Из серии "Почти невыдуманные истории".
Моим однокашникам по школе-семилетке N29 явно не повезло: нам негде проводить так называемые "традиционные вечера" - ежегодные встречи выпускников школы.
Старенькое двухэтажное здание на пересечении бывших улиц Первомайской и Полухина, где мы проучились четыре года, а позднее - трехэтажное здание на пересечении улиц Щорса и Верхней Нагорной, куда наша школа переехала и где мы завершили семилетку, передали другим ведомствам. Некоторым из нас не повезло и позднее: школы №3, расположенной в здании на пересечении улиц Верхней Нагорной и Красного Аскера, куда часть выпускников 29-й, в том числе и я, перешли для продолжения учебы и где мы завершили, наконец, среднее образование, также теперь нет. Формально школы закрыли потому, что они якобы находились в аварийном состоянии. Однако здания эти продолжают стоять и поныне, и ходили слухи, что их решили закрыть потому, что "путевку в жизнь" мы получали в школах, в которых учились в основном "хулиганствующие элементы".
А между тем, и это подтвердила судьба значительного большинства выпускников и школы №29, и школы №3, благодаря гражданскому подвигу наших учителей мы получили не только добротные знания, но и научились бороться за свое существование при любых обстоятельствах. В отличие от "элитных" школ, где учились дети высокопоставленных родителей и потому их выпускникам было легче делать карьеру, нам приходилось всего добиваться своим трудом и напористостью.
Так, только наш многонациональный класс в школе №29 дал стране композитора Акшина Ализаде, дипломата Рамиза Абуталыбова, врача Агабека Султанова, ученого-химика Заура Ализаде, государственных деятелей Гейдара Исаева и Алтая Кадымова, журналиста Асима Джалилова, писателя Фаика Мустафаева, скульптора Ибрагима Зейналова, кинорежиссеров Фаика Гасанова и Ялчина Эфендиева, кинооператора Эльхана Алиева, фоторепортера Юрия Рахиля, адвоката Моисея Равина, многих инженеров и офицеров.
…Шел 1944-й, военный год, когда я впервые пошел в школу. Три года до этого родители детей, которые должны были пойти учиться в особенно грозные 1941-1943 годы, не решались отпускать их от себя. И лишь в 1944 году, когда Красная Армия стала отгонять немцев с европейской части Советского Союза, они решились отвести своих чад в школу. И потому в каждом классе, уплотненном до 50 школьников - за одной партой по три человека, - кроме семилетних мальчишек вроде меня, были и "переростки" - от 8 до 10 лет.
Было и еще одно обстоятельство, которое заставило многих родителей решиться отправить, наконец, детей в школу. В Азербайджане с каждым военным годом все труднее становилось с продовольствием, так как большую его часть поглощали фронт и многочисленные госпитали. Однако власти старались хоть как-то накормить ребятню - в школах, детских домах и детских садах. Разве могу забыть, как, едва мы заходили в класс, наша первая учительница Софья Моисеевна Фейгина начинала урок с раздачи завтраков, а иногда в конце последнего урока выдавался еще и второй завтрак.
Помнится в этой связи, как моя мама, несмотря на то, что на улице был пронизывающий холод, а мы, ее дети, не были одеты соответствующим образом, заставляла нас идти в школу, чтобы не лишиться этих, не только нужных для растущего организма, но и необъяснимо для нынешнего поколения детей вкусных завтраков.
А к праздникам, 7 ноября - в день Октябрьской революции и 1 мая - в международный день трудящихся, нам выдавались талоны для получения по весьма льготной цене по килограмму печенья или пряников и по полкило карамели. На Новый же год в школах, как правило, устраивался карнавал, по завершению которого бесплатно вручался подарок.
Позже, когда я учился во втором и третьем классе, мы с моим школьным приятелем Теодором Лейном (ныне инженер-электронщик, проживает за рубежом), выдумщиком на всевозможные представления, готовили небольшие театрализованные сценки и на новогодние каникулы ходили по другим школам и детским домам, предлагая свои услуги. Нам за это платили дополнительными подарочными пакетиками…
А классе в шестом и далее со своим другим однокашником Гафуром Алескеровым (ныне ученый-математик) стал заниматься в драматическом кружке при женской школе №189, которым руководил один из режиссеров Русского драматического театра. К праздничным дням мы готовили рассчитанные на 30-40минут концертные программы и выступали с ними по другим школам, а иногда и по предприятиям и библиотекам: телевизора тогда еще не было, и люди с удовольствием ходили на самодеятельные концерты. Удивительно, но никто из нас, участников драмкружка, не стал профессиональным актером, хотя, в частности мне, пророчили большую карьеру.
…Но все это было потом. А пока первого сентября 1944 года одетый в сшитые мамой коротенькие штанишки на бретельках и белую рубашку, а также купленные накануне отцом на "Кубинке" - известной бакинской толкучке - ботинки, взяв в одну руку брезентовый портфель, а в другую - букетик из хризантем, плетусь в школу.
Мое смущение особенно усилилось после того, как я увидел своего соседа по улице Феликса Уманского (ныне инженер-нефтяник, проживает за рубежом): на нем были длинные брючки, рубашка цвета хаки, а на ногах настоящие американские ботинки на толстой подошве! Став с ним в пару, я, довольный, что избавился от маминой опеки, с остальными мальчишками (лишь в 1954 году мужские и женские школы были объединены) побрел в просторный школьный двор с фисташковыми деревьями. Перед нами с короткой приветственной речью выступил полный, в очках и, как нам тогда казалось, очень строгий директор школы Арам Моисеевич. А потом классные руководители повели нас по классам.
