1894 - 1966
Подробности жизни, научной деятельности и список работ, а также статьи, посвященные
Л.А. Зильберу, можно легко найти на Internet.
Там же — домыслы, нелепицы и другие неточности биографии Л.А. Зильбера.
15(27).03.1894 г. - Родился в селе Медведь Медведской волости Новгородского уезда Новгородской губернии. [1]
Отец - Абель Абрамович Зильбер - офицер, капельмейстер Омского 96-го пехотного полка, преподаватель Псковской (православной) духовной семинарии, почетный гражданин Пскова. [2]
Мать - Анна Григорьевна (урождённая Хана Гиршевна Дессон), дочь инженера-мостовика, консерваторская пианистка, владелица музыкальных магазинов.
Мирьям (1890 - после 1988) - в замужестве Мира Александровна Руммель, вышла замуж за первого директора Народного дома им. А. С. Пушкина Исаака Михайловича Руммеля.
Лея (1892 - 1944) - в замужестве Елена Александровна Тынянова, жена писателя и литературоведа
Ю.Н. Тынянова.
Давид - военный врач.
Александр (1899 - 1970 ) - композитор Александр Ручьёв.
Вениамин (1902 - 1989 ) - писатель Вениамин Каверин.
1912 г. - Лёва окончил с серебряной медалью Псковскую Первую мужскую казенную гимназию.
Учась в гимназии, подружился (и эти отношения сохранились на долгие годы) с Ю.Тыняновым – впоследствии выдающимся литературоведом, историком и писателем, и А.Летаветом – впоследствии известным гигиенистом, академиком АМН СССР.
1912 г. - Поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. Работал в сыпнотифозном отделении городской больницы.
"Бывший ученик Псковской гимназии Лев Зильбер, ныне студент Петербургского университета по естественному отделению, окончил гимназию с серебряной медалью. Будучи преподавателем и классным наставником этого молодого человека, я убедился, что он обладает выдающимися умственными способностями и добросовестностью в исполнении обязанностей. Если этому молодому человеку удастся поступить на медицинский факультет, что составляет его заветную мечту, он без всякого сомнения станет отличным врачом, полезным деятелем государства и общества."
"Дан сей врачу IX армии Л. А. Зильберу в том, что ему поручена эвакуация из гор. Балашова больных и раненых красноармейцев и сопровождение эшелона до станции назначения.
Всем жел.-дор. агентам и учреждениям IX армии предписывается оказывать ему содействие в беспрепятственном продвижении эталона."
1. Врач Л.А. Зильбер поступил в Армию добровольцем в 1919-ом году–в самое тяжелое время больших неудач на фронте и грандиозной эпидемии тифа.
2. В Армии на врача Зильбера возлагались ответственные поручения (вывоз больного члена ВЦИК тов. Белобородова с повстанческого фронта, назначение с особыми полномочиями в г. Балашов и т. п.).
3. Попав в плен к белым, Зильбер спас там от гибели двух наших товарищей: выправив им подложные документы, он скрыл их в санпоезде, затем организовал побег.
Доктор Зильбер проявил самоотверженность в самые тяжелые, ответственные моменты борьбы с белыми.
" Предъявитель сего, гражданин Зильбер Л.А., состоит в должности заведующего Коломенской окружной химико-бактериологической лаборатории."
"С получением сего предписывается Вам направиться в распоряжение Микробиологического института."
1929 г. - На конкурсной основе утвержден Директором Азербайджанского института микробиологии и одновременно профессором, заведующим кафедрой микробиологии медицинского факультета Бакинского Университета.
"Председателю Аз. РИКа. Установлена чума. Сообщите в Москву. Район в опасности. Усильте карантин. Умираю. Врач Худяков".(Зима 1930 года, Гадрут ). [3]
Зильбер Л.А. : " Как-то ночью позвонил нарком здравоохранения Азербайджана и сообщил, что в городке Гадрут отмечено несколько случаев чумы, и необходимо срочно выезжать с сотрудниками в очаг.
- Вот еще, - прибавил он [нарком], - во всех донесениях пишите "руда" вместо "чума". Не надо, чтоб об этом знали". Так появилась эта нелепая шифровка.
Но скрыть от общества эпидемию не удалось. Начальник АзНКВД упрекнул наркома за неудачную шифровку:
"- Я за последние дни... задержал из Баку сотни телеграмм о том, что у вас тут эта "руда".
