогано бормочет "спасибо вам, спасибо вам".

Время идет, братание продолжается, охрана нервничает.
Нежненько оттесняют Леонида Ильича, никак не отрывающегося от поцелуев, разворачивают его и подталкивают к цели назначения. Он удаляется гордой походкой, не разочаровавшегося в народной любви к себе. На прощание, обернувшись на пол-дороге, машет рукой.
И как только он исчезает в дверном проеме филармонии, те же расплывшиеся милиционеры возвращают народ за те же закрытые ворота.

Роман Ш.

Я позволю себе дополнить тебя своими незабываемыми воспоминаниями того вечера. На то, что они стали незабываемы, имеются особые причины. Мы жили, как и ты, напротив филармонии (Коммунистическая, 3). Квартира наша находилась на 4-м этаже, один из балконов выходил на фасад филармонии.

По программе празднования 50-тилетия Советской власти в Азербайджане одно из торжеств с участием Л.И. Брежнева должно было состояться в зале Азгосфилармонии. Вдоль тротуара по бордюрному камню под нашим домом, плечом к плечу, в белоснежных матросках и бескозырках, выстроилось оцепление из матросов ККФ. Вечером этого дня, желание собственными глазами увидеть Генсека собрало людей на тротуаре напротив филармонии. Также любопытные жильцы, в ожидании зрелищ собрались, конечно же, и на балконах. С нашего балкона отлично было видно все, что происходит внизу.

Около шести вечера начали собираться званые гости.
Иерархия гостей легко определялась по очередности их появления и по маркам автомобилей. Вначале подъезжали белые и голубые, затем мышиные и черные «Волги». За ними последовали маломерные «Чайки». Наиболее почетные гости приезжали с женами. Все блистало. Несмотря на теплый бакинский вечер, некоторые женщины были облачены в шубы. Особенно запомнилась пышная белая шуба жены командующего Краснознаменной Каспийской Флотилией. Несколько подвижных «людей в черном» оперативно отправляли машины на стоянку, организованную в районе метро «Баксовет».

Где-то после семи часов вдруг усилилась метушня перед филармонией, нарастающий гул внезапно сменился тишиной, и мы увидели приближающуюся колону автомобилей. К филармонии подъезжало высшее руководство Республики и эскорт с Генсеком. Автомобили – большие «Чайки», а Брежнев был, кажется, на ЗИЛ «Россия».
Все наблюдали, как Л.И. выходил из машины, и после с иронией об этом вспоминали. Кстати, Сергей, ты это уже описал.

Увидев Генсека, жильцы, со своих балконов, по неизвестному инстинкту начали аплодировать. На звуки аплодисментов Л.И. обернулся лицом к нашему дому. Я и мама, наблюдавшие за действом с нашего балкона, почему-то общему инстинкту не последовали и, наверное, единственные не аплодировали. Неторопливо оглянув радостных жильцов нашего дома, Л.И. остановил свой взор на нашем балконе:
– Я хочу к вам в гости… Можно? – эти слова Брежнева, обращенные ко мне с мамой, запомнились мне на всю жизнь. Оторопев от неожиданности, мы из себя не могли выдавить ни слова.

- Приходите, приходите, обязательно приходите! – кричали наши соседи.

Брежнев, не совсем твердой походкой уверенно направился к нашему дому. За ним двое, как вьюны извивающиеся, юлили, судя по их комплекции, не телохранители, а клерки-церемонимейстеры. Они, понимая, что возникает ситуация не предвиденная программой, не могли забежать перед ним и остановить его, не могли схватить его за локоть или край пиджака и выглядели довольно беспомощно.

Видя такое дело, я с балкона вбежал в комнату и с отчаянием обратился к отцу:
– Папа, вставай, одевайся! К нам Брежнев в гости идет!
Отец, приехав с роботы (работал он главным инженером Карадагского цементного завода), поужинав, прилег на диван почитать прессу и, естественно, задремал. На мои слова он прореагировал с явным недоверием, в глазах было крайнее удивление, наверное, связанное с обеспокоенностью о моем психическом здравии. Однако, поддавшись моему настойчивому тону, начал одеваться.

Тем временем, Брежнев перешел улицу, оцепление расступилось, и он оказался в окружении наших соседей со двора (ты их красочно описал, но если хочешь, я могу еще дополнить). Тетя Медина, своим громогласным басом зло орала:
– Пошли ко мне, пошли! Я покажу, как я живу! – приглашала она в свой «тараканник».

Временное замешательство сыграло на руку сопровождавшим Брежнева, они мягко сориентировали его в том, что его ожидают и попросили следовать в зал филармонии. Переходя улицу в обратном направлении, Л.И. еще раз остановился, обернулся и обратился опять таки к нам:
– Я к вам еще зайду.

Торжественная церемония в филармонии затянулась и примерно в 23.20 Брежнев, выйдя из филармонии, проигнорировал приглашение сесть в автомобиль и направился мимо него еще более нетвердой походкой к нашему дому. К этому времени на тротуаре, за оцеплением собралось большое количество желающих лицезреть Вождя. Они со всех сторон окружили Л.И., кто-то подарил цветы. Брежнев взял на руки маленькую девочку и поцеловал ее. Народ ликовал. Сопровождавшие подхватили Брежнева под руки и практически силой водрузили в автомобиль. Высокие гости разъезжались в обратном порядке.

Яков Л.

1970 год. Нас - учеников 9-х - 10-х классов 1-й школы в течении месяца каждый день вместо уроков гоняют на площадь Ленина. Репетиция... мегафон... Стройсь... Ста-ановись... Грядёт Великий Юбилей - 100-летие Ленина совмещённый с 50-летием установления Советской власти в Азербайджане... Асфальт на улицах разрисован разноцветными цветами, драят, чистят... трасса - здесь САМ проедет... Алиев лично… и даже на базарах… и, вообще, лично всё проверяет...

А на площади... Ста-ановись!... Музыка!... Па-а-шли!...Рр-раз! Мы шеренгой несём над головой кубы с надписью ПРОСВЕЩЕНИЕ... Шеренга! Стой! Опять плохо прошли! Буква"Щ" и буква "И" почему на полшага сзади?!!!...Вернуться на позицию... буква "Р" почему... головой дёргаешь?!...смотреть вперёд!! Начали! Музыка! Па-а-шли!... Рр-раз!...
Неделя проходила за неделей, а мы шагали плохо и…плохо…Нет, не могу сказать что мы устраивали итальянскую забастовку и это был вид протеста против показухи, нет, но... как нам вся эта шагистика осто…надоела!… и нам так неохота… Но мы в белых рубашках и чёрных брюках упорно чапаем по февральско-мартовской огромной, открытой всем ветрам площади Ленина.

На третью или четвёртую неделю на трибунах начали понимать свою ошибку и одиннадцать кривых букв “просвещения” превратились в шесть не очень ровных букв МААРИФ, что несколько облегчило нам задачу, но не убрало проблемы трибун. В конце концов, начальство сдалось и нас “отменили”…

Дорогой товарищ Леонид Ильич в глубоком моральном удовлетворении, так и не посмотрев грандиозного шоу Юлика Гусмана, сидел на заключительном юбилейном заседании счастливый, как ребёнок, сиськимасисиськи поигрывая подаренным ему перстнем с крупным бриллиантом. Азербайджан получил сразу два ордена. Статус Алиева сильно повысился. Мне же повезло значительно меньше. Я простудился, заболел гриппом, подхватил серьезные осложнения, чуть не помер… После чего 16 лет лечился. Правда, выжил.
Так что всё хорошо.