Странное дело: почему вдруг в ребенке начинает просыпаться стремление быть полезным и помогать родителям по хозяйству? Притом, что ребенка этому никто не учил, и тем более не принуждал. Буквально вчера ещё этот ребенок ничего не хотел делать сам, а уже сегодня он отстраняет руки родителей и говорит: я сам!
Аналогичное стремление я сейчас наблюдаю в собственном сыне, который с 3-х лет стал проявлять хозяйственные качества. Он уже хорошо знает расположение предметов в каждой комнате, особенно на кухне, которую изучил вдоль и поперек. В случае изменения интерьера, например, кухонная табуретка оказалась в другом месте или чашку забыли убрать со стола, как он сразу возмущается беспорядку и указывает, куда нужно вернуть предмет, находящийся не на своем месте.
Ближе к четырём годам ребёнок стал по-настоящему хлопотать по дому: помогать готовить обеды, активно принимать участие в уборке квартиры, иногда мыть посуду и т.д. Одним словом, сын пытается быть полезным везде, где это возможно. Хотя его помощь доставляет порой больше неудобства, чем пользы, но само стремление быть полезным – меня радует.
Любимым занятием сына является участие в процессе разгрузки пакетов с продуктами. Иногда мы вместе делаем покупки в супермаркете, и тогда разгружать полные сумки ему доставляет двойное удовольствие. На кухне у ребенка есть свой ящичек, где хранятся только его продукты – фруктовые пюре, соки, детские каши. Он это прекрасно знает, и поэтому сам вынимает из пакетов и укладывает в свой ящичек адресованные ему продукты, причем делает это очень аккуратно и бережно. А ещё ему нравится изучать длинный кассовый чек. Читать он пока не умеет, но с мастерством актёра делает вид, что в чеке ему всё понятно. В процессе изучения длинной бумажной ленты, ребенок может озвучивать перечень купленных товаров, которые только что помогал разгружать.
Чем внимательнее и дольше я наблюдаю за сыном, тем больше вижу в нём себя в далеком детстве!
В моём безоблачном детстве не было больших супермаркетов с разнообразным ассортиментом продуктов и товаров. В те времена я и представить себе не мог, что такое изобилие когда-нибудь будет возможно. Показное изобилие было только в советском кино или на цветных картинках большой книги о вкусной и здоровой пище, которая лежала у нас дома. Вся страна пребывала в атмосфере тотального дефицита, и купить в продуктовом магазине сразу всё, что необходимое для дома – было невозможно. Сливочное масло и мясо мы покупали по продуктовым карточкам два раза в неделю. Причем это было мясо на кости с жиром и хрящами, его заворачивали прямо на прилавке в толстую картонную бумагу, в неё же могли упаковать развесное сливочное масло. Сейчас такая упаковка выглядит просто дико, и совершенно не укладывается в сознании, но тогда это была норма жизни, и отдирать от такой бумаги кусочки прилипшего сливочного масла не вызывало возмущения.
Позже по продуктовым карточкам начали продавать практически всё – сахарные песок, сухое молоко и другие продукты первой необходимости. Магазины были пусты. Увидеть на прилавке банку зеленого горошка или сгущенного молока, и тем более растворимый кофе, было невозможно – эти продукты можно было только достать по знакомству или приобрести у спекулянтов по двойной или тройной цене.
Помню, как однажды мама решила побаловать меня и купила у спекулянта в нашем же дворе одну бутылку Фанты, которая мне очень нравилась. Я был счастлив! Этот напиток производился в минимальном количестве и на всех желающих его, конечно, не хватало. Если цена этой Фанты в магазине была 15 или 20 копеек, то спекулянт продал её за 1 рубль. За эти деньги можно было купить, например, килограмм пломбира или батон докторской колбасы.
Вот такие были времена, но, конечно, не всё было так уж плохо. Я умел радоваться многим моментам, которые остались в моей памяти до сих пор, и вспоминать о них доставляет мне удовольствие.
Наблюдая сейчас за сыном, я вспоминаю, как сам старался в чём-то помочь своим родителям, причем мои попытки были подчас против их воли. Что-то делать по хозяйству мне категорически не разрешалось, так как дома присутствовали сразу две хозяйки – мама и бабушка, которые опекали меня со всех сторон. Первое, что мне разреши сделать по дому, после долгих уговоров, – это сходить в одиночку за хлебом. Маленький тесный магазинчик, где продавался хлеб, кое-какие кондитерские изделия и булочки, находился в двух шагах от дома. В нём постоянно толпились люди, свежий хлеб сразу разлетался, и чтобы купить отгруженный из хлебного фургона ароматный батон с хрустящей корочкой, нужно было подходить в магазин поздним вечером, практически к моменту его закрытия.
