Бабаев Фарзи (Фейзулла) Сафаркули оглу - репрессирован

Бабаев Фарзи (Фейзулла) Сафаркули оглу - репрессирован - и его жена Шахбегим Магомед ага гызы

1898 - 1938

12 декабря 1937-го товарища будущих «врагов народа» – Рухуллы Ахундова, Гамида Султанова, Гусейна Рахманова и Мир-Салаева – Фарзи Бабаева арестовали в родном селении Захмат-Абад Астраханбазарского района. После этого, беременная шестым ребёнком Шахбегим лишь раз увидела мужа в тюрьме, а ещё позднее ей сообщили, что супруг отправлен в ссылку. Всё, далее ни письма, ни строчки. Что уж о том, чтобы встретиться? Безысходные: 10 лет без права переписки… Нет, не вышел импровиз…

А ведь начиналось всё необычно и даже романтично, хоть и по-революционному «с напором». По рассказам Шахбегим ханум будущий муж полюбил её до того, как увидел воочию.

Если для большинства влюблённых вначале идут взгляды, встречи и слова, то для Фарзи прежде случился сон. А как случился, так он уже точно знал, что во сне пришла к нему любимая. И когда неожиданно столкнулся на улице со стайкой девчушек, среди которых была и она, ни минуты не сомневался: это и есть девушка из сна. Как положено опытному чекисту, выследил адрес, и как положено пламенному революционеру, спустя несколько дней, пришёл просить её руки. Дело происходило в Ленкорани в 1924 году. Шахбегим было 14 лет, она еще училась в школе для девочек, а 26-летний Фарзи к тому времени являлся председателем Учредительного исполкома Астаринского района.

Фарзи Бабаев родился в 1898-м, родителей потерял в раннем детстве и воспитывался, в основном, тётей и старшими братьями. Кривая судьбы вела его сложными изгибами через обучения в разных школах, в том числе в Иране и Дагестане. Он рано начал работать, чтобы помогать семье, добровольцем ушел на фронт, а, вернувшись, продолжил свой путь в качестве чекиста – сотрудника особого отдела компартии. Видимо, тогда и принял партийный псевдоним, сменив имя Фейзулла на Фарзи.

Шахбегим – средняя дочь в многодетной семье бека Магомеда аги и Мясумы Кязимбековых, явно не была парой молодому партийцу. Сватовство Фарзи сильно удручило отца. И не подростковый возраст дочери смущал его – ранние браки тогда приветствовались, но вот выдавать девочку за «революционера-большевика» никак не хотелось.

Вскоре, однако, бек сдался под революционным «давлением» жениха. Молодой человек дождался, пока его невеста окончит среднюю школу, и в 1926 году они поженились. Первой родилась дочь Марзия, затем, с промежутками в два года, появились Василя, Эмиля, сыновья Октай, Рафик, а младшую дочь Арманусу при жизни Фарзи увидеть не пришлось.

По долгу службы мужа семье часто приходилось переезжать из района в район. В те времена «путешествовали» всё больше на лошадях, и в одном из таких «путешествий» через горное ущелье лошадь под Шахбегим споткнулась и упала, раздробив ей стопу. Хромота осталась на всю жизнь.

В 1933-м Бабаев решил обосноваться в Баку, куда перевез семью, продолжая, при этом, разъезжать по районам и проводить в жизнь «линию партии». Но в какой-то момент он понял, что сталинская политика уводит от народа. В его архивной хронике все чаще встречаются выписки с партийными выговорами за дерзкие высказывания. Начинает сдавать здоровье – открывается туберкулез, однако трудовая жизнь не прерывается.

О вступлении Фарзи в «антибольшевистское движение» «добрые люди» не преминули донести, и в сентябре 37-го его исключили из коммунистов за антипартийную деятельность. Дальнейшая трагическая участь Бабаева известна. Одно, правда, по сей день вызывает недоумение.

Несмотря на горе и беды, нанесённые сталинским режимом, Шахбегим ханум продолжала упорно верить в мудрость «отца всех народов», до последнего надеясь, что супруг вернётся и страшную ошибку устранят. Ошибку, действительно, выявили. В 1956-м. Выявили и, как водится, реабилитировали. Посмертно. Она ждала его двадцать лет, не догадываясь, что Фарзи расстреляли через пять дней после ареста.

Или, может, в этой жуткой ситуации для Шахбегим ханум уже не суть было, во что верить, главное – верить?