Уж если врать, так надо с толком".
...Я до этого ничего не знал о чуме. В 12 часов ночи меня вызвали в Наркомат здравоохранения, а в 4 утра со всеми сотрудниками и оборудованием мы были в поезде. На одной из границ Республики возникла вспышка чумы."
Группа врачей и ученых во главе с Л.А. разместилась в местной школе, так как гадрутская больница оказалась очагом инфекции.
Все больные, а также имевшие контакт с ними, и те, кто общались с первичными контактерами, изолировались в первые часы пребывания группы Зильбера в очаге.
"Уже в первые дни выяснились странные обстоятельства. Чума была легочная, форма инфекции – капельная, ее можно ликвидировать сразу, нужно только прервать контакт больного со здоровыми и изолировать тех, кто уже был в контакте. Всё это было быстро сделано... Однако возник второй и третий очаг.
Как-то вечером к Зильберу зашел уполномоченный НКВД.
"- ...Дело в следующем. У нас получены весьма достоверные сведения, что здесь орудуют диверсанты, переброшенные из-за рубежа. Они вскрывают чумные трупы, вырезают сердце и печень, и этими кусочками распространяют заразу.
- Вы знаете, товарищ, - отвечал я, - чумной микроб очень легко выращивается на питательных средах. За несколько дней можно получить в лаборатории такое громадное количество этих микробов, что их хватило бы для заражения сотен тысяч людей. Зачем же диверсантам вырезать органы из трупов?".
Уполномоченный не пожелал "обсуждать эти вопросы" и пригласил Л.А. на эксгумацию трупов. Все происходило ночью в обстановке секретности дабы не навлечь на себя гнев суеверного "туземного" населения.
"...И вот ночью при свете факелов мы вскрыли могилу умерших от чумы, и представьте мое не только удивление, но просто ужас, когда в третьей или четвертой могиле у трупа оказалось отрезанной голова, нет печени, селезенки, сердца. Попалось еще несколько таких трупов. Что это могло значить?
Население в этом районе отсталое, религиозное, контакт труден... Вот что бы вы сделали в моем положении?
Думать о диверсии не приходилось, любой диверсант мог иметь культуру чумной бациллы, если бы хотел использовать ее во зло...
Но вот в одном из аулов нашелся человек, который немножко говорил по-русски и рассказал мне, что в их краях существует легенда: если начинают умирать семьями, значит первый умерший жив. Надо привести на его могилу коня, и если конь будет есть овес, – а какой же конь не будет есть овес! – умерший жив, надо отрезать его голову, а сердце и печень дать родственникам. А там все между собой в родстве.
Ну, мне сразу стала ясна эта печальная картина. Ведь чумный микроб в органах сохраняется годами.
Как ликвидировать эту вспышку? Приходилось отвечать за громадный район, снабжавший хлебом ряд промышленных областей.
Пришлось крепко подумать... Всё население района мы раздели догола и перевели в палатки, благо, там было тепло. Специальные военные команды обработали хлорпикрином все постройки, одежду, абсолютно всё. И вот, продержав весь район в изоляции две недели, мы ликвидировали чуму."
Нарком здравоохранения приказал сжечь гадрутскую больницу (добротное каменное здание, замену которому могут в этих местах не построить вообще), несмотря на заверения Зильбера, что больница трижды продезинфицирована, в том числе хлорпикрином. Снова и снова приходили телеграммы: сжечь!
Тогда Л.А., предложив своему бактериологическому отряду немедленно переехать на жительство в больницу, дал телеграмму наркому: "Бакотряд переселился больницу, чтобы доказать полную безопасность здания. Убедительно прошу отменить распоряжение сжигании". Больницу спасли...
Перед отъездом в Баку тяжело заболела ближайшая сотрудница Зильбера, а затем и он сам. Вагоны поезда, где они находились, оцепили. Больные безуспешно искали у себя "нечумные" симптомы.
У Зильбера состоялся разговор со своей старой, преданной сотрудницей:
"- Елена Ивановна!.. Вот морфий, - я передал ей маленький пакетик, - накормите меня им, если действительно чума. Здесь более пяти смертельных доз. Вполне достаточно, чтобы умереть без мучений".
Однако, применить морфий не пришлось, так как температура упала, чего при чуме не бывает и выявились явные признаки туляремии. Поезд отправился в Баку...
Еще с дороги Л.А. сообщил наркому об успехе дела, и в Баку был встречен как герой.