Странно, свежий хлеб, почему-то, привозили в наш магазинчик не рано утром, а поздно вечером. За ночь свежеиспеченный хлеб успевал остыть и отлежаться, и на утро он был уже не таким свежим, каким хотелось бы его видеть покупателям. Однако эти залежалые батоны расходились за несколько минут, после чего опустевшие прилавки ожидали приезда фургона с хлебозавода.
Я помню вкус этого хлеба! Он был совсем другим, не похожим на нынешний, да и сам батон выглядел по-другому. Разнообразием наш хлеб не отличался, в ассортименте были только два-три вида хлеба – белый, серый, иногда черный в кирпичиках. Белый хлеб имел круглую приплюснутую форму с толстой румяной коркой, которая в свежем виде была намного вкуснее самого мякиша. Да, в теплом виде мякиш белого хлеба казался сырым и напоминал пластилин. Я часто из него что-то лепил, делал какие-то фигурки, а потом выбрасывал.
В процессе лепки незатейливых форм из мякиша, я вспоминал байку о том, что наш вождь Владимир Ильич Ленин, когда сидел в тюрьме, все время что-то писал. Причем писал он не чернилами, а молоком! Он делал из мякиша тюремного хлеба чернильницу, наливал туда молоко, брал в руки перо и писал революционные письма, которые можно было прочесть только, если прогладить это письмо утюгом. Под жаром утюга молоко на бумаге сгорало, и невидимый текст мог проявиться. Этот секрет тюремные надзиратели не знали, и когда они заходили в камеру Ленина, он просто проглатывал «чернильницу» с молоком, а на чистые листы бумаги с молочными пятнами никто не обращал внимания. Вот так наш вождь работал в казематах. Хотя, в эту байку сейчас мало верится, но тогда, в раннем детстве, я был твердо в ней уверен, и всё пытался подражать Ленину, вылепляя из хлебного мякиша чернильницы. Однако проглотить такую чернильницу я ни рискнул, так как после моего воздействия она выглядела совершенно не аппетитно.
Вот, так я начал ходить за хлебом и делал это, в основном, поздним вечером, когда родители уже возвращались с работы и занимались домашними делами. А я всё выжидал, когда наступит время выйти из дома и отправиться за парочкой свежих буханок, которые ещё не выложили на прилавок. Продавцы только успевали выгрузить буханки из фургона и быстро их пересчитывали. Мне нравилось наблюдать за этим процессом, стоя у дверей магазина, я внимательно смотрел на горячий хлеб, от которых шел пар, и принюхивался к его аромату, сжимая в ладошке несколько монет, чтобы взять две буханки без сдачи. Продавцы частенько ругались и просили не приходить к ним пред закрытием, но все-таки продавали мне две буханки и сразу закрывали двери магазина. Я радостный возвращался домой и сразу отрезал себе румяную корочку горячего хлеба, мазал на неё кусочек сливочного масла и уплетал этот бутерброд за обе щеки.
Когда родительское доверие было завоевано, я стал требовать от них больше самостоятельности. Теперь у меня была другая цель! Помимо хлеба я мог покупать домой что-то более серьёзное, благо рядом с нами находился маленький овощной магазинчик, куда я также был способен дойти без сопровождения взрослого. Однако «овощное дело» оказалось сложнее! Если хлеб, как готовый продукт, не мог вызвать никаких нареканий, то купленная мною картошка или лук могли оказаться испорченными, что было вполне естественно для советской торговли. Да, продавцы были бы рады набросать мне в сумку самый залежалый картофель, я бы этого и не заметил, а вот недовольство родителей пришлось бы выслушать по полной программе. Поэтому я попросил родителей брать меня с собой при походе в овощной магазин, чтобы продавцы меня уже узнавали и взвешивали только хорошие овощи. Так оно и получилось!
Я стал в одиночку ходить в овощной, даже вставал в очередь и покупал то, что мне было велено. Правда, покупал совсем немного, ведь полную сумку еще надо было дотащить до дома. С каждым днём я чувствовал, что становлюсь всё взрослее и увереннее в себе, так как самостоятельно мог уже делать покупки и начинал разбираться в деньгах.