В двадцать семь лет она осталась без мужа, с шестью детьми и больной матерью на руках. От нее постепенно отошли знакомые – клеймо «семья врага народа» свершало своё разрушительное дело. Конфисковали имущество. «Среди скудной мебели, которую нам оставили, был сундук, – вспоминает Василя ханум, – а в сундуке лежало мамино приданое. Я помню, как мама отрезала кусок кружева или брала оттуда мыло, и мы вдвоем шли продавать его на черном рынке. Какое-то время мы держались на эти деньги, пока сундук не опустел….» Как могла помогала преданная домработница, но и она вынуждена была уйти: еды катастрофически не хватало даже членам семьи. Война усугубила и без того тяжкое положение Бабаевых. Шахбегим ханум экономила на каждой крошке хлеба, его она пекла из жмыха, и это было их основное пропитание.

В дом повадились болезни. Под угрозой смерти с самого рождения находилась жизнь младшей дочери Арманусы: до пяти лет девочка подолгу оставалась в интернате для больных детей. У семилетнего Рафика врачи обнаружили туберкулёз костей и поставили безнадежный диагноз: жить не более месяца. Трагичной оказалась участь средней дочери Эмили. В годы войны она скончалась от менингита.

Схватка за жизнь детей преобразила Шахбегим ханум в женщину-воина с суровым, властным характером и стальными нервами. После ареста мужа устроилась на фабрику, изготавливающую солдатские телогрейки, где проработала до 1941-го и куда ходила в три смены. «Мама практически не ела, – говорит Армануса ханум. – В голодные дни войны, было время, когда ей приходилось подрабатывать, тогда она брала с собой Рафика, и ночью они вместе подметали бомбоубежище».

Мать не прощала безалаберности своим детям, была крута на расправу, особенно с мальчиками – в ход шло всё, что попадалось под руку: веник, ремень, палка. «Рафик слыл страшным шалуном, – продолжает Армануса. – Как-то игрался во дворе с соседской оконной рамой, и она свалилась ему на голову. Кровь брызнула фонтаном. В панике соседи повели его домой. Мама раскатывала в этот момент тесто. Увидев окровавленного Рафика, среагировала мгновенно – треснула охлугом по ране со словами: «Так тебе и надо!» Рафик никогда не плакал. Маму эту иногда выводило из себя: чем крепче она его била, тем больше он смеялся. Правда, и отходила мама от гнева очень быстро…»

Странным образом Шахбегим ханум сочетала в себе жёсткоcть с детской открытостью к окружающим. Она доверяла детям в выборе друзей, дом её в любое время был гостеприимно открыт для всех. Но лишь дело касалось личной жизни дочерей и сыновей, мать становилась неумолимой. Эта сфера находилась под неусыпным контролем практически до конца её дней.

Размышляя над творческой биографией семьи Бабаевых, мы всё пытались найти ответ: почему, не имея специального образования, Шахбегим ханум всех детей определила в музыкальную школу? Вопрос прояснила одна из дочерей – Василя: «Это заслуга Муслима Магомаева. Ведь дедушка Магомед ага дружил с ним, они часто ходили в гости друг к другу, когда Магомаев жил в Ленкорани, и устраивали музыкальные вечера. Мама была маленькой и, слушая их, тогда уже влюбилась в музыку». Возможно, запечатлённый в детстве образ Музыканта, каковым являлся будущий автор «Шаха Исмаила», и оказал решающую роль в судьбе её детей.

«Музыкальная» мечта стала обращаться явью в Баку. Старшим дочерям Шахбегим ханум сразу взяла частного педагога. С сентября их зачислили в музыкальную школу, и для подрастающего поколения сёстры стали первыми наставницами.

В дальнейшем, Бабаевы попали под опеку Кёкяб ханум Сафаралиевой, директора Музыкальной школы-десятилетки при Азгосконсерватории. Будучи чутким человеком не только к ученикам, но и их родителям, она решила помочь, устроив Шахбегим в музучилище на должность заведующего по хозяйственной части. На этом месте она и проработала с 41-го по 73-й годы.

Дети Бабаевой, начавшие путь в одном заведении – Музшколе-десятилетке при Азгосконсерватории – продолжили его по-разному.

Марзия получила образование в Московской консерватории по классу арфы у профессора Л.Н.Эрдели. Василю взял в свой фортепианный класс один из лучших наших преподавателей М.Р.Бреннер. Старший брат Октай в музшколе попал в класс скрипки, но впоследствии «тлетворное влияние Запада» в лице джаза и Уиллиса Коновера понудило найти новый инструмент. Так в доме появился саксофон, а чуть позже зазвучал Колтрейн. И хотя основное своё образование Октай посвятил архитектуре, с саксофоном, как и с джазовой музыкой, не расстаётся и расставаться не собирается. Младшая сестра Армануса пройдя по проторенной фортепианной дорожке – музшкола и музучилище – в консерватории свернула на теоретическую кафедру.

Такая вот трудная, тяжёлая, но развесёлая музыкальная жизнь шла в квартире Бабаевых, в доме 17 по улице Азизбекова.

Материал взят ОТСЮДА