Мы с Феликсом и каким-то носатым пижоном сели за одну парту. "Пижон" мне сразу не понравился, и уже на перемене во дворе мы с ним схватились в драке. Через несколько минут испуганная Софья Моисеевна и завуч школы везли меня с окровавленным лицом и в грязном одеянии в близлежащий госпиталь - шрам на лбу остался на всю жизнь. "Пижона" я, хорошо знавший законы улицы, конечно, не выдал. До самой смерти "пижона" в 2001 году мы с ним были близкими друзьями: Гарик Шагерян, капитан корабля на Каспии. Он, потомственный бакинец, скончался от сердечного приступа, тоскуя по Родине. Его ностальгические письма я храню по сей день.
Позднее, где-то в седьмом классе, я подружился и с Фаиком Мустафаевым, вместе с которым по заданию "Пионерской правды" неоднократно ездил на нефтяные промысла и заводы, собирая для него сюжеты для очерков. Фаик, талантливый писатель и журналист, возглавлявший в свое время популярную газету "Молодежь Азербайджана", а затем корпункты "Комсомольской правды" и "Советской культуры", написавший несколько романтических сценариев и повесть о прекрасном азербайджанском поэте Мирза Шафи Вазехе, с радостью воспринял провозглашение независимости Азербайджана, но, так и не сумев понять происходящего потом, оставил журналистику. Скончался он внезапно, за письменным столом…
Сейчас, когда нередко приходится слышать о денежных поборах со школьников, невольно вспоминаю, как наши учителя по собственной инициативе собирали между собой небольшие суммы из скромных своих заработков, чтобы приобрести нуждающимся ученикам что-либо из одежды или учебники, тетради.
В моей памяти сохранился только один случай, являвшийся каким-то исключением. В начале 50-х годов, когда отец по указанию Мирджафара Багирова был уволен из адвокатуры, моя мама была вынуждена устроиться на работу кассиршей на одной из станций пригородной железной дороги. Узнав об этом, педагог физики, мы его звали просто Кузьмич, попросил маму приобрести ему льготный проездной билет до станции поселка Разина, где он жил. Мама, поняв его по-своему, купила этот проездной на свои средства. Кузьмич, когда я ему вручил его, сразу поняв "подлог", накричал на меня, потребовал встречи с мамой и в моем присутствии прочитал ей целую лекцию "о роли в обществе советского учителя"…
Это были послевоенные годы, когда люди еще искали любые возможности, чтобы выжить. Но достойно. Не так давно я узнал, как сложилась судьба первой моей учительницы Софьи Моисеевны, не просто хорошего педагога, но и очень сдержанной женщины, умевшей в нелегкие для нашего становления годы найти контакт с каждым. Как мне рассказал также однокашник, известный спортивный журналист Акшин Кязимзаде, несколько лет тому назад она к нему обратилась с просьбой помочь получить хоть какую-нибудь работу: жить на учительскую крохотную пенсию явно невмоготу…
…Сейчас, когда нас, бакинцев, упрекают в недостаточно хорошем знании азербайджанского языка, я вспоминаю своих преподавателей в школе №29 - Поладова и в школе №3 - Дильбази, брата известной поэтессы, благодаря которым, хотя и давали они нам нередко подзатыльники за небрежное отношение к изучению родного языка (не было стимула, так как вокруг говорили только по-русски), я все же его выучил. И так же благодаря им полюбил поэзию Низами, Физули, Насими и особенно Сабира, чем удивляю оппонентов из так называемых "новых азербайджанцев" в бессмысленных дискуссиях о патриотизме.
Однако больше всего лично мне повезло с преподавателями истории и особенно литературы. Разве могу я забыть Нину Борисовну, жену служившего в Баку офицера, внучатую племянницу лауреата Нобелевской премии Ивана Бунина. Она недолго преподавала нам, но, пожалуй, первая поняла мою влюбленность в литературу, тайком от родителей до поздней ночи бессистемно зачитывающегося романами авторов разных стран и разных эпох, которые мне поставлял сосед-букинист. Из-за меня она оставалась после уроков, чтобы рассказать о своем великом деде, об Андрее Белом, о Есенине, знакомство с творчеством которых в советское время не поощрялось, давала для чтения из личной библиотеки их произведения.
Особенно благодарен пришедшему ей на смену молодому преподавателю Борису Михайловичу Айнемеру. Небольшого роста, чем-то напоминающий Лермонтова на известном его портрете в гусарской форме, он буквально жил творчеством не только русских, но и великих зарубежных писателей, и эту свою любовь передавал нам не только на уроках, но и в созданном им литературном кружке, где его любимчиком скоро стал я. Защищая меня перед преподавателями естественных наук, он читал им мои первые наивные лирические стихи, посвященные некой "незнакомке И.".
С благодарностью вспоминаю и педагога химии Лию Петровну, и учительницу биологии Маргариту Николаевну.
…Годы летят удивительно быстро, особенно обидно, когда теряешь или разочаровываешься в близких людях, друзьях, когда твой опыт и знания, которые без остатка готов отдать ищущему свой путь новому поколению, практически никому не нужны. Очень жаль, что мы, воспитанники школ №№29 и 3, далеко не всегда можем собраться вместе: у каждого была своя карьера, свои семейные и бытовые проблемы, некоторых уже нет в живых. Однако когда все же встречаемся, радуемся возможности вспомнить альма-матер и учителей, похихикать над нашими беззлобными, но не всегда безобидными "финтами". Нам есть что вспомнить...