Обычно ассортимент нашего овощного магазина был невелик. Вместо свежих овощей и фруктов на прилавках стояли огромные трехлитровые баллоны с закатанными огурцами, помидорами или патиссонами. Причём, к моему большому удивлению, в трехлитровый баллон, при его закатке на консервном заводе, было втиснуто всего два или три огромных огурца, тогда как в импортные консервы с таким же объемом, например, болгарского производства, умудрялись закатывать два десятка аккуратных огурчиков и помидорчиков, которые выглядели намного аппетитнее. А нашим гигантским огурцом можно было прибить человека на месте, а есть этот овощ, просто рука не поднималась.
Я взрослел, а баллоны с огурцами-гигантами и патиссонами-великанами всё ещё стояли на прилавке овощного, как бы украшая интерьер, и ничего другого большую часть года видеть мне не приходилось. Однако с наступление лета ассортимент нашего магазина все-таки увеличивался. На смену залежалой картошке или прогнивающему луку с колхозных полей приходили свежие овощи и фрукты, правда, на короткое время.
Через маленькую витрину я замечал, что на прилавке неожиданно появлялись мясистые помидоры, большие фиолетовые баклажаны, ароматный болгарский перец, пупырчатые огурцы и другие сезонные овощи и фрукты, которые радовали глаз. В тот же миг в магазине выстраивалась очередь, выходящая на улицу, и люди накупали свежих овощей и фруктов впрок. Увидев этот ажиотаж, я тут же бежал домой и сообщал об этом родителям. Я их упрашивал, чтобы быстрее дали денег на покупку чего-нибудь свеженького. Получив нужную сумму, я радостно бежал в магазин и вставал в длинную очередь с одной мыслью: только бы хватило на всех. Когда я возвращался домой с авоськой, переполненной свежими овощами, то счастью моему не было предела. Из купленных мясистых помидоров и хрустящих огурчиков я просил сделать мне салат, который ел с двойным удовольствием. Все-таки это чувство не поддается объяснению: почему продукты, купленные самостоятельно, кажутся вкуснее и приносят больше удовольствия?
Еще одно моё детское воспоминание, связанное с проявлением самостоятельности, относится к магазину «Соки и Воды», который находился на первом этаже многоэтажного каменного монолитного здания в конце моей улицы. Это был самый дальний магазин, куда я начал ходить уже после того, как освоил овощной, и добился практически полной свободы действий от своих родителей.
Я открыл для себя новый вкус – газированной минеральной воды! Она была нескольких видов: «Бадамлы», «Сираб», «Вайхир» и каждая из этих минеральных вод имела свой специфический вкус. Но мне больше всего нравились пузырьки, и маленький фонтанчик, который всякий раз получался, когда я наливал в стакан сильно-газированную воду. Это сейчас минеральная вода бутилируется во всевозможную пластиковую и стеклянную тару разных объемов. А во времена моего детства тара была одна – зеленая пол-литровая бутылка, закрытая железной серебристой крышечкой. В ней же продавался лимонад «Буратино» и другие сладкие газированные напитки, а также жигулевское пиво и еще какие-то вина. Содержимое одной зеленой бутылки от другой можно было отличить только с помощью этикетки, без неё все бутылки были на одно лицо.
С того самого момента, как я пристрастился к сильно-газированным минеральным водам, моё появление в магазине «Соки и Воды» носило регулярный характер. Я нагружал в авоську не менее 10 бутылок, и с трудом тащил их до дома, где сразу откупоривал одну и осушал, утоляя жажду. Этих запасов мне хватало на пару дней, после чего я укладывал пустую тару обратно в авоську, сдавал её в магазине и на полученные деньги вновь покупал десяток бутылок с водой, немного доплачивая сверху недостающую сумму.
Вот так я расширял в детстве границы самостоятельности и постигал новые вкусы, о которых остались одни воспоминания. Даже вкус настоящего помидора или натуральной колбасы сейчас трудно вспомнить, но все-таки в моем детстве они были и останутся со мной на всю жизнь. А ещё я понял, что стремясь помогать и быть полезным другим, я, прежде всего, помогал самому себе, и обретал качества самостоятельного человека, что помогало мне быстрее взрослеть!
