Над Баку воет мрачный норд. Пыль взвивается над городом как извержение.
Эта цитата из Паустовского, из его заметок: «Погоня за растениями». Написано в 1930 году.
Вот и сейчас воет норд. Только пыль не взвивается, да ветра в Баку немного утихомирились, помягче стали, поспокойнее.
Но и сейчас свистит в щели всевозможные, в окнах стёкла прогибаются.
Навстречу ветру ворона пытается выгрести, машет крыльями и всё равно с места сдвинуться не может. Страшно, наверное, птице. Вон как крыльями машет и всё на одном месте. Потом резко входит в пике и уходит в нужную ей сторону над садиками. Перехитрила ветер.
Под окнами тополя великорослые. Им уже лет тридцать будет, вымахали до восьмого этажа. Их было три, но вот один из них такой же ветер и вывернул с корнями.
На одном из оставшихся вороны свили своё гнездо. Вот тогда-то и понял я, что такое воронье гнездо.
В первый год сотворения этого гнезда носилось вороньё, каркая и о чём-то споря. Потом появился в их понятии фундамент – несколько веточек меж собой переплетённых, уж потом из года в год достраивали гнездо и в итоге сейчас на дереве нечто несуразное, которое и гнездом назвать-то стыдно.
А ведь в Баку никогда не было ворон, да и всех остальных тоже. В Баку были только воробьи, да и тех немного. Как видно жрать им особо нечего было, да и пацаны голодные на них охотились.
Били из рогаток, били, а потом жарили на кострах где-нибудь в укромном месте. Говорили вкусные были, а я так и не рискнул попробовать – мне было их жалко. Только-только живой и весёлый прыгал, чирикал и радовался жизни….
Нет не мог, не получалось их попробовать.
И были в то время ещё и голуби. Они были двух видов – «дикуши», которые жили в Девичьей башне и домашние. У моего одноклассника в доме жили голуби, их разводил старший брат и мне нравилось, бывая у них в доме слушать гульканье и возню голубиную на чердаке.
А «дикуши» в изобилии водились в Девичьей башне, может они были и в других местах, но помню только нашу башню.
С каким восторгом и тревогой следил за тем, как какой-нибудь старший, а старшими были все, кто умел и знал больше, лез по башенной стене вверх и вверх, а потом возвращался назад всё тем же путём принося за пазухой одного или двух голубей. Обычно их приучали и продавали на рынке. Хотя их тоже иногда жарили и ели. По-моему, в то время ели всё, что не вызывало рвоты.
А за окном всё также свирепствует «норд». Гнездо воронье мотается вместе с деревом и мне жаль воронят, которые сейчас, наверное, испытывают морскую болезнь и цепляются своими лапками за всё, что более или менее устойчивое в гнезде.
И вообще вороны (не вОроны, о которых ничего не знаю и даже не видел) вызывают моё уважение. Ведь видел я как ворона размачивала в луже, с проточной водой, сухую хлебную корку. И пока не размочила даже не пыталась «позавтракать». И как они защищают выпавшего из гнезда младенца. Дважды пришлось наблюдать эту верность.
Впервые (и тогда я с трудом поверил) на горке, где мы гуляли со своими собаками, хозяйка одного милого пса рассказала про то как она пыталась спасти воронёнка выпавшего, а может неаккуратно вылетевшего из гнезда. Родители воронёнка изо всех сил пытались отбить его у этого чудовища по имени человек. А мы потом, довольно длительное время, гуляя в этом районе любовались атаками ворон на эту даму. И как они в толпе, хоть и маленькой находили именно ту, которая по их понятиям обидела дитятю.
А уже позже, скорее всего на следующий год подобная ситуация сложилась и во дворе нашем. Выпал или он был вылеток, но упал воронёнок на асфальт, а вся стая пыталась поднять его на крыло, защищая его от всех, кто только приближался к нему. Как здорово у них поставлена коллективная защита.
Видно не понравилась, а может обидела кого-то из них пустельга. Это городской сокол. Так гоняли они эту птицу по всему двору, каркая и ругаясь. Вот ведь - вытурили её со своей территории.