"Нарком здравоохранения встретил меня ласково. Жал руку, благодарил. Сказал, что меня представляют к ордену Красного Знамени и выбирают в кандидаты ВЦИКа."
Нарком повез его в ЦК, представил секретарю компартии Азербайджана, и Зильбер, 36-летний шеф Тропического института, был тут же сделан кандидатом в члены ЦИКа и представлен к ордену Красного знамени.
"Судьбе было угодно, чтобы обещанный орден я получил только через тридцать пять лет, в день своего семидесятилетия; ну, а из членов АзЦИКа я быстро выбыл в качестве "врага народа".
Согласно версии НКВД, эпидемия была делом рук вражеских диверсантов, которые доставали трупы умерших от чумы и распространяли части их тел по территории республики. Для проверки "диверсионной" гипотезы выяснили, нет ли среди заболевших посторонних. Оказалось, нет.
Уже в Баку удалось выяснить причину эпидемии. В старых медицинских журналах Зильбер обнаружил сведения о нескольких чумных вспышках в соседних с Гадрутом районах, а в этом году из-за неполной уборки зерна в Гадрут мигрировали грызуны из неблагополучных по чуме районов.
Никакой диверсии не было, но именно в диверсии обвинили… Зильбера по его возвращении в Баку. Дескать, из экспедиции он привез с собой бактерии чумы с целью заразить население Азербайджана.
Началось следствие…
Спустя неделю в конце января 1930 года Зильбер сидел на привинченном табурете и, сжав кулаки, с неожиданным пятном под глазом, до хрипоты доказывал, что он никак не мог распространять чуму в Гадруте. Вздор, дичь, бредовая нелепость! Зильбер, ярясь и снова утихая, старается растолковать повадки страшного микроба, смысл чумных разводок.
Но следователь дружески советовал ему признаться. На четвертый месяц понял: не ошибка тут, не прокурорский промах, а просто шьют ему заведомую липу, хотят на нем, спасителе Гадрута, отыграться за гадрутскую чуму. Ведь кто-то должен отвечать... Не столь уж важно, в чьей голове созрела эта мысль, но, зародившись, сразу стала всем удобна: санслужба оставалась безупречна, азербайджанские вожди снимали с себя ответственность за всесоюзное ЧП, а ГПУ... что ж, ГПУ, как всегда, разоблачило диверсанта. Один лишь Зильбер оставался недоволен и версию эту напрочь отвергал.
Его повезли в Москву. Тут следствие быстро подошло к концу, и он уже готовился предстать перед Чрезвычайной тройкой,так и не подписав ни одного обвинения.
Его спасло заступничество Максима Горького. К знаменитому писателю с письмом обратился младший брат Льва Зильбера писатель Вениамин Каверин. Позже Каверин описал это в романе «Открытая книга» — доктор Андрей Львов не кто иной, как Л.А. Зильбер.
Все обвинения отпали и Зильбер вышел из ворот Лубянки.
В его деле не оказалось ни донесений, ни доносов – не было "ДЕЛА"! Но знакомство состоялось и. покидая этот дом, он понимл. что тут о нем не позабудут.
Академик Гамалеи:" Противочумные вакцины Зильбера оказались в десятки раз эффективнее всех других, предложенных когда-либо у нас и за границей ..."
"Дано сие профессору Зильберу Льву Александровичу в том, что он является начальником Дальне-Восточной экспедиции особого назначения Наркомздарава Союза СССР (НКЗ СССР).
Просьба ко всем организациям и учреждениям оказывать проф. Зильберу всякое содействие в выполнении возложенных на него задач."
НКЗ РСФСР, 21 октября 1937 г.
"Дана профессору Л. А. Зильберу в том, что он является директором Центральной вирусной лаборатории."
1937 - 1939 гг . - Тюремное заключение - Лефортово, Лубянка, Бутырки, Суханово...
Партвыдвиженец, директор института Музыченко отказался принимать привезенный экспедицией материал. Он заявил, что нахождение в стенах руководимого им учреждения вирусных штаммов чревато. Неясно, где они получены и, что особенно важно, для чего предназначены.
И написал донос, в котором сообщил "органам", что "зильберовцы" отравляли колодцы убивали лошадей.и под видом борьбы с энцефалитом, способствовали его распространению. что привело к неуклонному росту числа заболевших и умерших.