А по поводу этого «хыщника» (как говорил Аркадий Райкин) - через год после нашего переезда в этот район напротив нашего дома началась большая стройка. Начали строить целый квартал кооперативных домов. Из нашего окна было интересно наблюдать за стройкой, да и помощь хоть какая тоже была. Всегда можно было сбегать на строящийся дом и попросить взаймы, а то и просто обменять рубли на нужную рейку, дюбель или лист стекла. Хорошо было. Не надо было бегать по магазинам. Вот и облюбовали последний этаж одного из домов пара соколов. Прилетали и рассаживались на карнизе – отдыхали. А то и пожрать приносили. Какую то, в прошлом, живность. И рвали, и драли её на крыше, аж клочья летели. Да и сейчас иногда появляются, но уже мало их стало. Жаль.
А воробьёв всё меньше становится. Раньше, года два назад, можно было полюбоваться купанием их в лужах. Соберётся целая стая воробишек и ну плескаться. Аж брызги во все стороны летят. А сейчас давно уже не видел. Да и на балкон наш набеги прекратились. В последний раз защищал свои растения на балконе в позапрошлом году, а в этом уже не было воробьёв и даже выросшая аптения их не прельщает. А два года назад общипывали её до самых корешков общипывали. Жаль если исчезнут эти весёлые хулиганы.
Говорят, их гнёзда вороны разоряют. Так что или вороны, или воробьи. Кто кого. А мне хочется, чтоб и те, и те жили в городе.
Утро. Иду на работу. И конечно же по бульвару. В то время транспорта мало было (к счастью) и потому тишина. А её так приятно слушать. И вдруг трели какой-то птички мне не знакомой. Я аж замер. Стою слушаю. Здорово распевает. Никогда такого не слышал. Прихожу в институт и своим «сокамерникам» рассказываю об этом певце, но так и не смог объяснить толком кого слушал-то.
А спустя лет эдак десять, а может и по более были мы небольшим коллективом в командировке. В город Джалилабад, а точнее в его окрестности поехали. Дела в окрестностях закончили, а на ночёвку в городскую гостиницу приехали устраиваться. Устроились. Устроились все за исключением меня и шофёра нашего. Прикреплённый к нам сопровождающий затылок свой почесал и – Кетяк!
Поехали. Остановились у стены глухой с одной калиточкой бронированной. Позвонил сопровождающий в звоночек, дверца приоткрылась переговорил сопровождающий и нас впустили вовнутрь. И стало как-то даже немного не по себе.
Практически мы оказались в раю. Двор выложенный какой-то плиткой красивой, перголы увитые виноградом, под ними кусты роз. Посредине двора фонтан ласково журчащий. Гурий не хватает и песен соловьиных. От покушать отказались, зато чайком заправились основательно. И тут, где-то наверху птаха петь начала. И что-то знакомое услышалось.
- Kим oxуюр? – спрашиваю.
- Бюлбюл!
И всё стало на свои места. От гурий отказались. Но зато певца имя узнал – соловей это был.
И опять параллели, и опять командировка. Видно, эти поездки никогда не оставят меня в покое.
Теперь мы уже не на юг поехали, а совсем наоборот – на север.
Тогда в республику завезли саженцы пальметных деревьев. В основном это яблони. Тогда весь или почти весь кубинский район начали засаживать этими деревьями, сады новые создавать. Видел весь процесс, от самой закладки сада и до полного созревания яблочек наблюдал.
Для полива этих садов много воды надо было. Тем более, что поливы разного вида были и капельный и струи всякие. Одним словом, много воды уходило. Вот и начали строить маленькие, колхозные водохранилища.
А начальству понадобились фотографии одного из этих водохранилищ. Поехали мы тогда опять большой делегацией с начальником отдела во главе.
Проводника нам определили. Поехали. Водохранилище малюсенькое в лесу расположенное. Замечательно. Приехали, осмотрелись. Начальник рассказал, какие фотографии хотел бы увидеть. А я прикинул места съёмок и побрёл вокруг этого озерца. Только отошёл и тут из леса – «ку-ку». Ну тормознул, дальше пока не пошёл. Считать «ку-ку» начал. И ведь насчитал аж где-то сто пятьдесят раз. Это что же мне столько лет ещё жить. Отснял тогда всё, о чём меня попросили и всё.
А продолжение совсем необычным получилось.
Раненько, с утра пошли мы на прогулку. Мы - это я и моя подруга – доберман по имени Карра.