Зильбера Л.А. обвинили в измене родине, шпионаже и диверсионных актах. Допрашивали с пристрастием. За отказ давать нужные следствию показания, дважды помещали в "пыточную" Сухановскую тюрьму.
Несмотря на давление, Лев Зильбер не подписал протокол допроса. И не признал себя виновным ни по одному из предъявленных ему обвинений.
Следователь решил особо не напирать. Он полагал, что, не суть важно, вменят ли арестованному ученому три статьи, или только одну, расстрела ему не избежать.
Следователь остановился на диверсионных актах. И передал дело в трибунал.
На суде Лев Зильбер опроверг все предъявленные ему обвинения.
Посовещавшись какое-то время, суд вынес свой вердикт: десять лет без права переписки.
Проходя под конвоем мимо судей, Лев Зильбер уничижительно уронил:
"Когда-нибудь лошади будут смеяться над вашим приговором!"
После вынесения приговора был помещен в один из лагерей вблизи Котласа. Первый год рубил лес.
Потом лагерное начальство решило использовать Льва Зильбера по специальности - определили врачом в лагерную больницу.
Близкие Зильбера - младший брат Вениамин Каверин, друг, писатель Юрий Тынянов, и жена, уже бывшая, Зинаида Ермольева, всеми силами пытались добиться его освобождения.
Летом 1939 года Лев Зильбер был освобожден.
"Зильбер вернулся к нам, немало не надломлен, не подавлен и почти не говорил о происшедшем, - вспоминал его сотрудник Нарциссов. - Новых идей у него было так много, что всё остальное отошло на задний план".
Летом 1940 года за Львом Зильбером пришли снова.
Возможно, Музыченко не унимался. Возможно, следственные органы решили, что поторопились с освобождением.
«В декабре 1940 года я сидел в камере № 36 на третьем этаже внутренней тюрьмы Лубянки...»
Следствие. Жесткий прессинг в ответ на отказ признать себя виновным. На допросах отбили почки, переломали ребра и руку. И новый срок.
Отправили на Север ,за Полярный круг, в ПечорЛАГ.
Это было самое тяжелое заключение - едва не погиб от истощения и непосильного труда. Спас случай и медицинское образование: он удачно принял роды у жены начальника лагеря и вскоре стал заведовать лазаретом, при котором создал небольшую научную лабораторию.
Лечит заключенных от пеллагры ( тотальный витаминоз с летальным исходом).
600 человек спасенных в ПечорЛАГе. Благодарность НКВД.
ОПИСАНИЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ
"Способ получения антипеллагрина."
Так заключенный Зильбер с помощью НКВД запатентовал новый препарат.
С разрешения начальства организовал конференцию лагерных врачей, на которой рассказал о том, как бороться с пеллагрой.
Пока заявка проходила свой этап, в НКВД решили, что не резон в разгар военных действий держать ученого с таким размахом в северных лесах. Зильбера перевели под Москву в Загорский тюремный институт особого назначения.
Отправили в "химическую шарашку". «Обстоятельства сложились так, что у меня было достаточно времени, для того чтобы думать». И занялся поисками причин возникновения рака.
Разработал концепцию возникновения раковых опухолей. Это было новое слово в онкологии — вирусная теория рака, приобретшая впоследствии мировую известность.
Март 1944 г. - Освобождение из заключения. [4]
Дети Зильбера впоследствии стали известными учеными: Лев Львович Киселёв (1936—2008) — молекулярный биолог, академик РАН, и Фёдор Львович Киселёв — молекулярный биолог, специалист по канцерогенезу, член-корреспондент РАМН.
1957–1962 гг. — Работы по иммунодиффузионному анализу.
Академик Зильбер создал научную школу, новое направление в иммунологии и вирусологии. Был членом ассоциаций онкологов Америки,Франции и Бельгии, членом английского Королевского медицинского общества,почётным членом Нью-Йоркской академии наук. Организатор и председатель комитета по вирусологии и иммунологии рака при Международном противораковом союзе, эксперт ВОЗ по иммунологии и вирусологии. Чехословацкая Академия Наук присудила медаль «За заслуги перед наукой и человечеством» и избрала почетным членом Общества Пуркинье.
И вот он лежал у своего стола, а рядом стояли ученики, валялись пустые ампулы, шприц и ненужный уже пузырек валокардина.
Примечания:
--Sibor 21:03, 3 апреля 2011 (CEST)