Рядом с нами место было, которое мы называл просто и емко - «горка». Вот забрались мы на эту горку. Подруга сделала всё, что положено и тут из сосняка пионерами на субботниках посаженного раздаётся «ку-ку». Я даже ушам не поверил. Стою жду, когда дальше куковать начнёт. И дождался. И опять считать начал. Это где-то на подсознании происходит. Считал до тех пор, пока моя не начала мордой своей тыкать. Хватит дескать стоять. Но всё равно свои сто пятьдесят насчитал.
Вообще-то наша горка — это кусочек почти неосвоенной человеком природы.
Весной – подснежники, маки, золотистые поляны ноготков.
А мне вспоминается поле между стадионом (тогда имени Сталина) и детской железной дорогой. Мы там кроссы бегали. Трава по ногам щёлкает, местами маки видны. И вдруг впереди, откуда-то из травы вылетает нечто яркое. Не птица, а чудо какое-то. Отлетев совсем недалеко пытается спрятаться в траве. Гребень свой распускает, красота. Это мамка пытается от гнезда увести. И чуду этому имя – удод будет.
А ближе к зиме в город прилетают грачи. Совсем как на картине Саврасова «Грачи прилетели». Только у него талая вода и куски не растаявшего снега, а у нас ветер, облетающая листва и ожидание холодного норда.
Грачи птица, кочующая (такое определение дала наша «училка» ботаники и зоологии).
Похолодало, вот летит на юг, пока не найдёт место где себя комфортно не почувствует.
Грачи они чёрные-причёрные. Вот их и называют воронами. А они не «алагарга», а «загча» будут. Это «Русско-азербайджанский словарь» так объясняет.
Вместе с грачами прилетают скворцы. Чёрненькие с белыми пёрышками, они совсем как негатив королевской накидки.
Зима 1957 года была очень уж суровая была. Снега выпааало, да и бухта всё пыталась льдом покрыться. И ведь замёрзло вблизи берега.
Тогда и налетели тучи скворцов в поисках тепла и ночлега. И нашли в зарослях плюща, которым был увито здание Баксовета.
В те дни вдоль решётки баксоветовской пройти было невозможно. Сразу таким богатым и счастливым становишься. А дома долго приходилось отчистятся от всех этих счастливых примет.
Года два терпели сезонные напасти баксоветовские служащие. А потом, однажды вечером, когда все постояльцы были в сборе, приехали пожарные и просто из брандспойтов смыли несчастных пичуг на асфальт и несколькими грузовиками вывезли на свалку их трупики. В тот же год срезали плющ, чтоб не возникало желание переночевать на стенах госучереждения.
Но скворцы облюбовали новое местечко для ночлега – здание Госбанка. И теперь в аллеях у госбанка, под деревьями вы могли стать враз миллионером.
Но интереснее всего было наблюдать за ночёвкой стаи на антеннах каспаровского радиоцентра.
Вечерком стая собиралась на антеннах, но полностью успокоиться никак не могла. Устроившиеся в центре были спокойны, защищенные телам своих товарищей, зато крайнем было зябко. И они временами взлетали с тем, чтоб устроиться где-нибудь в серёдке. И тогда вся стая враз взлетала с руганью и опять пыталась устроится на антенне так чтоб всем было хорошо. Но это было ненадолго.
А потом приходило тепло. И в город прилетали стрижи. А неграмотные называли их ласточками. А они хоть и ласточки, но городские, они просто стрижи. У ласточки хвостик вилочкой в отличии от стрижей.
Прилетают и носятся вдоль нашего дома со страшным визгом. Говорят, что это у них «эхолокатор» работает, определяя препятствия перед птичкой. А я почему-то с большим удовольствием наблюдаю за их полётами.
А до этого в городе незаметно как-то появились горлицы. И опять как их только не зазывали и продолжают называть – и туркменскими голубями и кубинским голубями. А это всего лишь горлица, можно и горлинка. Они хоть и родичи голубиные, но вполне самостоятельные.
И уж совсем неожиданно появление попугаев. Долго первенький пасся на бульваре, около голубей на аттракционах. Наглый был попугай и жестоко гонял от еды голубей. Потом появились и другие. Хорошо они устроились в Губернаторском. Счастливо живут. Размножаются, поголовье увеличивают. И верещат громко и противно.
Не знаю насколько удачно я рассказал про птичек. Можно ещё и ещё, но просто читать тяжело.
Вообще очень долго писал эти свои воспоминания. Начинал в апреле 2015 года, а вот закончил только сейчас. И ещё неизвестно закончил ли. Может что и дальше вспоминаться будет.
